Выслушав стенающую посетительницу, Сесилия дала стандартный совет: оставьте, мол, его в покое, он перебесится и поймет, что спит не с той женщиной, и уж тогда вернется к вам.

Очень к месту удалось ввернуть словечко о Джине:

— Дочке всего девять лет, но когда исполнится четырнадцать, я научу ее, как заслужить мужскую верность.

— Что вы сказали? Ах да. Может, и меня научите?

— Ну, во-первых, нужно уметь разбираться, кому можно доверять, а кому — нет. А потом, надо знать, как себя вести. Мужчине следует как можно чаще напоминать, что он самый главный, что именно он управляет в семье.

— И всему этому вы собираетесь научить Джину, когда ей стукнет четырнадцать лет?

— Конечно. Почему бы нет?

— Но четырнадцать лет! — Миссис Кортни покачала головой. — В этом возрасте девочки поступают в Тэлбот!

— В Тэлбот? — Сесилия задумчиво свела брови на переносице. — Ах да, припоминаю. Это тот колледж, где сейчас учится Мойра Даглиш.

— Я член опекунского совета этого колледжа. И недавно замолвила словечко, чтобы юную Даглиш приняли туда.

Она переменила тему разговора. Сесилия что-то механически отвечала, но голова ее работала четко. С той самой минуты, как миссис Кортни произнесла: «В этом возрасте девочки поступают в Тэлбот», — Сесилия твердо решила, что именно в этом престижном заведении будет учиться ее Джина. В конце концов, чем она хуже какой-то Мойры Даглиш?


— Но, Сеси, ты уверена, что сделала правильный выбор? — озабоченно спросил Майк, когда жена поделилась с ним своими честолюбивыми планами.

— Ты ведь знаешь дочку Даглишей?

— Дочь Конрада Даглиша? Естественно, знаю.

— Так вот, если Тэлбот хорош для нее, он хорош и для Джины О'Коннор.

К этому времени Сесилия уже знала обо всех престижных колледжах в округе. Едва Майк обучил ее писать по-английски, как она принялась заваливать руководителей этих учебных заведений запросами об условиях обучения.

Теперь у нее на руках было восемь ответов, но Сесилия выбрала именно Тэлбот. Тому имелось три причины. Первая — чрезвычайно высокие требования к учащимся, а вследствие этого перед выпускниками открывался более легкий доступ в высшие учебные заведения. Во-вторых, Сесилии очень понравилось место, где располагался колледж — ей прислали фотографии, — эти холмы, долины, обширные луга в обрамлении тополей и все прочее. Украшенное затейливыми колоннами здание Тэлбота навевало воспоминания о Риме. К тому же Сесилию совершенно очаровала часовня во дворе, чей острый шпиль, взмывающий в небо, символизировал в ее глазах свободу и мощь.

Ну а в-третьих, и это было для нее самым важным, в этом колледже пребывала сейчас Мойра Даглиш. Та самая девочка, которая привлекала всеобщее внимание своими розовыми щечками, сверкающими глазками и безупречной фигуркой. Все это имелось и у Джины.

— Но плата, Сеси, плата! Мы же не сможем позволить себе такое! — потряс головой Майк.

— Ерунда. Кто-нибудь нам поможет.

Воцарилось неловкое молчание. Сесилия затронула запретную тему. Каждый из них ненавидел брать деньги взаймы, и вот теперь она говорит о «помощниках»!

— Джина-то об этом знает? — негромко спросил Майк.

— Нет.

— Когда ты ей скажешь?

— Да вот жду рекомендательное письмо от миссис Кортни.

— Ты ее об этом попросила? Ее?!

Миссис Кортни уважали, ею восхищались, но эту женщину также и ненавидели, и для того имелись причины. Ее отцом был Феликс Стюарт, из тех Стюартов, пять поколений которых жили на Восточном побережье. Она являлась президентом студенческого совета в Тэлботе. Дуайт Кортни, ее супруг, был потомком основателя «Страховой компании Кортни», самой могущественной фирмы в этой области.

Констанс Кортни давно завоевала репутацию великолепной хозяйки и светской львицы, ненавидящей любое проявление мещанства. Дом ее не был открыт для всякого, и те, кто удостаивался приглашения в Пенфилд — родовое поместье Кортни, — считали, что они приняты в высший свет.

— Я как представила себе нашу дочку выпускницей Тэлбота, так до сих пор успокоиться не могу! — радостно призналась Сесилия. — Я уже показала миссис Кортни школьные сочинения Джины.

— Вижу, ты зря времени не теряла. — Майк, видя, что Сесилия вся дрожит от возбуждения, ласково погладил ее по плечу. — И что она сказала?

— Сказала, что поможет нам, что… — У Сесилии перехватило дыхание, и она замолчала.

— Ну же, продолжай.

Овладев собой, Сесилия заговорила твердым голосом:

— Повторю слово в слово то, что она сказала, дорогой. Клянусь, я ничего не приукрашиваю. «Я всегда отличалась своим упорством, Сесилия. Все в округе знают, что я терпеть не могу двуличных людишек, которые только и ждут, чтобы продать фамильные портреты и оплатить счета мясника, но для этого нужно, чтобы любимая бабушка перестала коптить белый свет и перешла в мир иной». Я намекнула, что не совсем понимаю, о чем она говорит, и миссис Кортни сказала буквально следующее: «Ненавижу снобов!»

— Замечательная женщина! — непроизвольно вырвалось у Майка.

— Мы ей нравимся, но, как ты понимаешь, для того, чтобы ей действительно захотелось нам помочь, нужно было свести ее с Джиной.

— И она с ней встретилась? Ты это хочешь сказать?

— Конечно. Они увиделись вчера. — Сесилия опять помолчала, а потом, промокнув повлажневшие глаза батистовым платочком, сказала: — Миссис Кортни пригласила нашу дочку в свое имение Пенфилд на чай. Джину угощали там горячим шоколадом и выпечкой. А после, когда она уже вернулась, миссис Кортни позвонила мне и сказала, что эта девочка далеко пойдет.

— А что по этому поводу думает сама Джина? И почему она не рассказала мне, что была в Пенфилде?

— Майк, ты что, забыл? Ты же вчера плохо себя чувствовал и лег в постель сразу после обеда. Когда Джина приехала, ты спал глубоким сном, а я не хотела тебя будить.

— Это все чертов аспирин, которым ты меня напичкала. Я просто вырубился.

— Ты и сейчас немного бледен, дорогой.

— Ерунда. Вот выйду в сад, глотну свежего воздуха — и стану как огурчик. — Он потряс головой. — И все-таки ты гений, Сеси. И как это тебе удается?

— А знаешь, что Джина сказала, когда шофер привез ее домой? Выпрыгнула из машины, вся такая сияющая, и заявила, что ей понравился Пенфилд. А потом решительно добавила, что, когда вырастет, обязательно купит себе такое поместье.


Сказать, что Сесилия и Майк обожали Джину, значит не сказать ничего. Иногда безмерная любовь к ребенку является показателем того, что между мужем и женой не все в порядке. Супруги скрывают нелады в своих отношениях, а несбывшиеся мечты, надежды и амбиции вкладывают в малыша.

Но в данном случае все обстояло совсем не так.

Майк и Сесилия души не чаяли друг в друге. Их чувства год из года строились на взаимном доверии и любви.

Справедливости ради надо признать, что Джина росла чрезмерно обожаемым ребенком. Не только родители — все ее баловали. Девчушка привлекала всеобщее внимание своими огромными сверкающими глазами, высоким чистым лбом, очаровательными ямочками на щеках. К тому же у нее были заразительный смех и поистине королевская грация движений, которой другие пытаются достичь годами и которая досталась Джине просто так, от природы.

А Майк… что Майк? Он боготворил свою прелестную жену и, хотя Джина не была его родной дочерью, всем сердцем любил малышку.


Часто, очень часто, когда Майк и Джина погружались в разгадывание очередного кроссворда, Сесилия замирала на месте, зачарованная семейной идиллией. «Да, мы идеальная семья», — думала она в такие минуты.

— Знаешь, Мириам, мне так нравится смотреть на них, — через плечо бросила она подруге, засовывая в духовку пирог для воскресного обеда.

Помогавшая на кухне Мириам согласно кивнула:

— Да, они великолепно ладят.

— Как ты думаешь, — Сесилия перешла на шепот, — она еще вспоминает Ала?

— Перестань нервничать, детка, — твердым голосом отозвалась Мириам. — Она давно и думать о нем забыла.

— Почему ты так уверена?

— Сейчас объясню. — Умные глаза подруги блеснули. — У детей есть потрясающая способность умышленно изгонять из памяти воспоминания о чем-то неприятном. Это своего рода защитная реакция, защита от ненужной боли.

— Опять Фрейд? — улыбнулась Сесилия. Фрейд был любимым коньком Мириам.

— Кто же еще? — Мириам пожала плечами. — Его учение верно, в нем много здравого смысла. А что до Джины, то она верит, что Майк ее отец. Более того, она знает это.

У Сесилии вырвался долгий вздох. Постоянно мучимая этим жизненно важным вопросом, она с благодарностью и неким восхищением посмотрела на Мириам. Какая же она все-таки умница!

— Знаешь, я думаю, нам ужасно повезло, что у нас есть ты, Мири!


Жена и падчерица давно стали частью жизни Майка.

Спустя шесть недель с того дня, как рекомендательные письма относительно Джины были отосланы в Тэлбот, Сесилию и Майка пригласили в поместье Пенфилд.

Приглашение приятно их удивило, а увиденное поразило до глубины души. Об имении ходили настоящие легенды, однако то, что они увидели, въехав в солидные ворота, превзошло все ожидания.

Все аллеи, клумбы, дорожки были украшены великолепными нарциссами, красными и розовыми азалиями и пышными кустами роз. Сразу вспомнились ходившие по округе слухи, что ежедневно слуги меняют цветы в полутора сотнях ваз. Теперь Майк, будучи профессиональным садовником, отлично знающим толк в своем деле, охотно в это поверил.

Сам дом был выстроен в классическом итальянском стиле. Через просторный холл с мраморными полами дворецкий провел гостей на террасу, откуда открывался великолепный вид на умело подстриженную живую изгородь.