Девочка спала в углу у печки на старом матрасе. Проходя мимо, Тамара остановилась, чтобы посмотреть на неё. Лицо девочки даже в этой тьме как будто сияло изнутри мягким прохладным светом, кожа её была очень тонкой, на скулах и веках виднелись синие прожилки вен. Такая юная и прекрасная… и скоро уже станет женщиной, сильной, могущественной, как сама Тамара. Хорошо бы успеть передать ей как можно больше знаний до ухода! Малышка кажется такой хрупкой, но она очень способная. Удивительная девочка. На миг Тамаре стало жалко ребёнка перед лицом нелёгкой судьбы, которую она ей готовила, но старуха тут же утешила себя приятными образами.

«Возможно, она не будет ненавидеть людей и особенно мужчин, так, как я, — подумала Тамара со вздохом, — у неё нет для этого причин. Но во всяком случае, она получит над ними власть. Её мастерство возрастёт, и весь мир ляжет к её ногам. Пожалуй, скоро она начнёт бунтовать, но близится время моего ухода, так что не о чем волноваться. Надо стараться не давать ей повода для бунта, не то с такими способностями это может привести к дурным последствиям… скорее всего, она захочет переехать в город».

Да, девочка определённо будет совсем другой ведьмой, не такой, как Тамара, но старуха не жалела о своём выборе — да и её ли это был выбор? Не духи ли привели к ней этого чудесного ребёнка? Что ж, время не стоит на месте, но колдовство остаётся прежним. Можно изменить какие-то внешние атрибуты, однако самое главное — это передавать неизменную суть, не позволить погибнуть древней магии.

Ведьма вышла на воздух. За ночь снега насыпало ещё больше, и пришлось взять в руки лопату, чтобы разгрести дорожку до кострища. Она принесла охапку хвороста и сложила костёр. Глаза постепенно привыкали к темноте. Вскоре огоньки с треском заплясали, освещая пространство вокруг. Тамара протянула к ним руки, чтобы погреть.

Она была одета просто: в ватник и длинную чёрную шерстяную юбку, на ногах — обычные серые валенки. Голова замотана пуховой шалью, а руки без рукавиц — немного распухшие, с покрасневшей от тепла костра потрескавшейся кожей. Прищурившись, пожилая женщина несколько минут стояла и молча смотрела на огонь. Невысокого роста, крепкая, коренастая; длинные тёмные волосы, припорошённые сединой, выбивались из-под шали и падали на грудь крупными свалявшимися завитками. Когда-то они явно были пышными, красивыми, даже роскошными, но она давно за ними не следила. Круглое лицо Тамары испещряли морщины, но угольно-чёрные глаза под густыми бровями казались неожиданно молодыми, а взгляд был ясным и острым. Женщина пристально смотрела будто бы в самый центр костра, неотрывно, почти не мигая, и пляшущие языки пламени отражались в глазах её, как в тёмных зеркалах.

Вдруг она резко подпрыгнула, словно взлетела выше огня, закрутилась в воздухе вихрем с такой скоростью, что пробуждённый этим движением ветер поднял вверх подсвеченные пламенем снежинки, и Тамара продолжала вращаться в искрящемся снежном облаке, не замечая, что её подопечная в домике уже проснулась и наблюдает за ней в окно серьёзно и спокойно, опустив голову на сложенные на подоконнике ладони.

Тамара с глухим звуком приземлилась, топнула пару раз правой ногой, затем по инерции повернулась ещё несколько раз вокруг себя и вдруг завыла волком, а потом, продолжая воем выводить странную старинную песню, заплясала вокруг костра. Шаль упала с её головы на плечи, густые чёрно-белые локоны вились в воздухе, глаза угольками сверкали, отражая огонь, да она и сама была огнём — безумной жаркой стихией страсти, и Тая видела сквозь мутное стекло, как преображается её наставница и вдруг непонятным образом приобретает силу, задор и облик молодой девушки, такой радостной, юной и прекрасной, румяной, пышной, черноволосой.

Тае казалось даже, что вместо старого рваного ватника Тамары на ней теперь яркое зелёное платье с пышной юбкой и оголёнными плечами — нежные полные белые руки вьются плавными изгибами вокруг её соблазнительного тела, а красные блестящие сапожки мелькают под подолом юбки, выбивая замысловатый быстрый такт.

Тамара уже не выла, она пела красивую страстную и в то же время яростную песню жизни, женственности, любви — такой, о которой Тая ещё ничего не знала, но уже начинала догадываться по изредка просыпающимся в её теле сильным волнам желания, которые зарождались внизу живота и затем приятной дрожью расходились по всему телу одновременно вверх и вниз, заполняя её целиком от макушки до кончиков пальцев ног.

В такие моменты, когда девочка почти видела юную Тамару своим недавно открывшимся внутренним взором взрослеющей ведьмы, она даже любила её, а потом не понимала, почему эта некогда задорная молодая женщина превратилась в то чудовище, которое учило её ужасным вещам. Но старуха любила рассказывать о чём угодно, кроме собственной судьбы. За сказками и древними преданиями о любви она глубоко скрывала личную боль, которой не хотела делиться.

Вздохнув, Тая закрыла и вновь открыла глаза, прогоняя наваждение. За окном в тускнеющих всполохах костра снова плясала со злобным воем старуха в валенках и грязном ватнике. Шаль упала на снег, Тамара в экстазе танца притоптала её ногами и, смешно размахивая короткими руками, продолжала крутиться, но уже как-то вяло, будто бы из последних сил.

Девочке показалось, что за поляной у кромки леса притаились три огромные чёрные фигуры с раскрытыми в немом рыке зубастыми пастями, ей даже привиделись чёрные страшные кони с пышными гривами, на которых сидели эти оскалившиеся всадники, и звуки сильных глухих ударов, будто кони били копытами по земле, и от этого топота дрожала земля, готовясь разверзнуться и поглотить жалкое существо, словно в последней агонии бьющееся обречённым мотыльком у огня.

Тая не знала, что всё это значит, она вновь поморгала и увидела только безжизненно упавшую на притоптанный снег Тамару. Лежащая в темноте, ведьма показалась девочке какой-то неестественно маленькой и очень жалкой.

Испугавшись, Тая вскочила, наскоро накинула на себя куртку и валенки, выскочила во двор, сверкая голыми коленками, подбежала к старухе, склонилась над ней.

— Тамара! — закричала она. — Ты живая? Очнись!

В этот момент она вряд ли понимала, что делает. На долю секунды где-то в глубине сознания в голове девочки мелькнула мысль: «Зачем я ей помогаю? Не лучше ли будет, если она умрёт?»

Но что-то чистое и светлое, живущее в душе Таи, не позволяло ей слышать такие свои мысли, к тому же старуха была хоть и ненавистной, но родной и привычной. На самом деле, девочка уже не представляла иной жизни, она давно умерла для мира, своей семьи и прежних ценностей, вся её реальность была заключена в этом домике в чаще леса и в странной хворающей старухе, валяющейся у костра.

Тая знала её и другой: злобной жестокой колдуньей, выполняющей свои чёрные, иногда даже кровавые и страшные ритуалы по ночам, для людей, которые постоянно каким-то чудом находили её жилище и добирались сюда бог знает из каких частей земного шара. Не раз у них в этой глухомани бывали даже иностранцы, и, хотя старуха не знала других языков, она могла читать мысли образами и очень сильно удивляла этих людей своей способностью понимать их без слов.

Тая тоже восхищалась талантами наставницы и иногда, завороженная, не могла отвести глаз от старинных заклятий и часами перебирала ритуальные приспособления, заглядывая в самую суть чёрной магии. А во время учёбы её накрывали и вовсе противоречивые мысли: с одной стороны, она мучительно хотела избежать навязанной ей судьбы и не причинять никому вреда, но с другой… Когда девочка внезапно обнаруживала в себе проявляющиеся способности, которые, словно зеркалом, отражала в ней Тамара, то те сильные тёмные ощущения внутри, которые она испытывала, не сравнимые даже со страстной негой в теле, возбуждали в ней желание соответствовать навязанной роли, страстно и прилежно учиться, стать такой же, как Тамара: могущественной, страшной, прекрасной ведьмой, держащей в руках нити человеческих судеб.

И сейчас, склонившись в страхе над обессилевшей старухой, Тая призывала это чудовищное существо очнуться, взять себя в руки, чтобы увидеть её снова в былом величии, чтобы снова любить её, любоваться и восхищаться ею.

Тамара вздохнула глубоко и мучительно, будто она не дышала какое-то время и лёгкие немного отвыкли от воздуха, поэтому ей пришлось сделать сознательное усилие, чтобы снова впустить в себя жизнь. Она открыла глаза, посмотрела на девочку и победоносно улыбнулась.

— Неет, Луна, — проговорила она низким сиплым голосом, — я пока не настолько слаба, как они думают. Я ещё поживу, у меня остались тут дела.

С помощью ученицы ведьма села у почти потухшего костра и оглянулась на лес. Начинало светать, и чёрные кроны деревьев уже были легко различимы. Тая проследила за её взглядом, и ей показалось, что какие-то расплывчатые тени с печальным вздохом удалились вслед за ускользающей тьмой.

— Зачем ты проснулась так рано? — немного растерянно спросила Тамара уже более естественным тоном, будто это не она произнесла предыдущую фразу, а какой-то сильных дух внутри неё, но сейчас она снова стала обычной пожилой женщиной и не понимала, как оказалась сидящей на улице и что здесь делает девочка. — Пойдём пить чай.

Они сидели за столом, грели замёрзшие руки о тёплые чашки и глотком за глотком втягивали в себя вкус ароматных трав.

— Сегодня мне нужно будет съездить в город, — сказала Тамара.

— Хорошо, — кивнула Тая, — мне поехать с тобой?

У девочки был спокойный нежный голос.

— Не надо, — ответила Тамара, — я должна купить кое-что для ритуалов, не так много, справлюсь сама. А ты лучше поучи заклинания и попробуй сделать одно простое упражнение, я тебе сейчас всё объясню.

Встреча