Она разглядывала его ресницы, необычайно длинные для мужчины.

Он, наконец, посмотрел на неё с улыбкой.

Взгляд чёрных глаз из-под густых нависших бровей был пронзительным и глубоким. Камила невольно задрожала, будто он заглянул ей прямо в душу, хотя страшиться было нечего: её совесть была чиста, а сама она — уверена в себе и своих знаниях. Девушка смело шла избранной дорогой и ничего не боялась.

— Ведь это по твоей милости меня ещё не поймали? — поинтересовалась она.

— Сегодня ты выглядишь намного лучше, — сказал он.

— Ответь мне. Собаки были здесь. Они наверняка знают про меня.

— Я сказал, что это моя лаборатория, — уклончиво ответил он, — не могу тебе врать, сестра.

— Ты служишь королю? — прямо спросила Камила.

Теперь у неё появились силы узнать правду и поразмыслить об этом.

— Не совсем. Это он так думает.

Человек с пронзительным взглядом усмехнулся.

— Ты мне врёшь, — сказала она, вздохнув, — ты украдёшь мои тайны, а меня убьёшь.

Теперь он посмотрел на неё серьёзным и долгим взглядом. Она не отводила глаз.

— Это не так, — сказал он, наконец, — однако, я вижу, тебя это не пугает.

— Чего бояться! — запальчиво ответила Камила. — Тот, кто идёт к высшей цели, не прекратит поисков и после смерти. Рано или поздно я найду то, что ищу, в этой жизни или в другой.

— Мне нравится твоя решимость, — улыбнулся он, — ты необычайно умна и смела для женщины. Тогда не будем больше и говорить об этом: зачем тебе знать правду?

Чувство обречённости вдруг наполнило её сердце; Камила знала, что кем бы ни был этот человек, ей от него теперь никуда не деться, а без него никак не закончить начатое. Тем более, пока она лежала без сознания, он успел положить начало процессу, и теперь не было пути назад. Конечно, она ещё могла всё уничтожить, взять основные ингредиенты и сбежать, но она понимала, что это будет не так просто, а бежать ей было некуда и не к кому. Да и на новом месте, даже если чудесным образом девушка нашла бы такое, вряд ли удалось бы повторить то, что уже было сделано.

Камила поняла, что с этого дня их с незнакомцем связывают таинственные узы, прочнее которых она не встречала в своей жизни, ведь он держал в своих руках хрупкие нити её судьбы. Она вспомнила с грустью и нежностью о своём потерянном друге. Наверняка, его пытают в темнице, чтобы выведать тайны. Как он страдает, бедный! Да и жив ли он ещё? Слёзы навернулись на её прекрасные восточные глаза.

— Что с Кристо? — спросила она у своего нового покровителя. — Ты знаешь о нём?

— Не беспокойся, — ответил он сухо, не глядя на неё, — я сказал, чтобы его не трогали.

«Наверняка, ложь», — подумала Камила.

— Как тебя зовут? — спросила она, зная, что он не скажет.

— Зови так, как тебе нравится.

— Хорошо, — кивнула она, — буду звать тебя Лев5.

Мужчина громко рассмеялся, откинув голову назад, и она невольно улыбнулась.

Странные чувства поднимались в её груди, горячим жаром заполняя сердце. Камила должна была бы ненавидеть этого человека, она почти не сомневалась в том, что он принесёт ей несчастье, в её сознании чёрной дырой раскрывалась безысходность. Но она почему-то не испытывала к нему неприязни. В его величественном облике ощущалась скрытая мощь, невероятная внутренняя сила и мудрость, которая, девушка понимала своими инстинктами, действительно необходима для наилучшего результата, и только с ним, чувствовала она теперь, возможно было довести до конца то дело, которому отдали жизни её учителя и братья, за которое готова была умереть она сама.

Они искали не способ превращения металлов в золото — они жаждали истинной трансмутации собственной природы, очищение её от всех неблагородных страстей и обретение наивысшего источника безграничной свободы, вечной жизни и счастья.

Камила слышала от старого монаха о том, что далеко не каждому дано достичь желанной цели, даже если всё технически сделано правильно. Есть ещё один ингредиент, необходимый для Великого Делания: это личность самого делателя, его невидимые внутренние качества, некое скрытое семя, которое при наличии способно оживить дремлющие соки металлов, подвергающихся обработке.

Алхимики верили, что металлы живые, но, чтобы эту жизнь пробудить для службы людям, необходимо было не только верить, но и знать, что всё едино, и как бы отразить это единство, соединившись с процессом так, чтобы исчезла разница между тем, кто создаёт, и создаваемым, а именно — уподобиться Богу в чудесном акте творения.

Мужские и женские свойства нужны для этого: солнце и луна6, а также соль, соединяющая их.

— Я буду звать тебя Моя Королева, — сказал Лев, подавая ей руку, — теперь мы должны стать неразлучны и обрести плод.

Его голос звучал торжественно, и Камиле показалось, будто они вместе сидят на троне, рука об руку, и в их коронах, подобно рубинам, сияют чудодейственные кристаллы — долгожданный результат успешного Делания.

Но недолго длилось это видение, он убрал руку, и они оба обратили свой взгляд к огню.

— Нужно ещё масло, — озабоченно сказал Лев, — у тебя есть?

— Нет, но я могу пойти и купить, — ответила она.

— Хорошо, — кивнул он, — я пока буду здесь, а потом ты сменишь меня. Мне пора.

Вернувшись и проводив своего помощника, Камила переместилась на его место, не гася пламени, долила в лампу масла и аккуратно добавила нужное количество нитей в фитиль. Теперь она задумчиво смотрела сквозь хрустальное круглое оконце на стеклянный сосуд с длинным запечатанным носиком, который наполовину утопал в золе на дне полукруглой чаши. Внутри что-то кипело, пузырилось и булькало. Что за процессы делались там, и как она, в одночасье вдруг ставшая Королевой, могла на них повлиять?

Невесёлые мысли крутились в её голове. Обреченность усилилась, но появилось ещё и болезненное чувство тоски, проистекающей из непонятного узнавания, которое она ощущала рядом со своим странным гостем.

Энергия Льва казалась ей близкой и родной, будто Камила знала его когда-то прежде, но с этим смутным воспоминанием была связана сильная боль, рвущаяся наружу из глубин её существа — из такой далёкой тьмы времён, в которую, казалось, не могла проникнуть её юная память. И там, в той прежней жизни, где они встречались, её голова не была забита всеми этими мистическими символами, пласты древних знаний ещё не покоились один на другом, подобно книгам на полке. Нет, её ум был чист и прозрачен, как утреннее небо, взгляд излучал свет и ясность, а любовь была прекрасной и сильной…

Молодая девушка двигалась в странном чарующем танце, наслаждаясь живостью и нежностью собственных движений, округлостью и мягкостью женственных форм. Её шёлковый наряд цвета весенней травы состоял всего лишь из одной полупрозрачной юбки, зато и шея, и плечи, и руки были украшены коричневыми узорами, кольцами и браслетами, в ушах звенели длинные серьги, да и вся она звучала, как быстрый ручей, и пела мелодичным голосом красивую песню для множества змей, которые собрались вокруг и заворожённо любовались ею, качая в такт танцу и переливам её нежного глубокого красивого голоса своими разноцветными головами. Их гипнотические взгляды вдохновляли её, и она принималась кружиться с ещё большим рвением; они будто завораживали друг друга: она и змеи, а ещё люди, приходящие посмотреть на них.

Была среди этих людей и та, что привела её в этот мир — мать, простая женщина из их деревни, посвящённой нагам. Она растила дочку одна, и неудивительно — ведь её отец был одним из этих змей, но почему-то не взял её мать в жёны, и та осталась жить среди людей. Только такие, как эта девушка, могли становиться жрицами нагов, и вот теперь она больше не имела семьи, зато была неотъемлемой частью храма, который стал ей домом.

Но в этот вечер было ещё кое-что: внутри храма, в углублении, невидимом прихожанам, где жрица зажигала лампады для поклонения высшим нагам, опираясь на стену, стоял высокий смуглый очень красивый юноша. Его длинные чёрные волосы вьющимися локонами спадали на плечи, в них сверкали украшения из драгоценных камней. На нём не было одежды за исключением набедренной повязки, также украшенной самоцветами, и на руках его блестели не простые побрякушки, а браслеты из чистых золота и серебра. Она, будучи дочерью нага, безошибочно различала даже издали блеск благородного металла.

Этот юноша появлялся уже не в первый раз, и она не знала его, но испытывала непривычное волнение в его присутствии. Оно поднималось с низа живота и растекалось блаженным нектаром по всему её телу, струилось до кончиков пальцев на руках и ногах и ударяло в голову, как крепкое вино.

Юноша улыбался нежно и призывно, лаская девушку глазами, обрамлёнными тёмными, будто подведёнными веками, от чего его взгляд казался выразительным и притягивающим, словно магнит.

Под этим пронзительным взглядом молодая жрица танцевала с ещё большим упоением, и иногда ей начинало казаться, что во всём мире существует лишь она и её очарованный зритель, все змеи и люди исчезали, а движения становились вызывающими, откровенными и смелыми. Ей хотелось зачаровать его ещё больше, заставить позабыть всё, кроме неё одной, и в этом желании она упивалась своей женской властью и красотой.

Даже возмущённые голоса людей и недовольство змей не смущали её, но каждый раз, обращая взор к алтарю и не находя там его знакомой фигуры, она расстраивалась и возвращалась к действительности, в которой её призывали угомониться и вновь исполнять ритуалы как положено, не выходя за рамки приличий.

С его появлением девушка выпадала из реальности и оказывалась в волшебном измерении, где существовали только они одни.

В тот вечер сказка не закончилась. Юноша не пропал, как обычно, но вдруг превратился в прекрасного белого змея, величественного и огромного. Он приблизился к ней и обвил её своими кольцами, лаская и затягивая в водоворот наслаждений, словно опоив девушку наркотическим ядом змеиной любви. Жрица уже не понимала, то ли сама обрела гладкое покрытое чешуёй тело и сплетается с избранником в извивающийся узел движениями страсти, то ли он вновь оборачивается прекрасным молодым мужчиной и впивается в её губы, а шелковистые локоны его чёрных волос струятся по её обнажённой груди. В ту ночь они стали единым целым, девушка поверила, что нашла своего возлюбленного и впереди их ждёт бесконечное счастье.