Оба не любили большие компании и предпочитали проводить время вдвоём, спокойный Дэн уравновешивал импульсивную Лару и поддерживал своим лечением её нестабильное психическое состояние, занимался домом и бытом, так что она могла не думать об этом и полностью отдаться творческому процессу. Лара даже немного поправилась, питаясь вкусными и полезными блюдами, которые он готовил для неё. Она привыкла сама зарабатывать творчеством и потому не требовала от него лишних денег, хотя кое-что приносил и он, занимаясь лечением. У него не было кабинета, но он ездил к людям на дом.

Про свою беременность Лара старалась не думать. Когда они самозабвенно занимались любовью с Дэном, ей почему-то не приходила в голову мысль о последствиях. Конечно, они предохранялись по возможности, но не всегда. Узнав о своём положении, Лара не ощутила ни радости, ни разочарования. Она никогда не думала, хочет ли иметь детей, совершенно ничего об этом не зная. В любом случае, у них с Дэном всё было хорошо. Видя его счастливым, она начинала откликаться на его эмоции и порой ей тоже казалось, что она хочет этого ребёнка. Но оставаясь одна, она ощущала какую-то потерянность и безысходность: вся её предстоящая жизнь лежала перед ней как на ладони: семья, дети, любящий муж, всё пресно, спокойно, размеренно, предсказуемо… больше не будет сильных эмоций, поднимающих на головокружительную высоту и затем бросающих в бездну, в которой — и боль, и вдохновение, и глубина. Сможет ли она прожить без этого всего?

Лара положила ладони на живот и стояла несколько минут перед зеркалом. Теперь, дома, в одиночестве, когда на ней не было свадебного платья, она могла спокойно на себя смотреть. Лара попробовала представить себя с ребёнком на руках и не смогла. Она вообще не до конца верила в реальность этого ребёнка. Почему-то симптомы начала беременности успешно её миновали, и она не знала ни токсикоза, ни слабости, ни перепадов настроения, ничего такого, лишь необычные приятные ощущения внизу живота, распространяющиеся волнами наслаждения по телу. Да, и ещё она стала выглядеть лучше, женственнее и нежнее. Возможно, этому способствовали тибетские составы, которые она продолжала пить, но в любом случае, ей повезло.

— Всё хорошо, — успокоила себя Лара, улыбнулась своему отражению и пошла доставать из пакета платье, чтобы повесить его.

«Надо будет сказать Дэну, чтоб сюда не заглядывал», — подумала Лара и уже собиралась закрыть стенной шкаф, как вдруг взгляд её непроизвольно метнулся вверх, к белому рулону, засунутому под самый потолок.

— Может быть, и правда лучше дописать эту картину, — сказала она сама себе и пошла за табуреткой.

Дэна не было, он уехал к пациенту, и Лара могла спокойно заняться творчеством.

Стараясь не смотреть на демона и зеркало, художница уверенно обмакнула кисть в белую краску и взялась за платье. Теперь, зная, как оно выглядит, девушка старательно прописывала каждую складочку и оборочку, шёлковые ленты пояса. Платье было закончено быстрее, чем она ожидала, но краску менять не хотелось. Оставалось начать писать обозначенную контурами белую речку — откуда же она текла? Почему-то на заднем плане Ларе вдруг представилась круглая печь — атанор, с горящим пламенем внутри, и именно оттуда должны были брать начало обе реки, но красная на картине почему-то пока не имела истока. Она бурлила хаотичными мазками посреди холста и ещё требовала доработки.

Лара набросала сверху печь несколькими слабыми карандашными штрихами, а затем начала писать белую реку.

«Молочная речка, кисельные берега, куда гуси-лебеди полетели?» — вдруг вспомнилась ей детская сказка.

— Куда же вы унесли Яра, гуси-лебеди? — вдруг пробормотала она себе под нос, совершенно не задумываясь о смысле того, что говорит. — Чёрт, я даже у Златы о нём не спросила, где он сейчас вообще?

Кисть упала из её рук и покатилась, пачкая пол белыми пятнами. Бесик спрыгнул с кровати и набросился на кисть, как на мышку, покатился с ней по полу, обняв её передними лапами и что есть силы колотя задними, белые брызги полетели во все стороны, и Лара со смехом побежала отнимать у него новую игрушку. Нагнувшись, она вдруг почувствовала резкую боль в животе, голова закружилась, и девушка села на пол.

Заскрипели ключи в замке, и вошёл Дэн.

— Что-то мне не хорошо, — сказала она, — ты можешь завесить картину, не глядя, а потом уложить меня?

— Я сделаю наоборот, — сказал он, озабоченно подбежав к ней и поднимая её на руки.

Дэн аккуратно отнёс Лару на кровать и сел рядом. От него пахло свежестью с улицы, на щеках играл румянец. Она протянула руку, коснувшись его прохладной щеки, той, которая с ямочкой, и он закрыл её тонкие пальчики своей ладонью, склонив голову.

— Что с тобой? Что-то болит?

— Нет, уже хорошо, — она улыбнулась, качая головой, — ты такой красивый, Денчик.

— Я люблю тебя, — сказал он, целуя её.

— И я тебя люблю, — ответила Лара.

Когда она говорила ему эти слова, то всегда верила, что так оно и есть.

— Закрой, пожалуйста, картину, — попросила она.

* * *

Во сне Лара бежала по тонкому льду. Было холодно, и чёрное звёздное небо расстилалось над её головой. Она была в свадебном платье, но почему-то босиком. Лёд трескался под ногами и ранил её, вонзаясь в кожу тонкими лезвиями, которые тут же таяли и вместе с кровью вытекали наружу, оставляя странный красно-белый след… Лёд был из белой воды, и иногда она начинала проваливаться в неё как в молоко, но тут же вытаскивала ногу и продолжала путь дальше, несмотря на холод и боль, как раненый зверь, спасающийся от преследователя. Почему-то она спешила не к берегу, а к середине реки, где её кто-то ждал.

Странная высокая фигура в длинном тёмно-синем плаще стояла к ней спиной, но Лара знала, что ей надо добежать, и что там, где они встретятся, закончится её страдание, и она не только будет в безопасности, но и найдёт что-то невероятно ценное, важное, а что это — она знала раньше, но только забыла.

Внезапно Лара упала на колени, и резкая боль пронзила её левый бок. Она не понимала, что это, но вдали, позади неё, послышалось будто эхо от выстрела, и на этот звук человек на середине реки обернулся к ней.

— Поднимайся! — нечеловеческим голосом закричал он. — Беги скорей! Уже почти всё готово, смотри!

Он протягивал к ней свои руки, с правой кисти стекала кровь. Его пальцы были очень длинными, они что-то ей напомнили… когтистые лапы в отражении на её картине… но нет! Этот человек не мог быть чудовищем, он был необычайно красив, и лицо его казалось странно знакомым. Чёрные глаза из-под густых сведённых бровей смотрели с вызовом.

Лара инстинктивно схватилась за раненый бок, и теплая влага заполнила её ладонь. Она ещё несколько секунд, удивлённо моргая, продолжала сидеть на льду, как будто в трансе или в замедленной съёмке, глядя на свою ладонь, с которой стекали красные капли.

— Беги! — закричал человек, и лёд под ней треснул.

Бултыхаясь, она провалилась в белую воду, оказавшуюся вдруг тёплой и пузырящейся. Река словно кипела и краснела от её крови, постепенно меняя цвет, пока Лара не обнаружила себя бултыхающейся в рубиново-красной проруби.

— Поздравляю! — сказал громкий насмешливый голос сверху.

Черноглазый мужчина, склонившись, помог ей выбраться из проруби.

Они сели вместе у кромки льда и смотрели на багряное варево, от которого поднимался розовый пар. Её спутник протянул руку к этому пару и показал ей алый песок, осевший на его ладони.

— А ты молодец, — сказал он ей, — я не понял сразу, что происходит. Видишь, ты знала. Милая, смотри, что мы сделали! — закричал он вдруг, простирая руки и бросая блестящие красные крупицы вверх. — Мы с тобой повелители мира!

Она вдруг радостно засмеялась, а затем, повинуясь странному порыву, обняла его крепко, и они слились в долгом страстном поцелуе.

«Да будет взята твоя кровь с правой стороны твоего тела и кровь жены твоей с левой стороны её тела. Смесь ваших кровей составит шар семи мудрецов. Жди из смеси сей дитя14», — шептали губы Лары, и Дэн проснулся рядом с ней, обеспокоенно слушая странный бред.

— Ларушка, — прошептал он нежно ей на ухо и, обнимая её, вдруг почувствовал тёплую влагу.

Он в ужасе откинул одеяло, белая простынь была залита кровью.

— Лара, проснись! — позвал он, она вскрикнула и резко села, недоумённо глядя на испачканную ткань. В ночной темноте кровь казалась черной.

Внезапно Лара заплакала так горько и безутешно, как никогда ещё не плакала, вздрагивая всем телом и закрывая лицо ладонями.

— Надо вызвать врача, — пробормотал он, хватая телефон.

— Зачем? — неожиданно жёстко спросила она, — не будет спасенья, и ты мне не поможешь. А тем более врач. Что он теперь сможет сделать? Собрать моего ребёнка из этих клочков?!

— Не надо! — Дэн закрыл ладонью её рот и смотрел на неё с тревогой. — Успокойся. Я тоже расстроен, ты же знаешь, но так бывает. Я полечу тебя, сходим к врачам, всё будет хорошо. У нас ещё будут дети! Только не говори больше таких слов, они пугают меня!

— Зря я сказала Злате, — прошептала Лара, — она тоже из этой шайки. Не надо было никому говорить.

— Ты бредишь, — вздохнул Дэн, — сейчас я позвоню в скорую и заварю тебе травки.

— Не нужны мне твои травы! — вдруг закричала Лара, — и скорая не нужна!

Она вылезла из кровати, завернулась в испачканное кровью одеяло и пошла к картине.

— Стой, тебе нужно лежать, — попробовал остановить её Дэн, но она уже стояла около мольберта.

— Дэн! — сказала Лара испуганно. — Почему ты не завесил картину?

— Я завесил вчера, — печально отозвался он.