– Давай, ты моя самая вкусная девочка на свете, уже можно, – прошептал он, прижимая Машу к себе, надавливая пальцами на пульсирующий напряженный клитор. Маша простонала и задрожала, хватаясь руками за спинку кровати, чтобы не упасть. Николай нанес еще несколько ударов и замер, удерживал Машу на себе все то время, что продолжалась эта долгожданная волна их общего оргазма. Затем, когда все уже закончилось, он нежно отцепил ее пальцы от спинки и помог ей лечь на подушки, но оставался внутри ее. Маша лежала, нежная, теплая, совершенно сонная и улыбалась. Когда их тела все же разъединились, Маша недовольно поморщила носик, и Николай поцеловал в самый его кончик.

– Машенька, ты как? – спросил Николай совсем другим тоном, заботливым, взволнованным. – Мы тебя нигде не повредили? Я просто не мог удержаться. Ты слишком хороша, моя маленькая.

– Ты был просто как животное, – сонно пробормотала Маша, продолжая улыбаться.

– Это поэтому ты не хочешь на меня смотреть? Ну, Машенька, открой глазки.

– М-м-м, животное. Пушистый кот. Я хочу спать, – капризничала Маша.

– Пушистый кот? – расхохотался Николай. – Да уж, все не так страшно, как я хотел думать. Придется тогда вскоре повторить. Эй, ты что, спишь? Ну вот, приехали. А поговорить?

– Поговори, – предложила Маша сквозь сон. После этой бури, в которой она еле выстояла, она чувствовала себя восхитительно уставшей. Каждая частичка ее тела была счастлива, и последняя ясная мысль в ее голове была о том, что Николай ее обнимает. И что он, кажется, тоже доволен.


Затем она уснула. Так хорошо Маша не спала уже давным-давно. Что-то без сомнения правильное случилось с нею, и сон был глубокий и крепкий, как в детстве, когда мама не могла добудиться ее и за целый час. Было хорошо и спокойно, хотя Маша совершенно не привыкла ни к этому месту, ни к странному ощущению, когда кто-то еще лежит рядом с нею. Николай обнимал ее жадно, крепко, прикасаясь горячими ладонями к ее обнаженному, бесстыдному телу, с наслаждением накрывая ими Машины груди, целовал ее в шею, в основание спины, в плечи, он прикасался оголенным телом к ее ягодицам, отчего его член начинал твердеть.


Николай проснулся первым и некоторое время поражался тому, что его спящую красавицу невозможно разбудить даже совершенно возмутительными действиями. Он щекотал ее, завладев кончиком ее светящихся рыжих волос, но она только прятала лицо в подушку. Тогда он принимался проводить пальцем вдоль позвоночника – без малейшего результата. Он перевернулся, развернул Машу за плечи и принялся за ее груди, поднимая соски шаловливой игрой своего языка, но Маша упорно оставалась – или притворялась – спящей. Тогда Николай тряхнул головой, решив идти на крайние меры. Только прорвавшись внутрь ее нежного спящего тела, он почувствовал, как оно удивленно просыпается и пытается оказать сопротивление. Не тут-то было. Николай овладел Машей быстро, бурно, не допуская никаких возражений. Довел ее до оргазма еще до того, как Маша окончательно проснулась.


– Ничего себе, – прошептала она, глядя в подернутые желанием глаза. – Ты занимался этим всю ночь?

– Ты невозможна, принцесса египетская. Откуда эти вопросы появляются в твоей голове? Это все твои новые волосы, не иначе. Как ты это себе представляешь? Как бы я занимался этим всю ночь без тебя?

– Я представляю себе это… очень по-разному, – прошептала Маша.

– Ага, под твой храп, – кивнул Николай, поднимаясь с кровати. Даже спиной он чувствовал Машино возмущение. В конце концов, она запустила в него подушкой.

– Я не храплю. Скажи, что ты все это выдумал! Признавайся немедленно.

– Признаюсь. Ты спишь, как убитая. И это, между прочим, даже немного обидно. Особенно когда я лежу рядом, готовый на все, чтобы доставить девушке удовольствие.

– Удовольствие доставлено, тут спору нет, – и Маша улыбнулась во все тридцать два зуба.

– Вот такую я тебя люблю, – обрадовался Николай. – Впрочем, я тебя любую люблю. Ты голодна? Я лично должен подкрепиться, и немедленно. Что тебе предложить, моя рыжая-бесстыжая подруга. Только не одевайся, пожалуйста.

– Почему? – вытаращилась на него Маша, только было собравшаяся замотаться в простыню.

– Я хочу, чтобы ты была голая.

– Все время?

– Если можно, – кивнул он. – Ну, что ты будешь на завтрак? Могу предложить яичницу из двух яиц или яичницу из трех яиц, или из четырех яиц, или…

– Я примерно поняла меню. А можно кофе?

– Я забыл, что имею дело с кофеманом. Конечно, сию секунду.

– Ты хочешь, чтоб я голая лежала тут или голая сидела там, с тобой? – уточнила Маша, насмехаясь над «извращенной» фантазией Гончарова.

– Определенно, пойдем, будешь сидеть голой на моих стульях. Тогда потом, каждый раз, когда я буду в кухне, это воспоминание скрасит мой день, если тебя вдруг не окажется рядом. Хотя я надеюсь, что ты всерьез рассмотришь мое предложение больше никогда никуда не выходить из моей квартиры.

– Хотела бы я, чтобы это было возможно! – грустно покачала головой Маша.

– Но кто нам помешает? – нахмурился Гончаров. Маша прошла вперед по коридору, заглядывая в двери в поисках кухни. Николаю пришлось потратить несколько секунд, чтобы взять себя в руки – картина округлой голой попки, удаляющейся от него по его же коридору, взорвала его изнутри. Николай догнал Машу только в кухне, на первом этаже.

– Роскошная квартира, ничего не скажешь.

– Вот и я о том же! – с выражением кивнул он, следя за тем, как Маша раскрывает холодильник, рассматривает его содержимое, потягиваясь вверх на цыпочках. Пожалуй, оставить ее голой было не самой хорошей идеей. Держать себя в руках – невыносимо сложная задача.

– Я только не нашла душ. Туалет нашла, а душ – нет.

– Я тебе говорил в прошлый раз, душ есть прямо в спальне, вернее, не душ, а полноценная ванна, – сказал Николай, включая плиту. – Еще один душ в конце коридора на первом этаже. И еще два в детской и в гостевой комнате.

– В детской? – удивилась Маша. – Я думала, дети для тебя – нечто из рекламы памперсов.

– Ну, это просто потому, что я не подумал об этом хорошенько.

– Моя мама, наверное, прямо сейчас уже начинает поисково-спасательные работы, ищет добровольцев, чтобы брать штурмом твой дом, – посетовала Маша.

– У нас тут прекрасная охрана, и ей потребуется слишком много добровольцев, чтобы подобраться к нам на последний этаж.

– Мама найдет, как нас достать, – заверила его Маша. Каждый из них шутил и смеялся, но оба понимали, что с каждой минутой, с каждым глотком свежезаваренного кофе, с каждым поцелуем и даже во время ожесточенного секса на кухонном столе – их время утекает, и скоро им придется отвечать на вопросы, которые отталкивали от себя со всей силы.

– Я мог бы взять отпуск. Я не хочу возвращаться туда, – прошептал Николай, когда оба они стояли, подставляя лица теплым струям воды. Маша уткнулась ему в грудь и тихо целовала его, стараясь не пропустить ни одного миллиметра. Весь прошлый вечер, все утро было похоже на сон. Что, если она так и не проснулась, что, если все ей только пригрезилось? Маша испуганно посмотрела на Николая, когда тот взял ее за подбородок и настойчиво приподнял ее лицо.

– Что мы будем делать дальше, котенок?

– Я не знаю, – расстроенно пробормотала она. – Что ты хочешь, чтобы я сделала?

– Честно? – спросил Гончаров, моментально став серьезным. – Я хочу, чтобы ты ушла с работы, вышла за меня замуж и рожала мне детей. Можно это устроить?

– Уйти с работы? Почему? – удивилась Маша.

– Ты не готова? – голос Николая похолодел.

– Я этого не сказала, я просто не поняла почему. Что я буду делать дома? Особенно когда ты уедешь на работу. А парк? А… все остальное?

– Что остальное? – холодно поинтересовался Николай. Перед его мысленным взором промелькнуло воспоминание о том, как Маша кокетничала с Робертом на крыльце их выставочного дома и как потом она лгала ему. Он знал, что Маша что-то скрыла тогда, чего-то не рассказала ему, но теперь это было неважно. Он хотел ее, даже если она и любила Роберта, это ничего не меняло. Он хотел ее и не был готов отказаться от нее второй раз. Ему было безразлично, что подумает сестра, уверенная, что Маше Кошкиной нужны только деньги. Он только хотел, чтобы Маша больше никогда не уходила. И чтобы она никогда не встречалась с Робертом. Но сказать ей означало бы раскрыть все свои карты. А к этому Гончаров совсем не был расположен.


Он тоже умел играть в «Мафию».


– Так что скажешь? – спросил он, дав Маше немного прийти в себя.

– Если честно, я просто не знаю, чего сказать. Коля, ты сам себя слышишь? Ты хочешь, чтобы я бросила всю свою жизнь и заменила ее на совершенно мне неизвестную. Хочешь решать такие вещи за меня?

– Да. Почему нет, ведь я же твой муж.

– А мои друзья? Что, если кто-то из них тебе не понравится, ты просто запретишь мне с ними разговаривать? Запрешь тут?

– Тут почти триста метров, – фальшиво порадовался Николай. – Потом, с чего бы мне быть недовольным? Чем могут мне помешать твои друзья? Я просто не хочу, чтобы ты занималась поселком. Не хочу, чтобы моя жена работала.

– Но… ведь я не попугай, чтобы сажать меня в клетку и учить, что говорить! – Маша вскочила, и внезапно ее нагота стала ей невыносимо мешать.

– Я не сказал, что…

– Я внимательно слушала и услышала все, что ты сказал. И вот мой ответ! – Маша завернулась в покрывало с дивана, стоявшего в гостиной рядом с кухней. – Хочешь, чтобы мы оставались вместе – уважай меня и мои чувства. Я этого заслуживаю, и ты должен это помнить. Я – живой человек, и мне нельзя просто дать команду. Если ты не согласен – можешь опять вызвать такси!

– Маша, остановись! – Николай побледнел. – Ты не так меня поняла. Прости меня за то такси, я сам не знаю, что на меня нашло. Я решил, что ты не хочешь меня, не любишь меня.

– Я люблю тебя! Слышите, господин Гончаров, я вас люблю! – выкрикнула Маша с обидой. – Но я не останусь, если вы хотите, чтобы я была у вас вместо домашней зверушки. Я хочу за вас замуж, но я не хочу жениться прямо сейчас. Нужно какое-то время, чтобы узнать друг друга. Пока что я знаю только некоторую специфическую часть вашей личности и вашего… м-м-м… прекрасного тела, но мне нужно больше. И вообще.