Он рядом.

Он. Не другой. А тот…

Перед глазами мелькнула картинка, увиденная в комнате на вечеринке — противно, неприятно, но меня не касалось. До того момента, как память услужливо напомнила расцарапанную обнаженную грудь светловолосого парня, а воображение подкинуло картинку, как именно и от кого он получил эти царапины.

— Не хочу, — подняла ладонь к глазам и с ненавистью уставилась на алые ногти, попыталась содрать ногтем, но свежий лак не поддался. — Не хочу…

— Так бы и сказала, а то устраиваешь цирк Кобзов на дому, отрываешь голодного мужчину от холодильника! — преувеличенно гневно возмутившись, Никита подхватил меня, поднял на ноги и заглянул в глаза. — Остаешься за хозяйку, понятно?

— С чего бы это?

— С того, что я так сказал.

Никита снова обул кроссовки, взял с полки ключи и уже был у двери, когда я вышла из странного оцепенения.

Конечно, я не раз бывала в его квартире, в том числе и с ночевкой, иногда я даже задерживалась на целые выходные. Но оставаться одной на его территории мне сейчас не хотелось.

— Надолго? — потребовала точности и сама от своего тона немного смутилась.

Вышло, как будто ворчливая жена заставляет мужа отчитываться. И когда Никита обернулся и окинул меня насмешливым взглядом, поняла, что эта мысль посетила не только меня.

— Не думаю, — поначалу он хотел отмахнуться, а потом все же вспомнил о моем пунктике с точностью. — Минут за десять управлюсь. А ты пока иди на кухню и…

Он взглянул на мои руки и передумал.

— Ничего не делай. Просто подожди меня.

— Это я запросто!

— Ловлю на слове, — подарив мне хитрый взгляд, он щелкнул замком, вышел за дверь, потом заглянул обратно и обронил странную фразу: — Не так-то это и просто, между прочим. Но я надеюсь, ты справишься.

Никита вернулся раньше, чем я успела подумать, что может быть странного в том, чтобы дождаться его возвращения. К тому же, уложился он максимум в пять минут, я только и успела что разуться, в очередной раз умыться и занять на кухне плетеный стул в углу столика.

— Это было легко! — отчиталась я, заметив его у входа в кухню.

— Это да, — согласился он и положил передо мной плитку моего любимого шоколада.

— Только после ужина, чтобы аппетит не испортить.

— Разве можно испортить аппетит шоколадом? — возмутилась я абсурдному поклепу, но, взяв в руки сладость, лишь жадно вдохнула и взглянула на друга. — Ты знаешь, что я тебя обожаю?

— Мне этого мало, — усмехнулся тот и распахнул окно — не за моей спиной, а в другом углу, возле плиты и, сверившись с часами, постановил: — У тебя двадцать минут. А я пока пожарю картошку.

— Двадцать минут для чего? — не поняла я.

И тогда он достал из заднего кармана джинсов и поставил передо мной на стол набор ватных дисков и жидкость для снятия лака.

— Никит… — выдохнула я потрясенно и бросилась его обнимать. — Спасибо! Вот знаешь, знаешь… Это вот единственный сюрприз от тебя, который мне пришелся по вкусу!

— Н-да, Анька, — хмыкнул тот, уворачиваясь и морща нос от запаха моих ногтей с ацетоном. — Со вкусом у тебя еще с детства проблемы. Но ничего, я над этим неустанно работаю.

Пока я удаляла лак, Никита приготовил невероятную вкусноту: жареную картошку, овощной салат и дольки красных помидоров с тертым желтеньким сыром.

— Расслабимся, — поставил на стол бутылку красного вина, выждал, пока я рассмотрю этикетку и производителя и разлил по бокалам.

Мы почти ни о чем не говорили: Никита проголодался, я ела вяло, но увлеклась обалденным вином, позволив себе два бокала. А потом шоколад. А потом, кажется, было еще вино с шоколадом. А потом Никите кто-то позвонил, он вышел, но по его раздраженному тону и приглушенному голосу из гостиной я догадалась, что звонит его новая пассия. Хочет прийти, но он не соглашается. И злится. Сначала просто сказал, что занят, а потом уже жестко — что если она не понимает, то да, занят он для нее. И теперь не только на этот вечер.

Когда Никита вновь сел напротив меня, я провела пальцем между его сдвинутых черных бровей и хмыкнула, наткнувшись на дымку недовольства в карих глазах.

— Знаешь, — сказала отчего-то непослушным языком, — а дружить с тобой куда лучше, чем быть в отношениях.

— Знаешь, — сказал он сердито и отвел от лица мою руку, — пока твои выводы строятся только на домыслах, ты не можешь знать этого наверняка.

Сейчас не помню, но уверена, что придумала вполне достойный ответ. Но из-за вина, усталости и остатков стресса вслух смогла выдавить только шедевральную фразу, которую никогда не забуду. Как и ответ Никиты.

— Я… наблюдаю, — промямлила я невнятно.

— А я живу, — парировал он.

Никита продолжил спокойно есть, а я все хотела придумать остроумный ответ, но мысли ленились, передвигались вяло и вообще все были в поддержку тому, что сказал мой друг. Поэтому я пила вино и молчала.

А потом все стало каким-то мутным — руки Никиты на моей талии, я куда-то иду или еду, медленно опускаюсь, ощущаю огненные прикосновения и холодок и… со стоном удовольствия ныряю в теплоту, мягкость и сон.

Нырнуть — нырнула, но погрузиться не выходило. Я крутилась, меняла сотню позиций, постоянно натыкаясь на что-то горячее в дремоте, но никак не могла ни вернуться в реальность, ни отдаться Морфею. Перед глазами мелькали чьи-то худые ноги, кто-то усиленно лизал странного вида мороженое, иногда, как в детской мозаичной трубе, мелькал образ Филиппа, а я находилась в какой-то вате, из которой не было выхода. И я могла либо смотреть, либо участвовать. В то время как я просто хотела спать и не видеть совсем ничего.

Я просто хотела спать. Хотя это и странно звучит — я ведь спала. Но ощущения отдыха не было. Я чувствовала усталость и тянущую тоску, которую хотелось унять. Хоть как-то.

Вообще чего-то хотелось…

Как-то.

И вдруг, перевернувшись на бок в очередной раз, я увидела сон. Вернее, не столько увидела из-за темного фона, сколько угадала по подсказкам Луны, а вскоре и своим ощущениям.

Легкое, скользящее поглаживание сначала моего живота — чтобы дождаться дрожи и трепета. А потом уверенный спуск ниже, к моим раздвинутым в неспокойном сне, бедрам. И не давая времени отстраниться, прикосновение к самому сокровенному— чтобы заполучить первый стон. Не сопротивления — удивления и… принятия.

И в этот момент ощущения и образы стали четче. Я все еще не знала, кто лежит у меня за спиной, кто так близко, что его дыхание щекочет волосы на моей шее. Не видела лица, не в силах была обернуться. Но сон позволил увидеть мужскую руку и то, как она осторожно опускается еще ниже, заставляя меня прогнуться и прижаться к мужчине. Так близко, что дыхание стало единым — томным и судорожным, и замирающим, когда поглаживания возобновились.

Дернулась, когда палец мужчины, пройдясь по складочкам, опустился намного ниже, и я думала, что он может войти.

— Просто расслабься, — услышала едва различимый шепот.

— Я… — выдохнула, преодолев вспыхнувшее желание и смущение.

— Знаю, — заверил шепот и попросил: — Просто расслабься. Тебе надо отдохнуть.

Отдохнуть мне действительно было надо и потом, я почему-то поверила этому шепоту, поверила, что после этой ласки ничего не изменится. И послушно расслабила ноги, позволив мужскому пальцу и дальше скользить. И поглаживать, и надавливать, и тихонько пощипывать, и ускоряться и замедляться, услышав мой стон, и снова меня терзать.

В какой-то момент я начала хныкать от желания, чтобы это поскорее закончилось, и страха, что это закончится.

А что потом? А как будет дальше? Что надо делать, чтобы стало еще острее и пряней?

Я начала двигать бедрами, прижиматься к мужчине, но добилась лишь того, что он отстранился. А ведь его палец был все так же желанен. Я начала двигаться навстречу пальцу и тут же услышала поощрение:

— Правильно, вот так… уверенней, это ведь не больно… вот так, скользи, танцуй… Вот так… дико…

А когда я взялась за руку мужчины и приблизила ее плотнее к себе, чтобы ощутить не только палец, но и немного шершавую ладонь, он снова прижался сзади и прошептал:

— Наслаждайся. Ты заслужила.

Его палец стал двигаться жестко, ритмично и требовательно, а я качалась, чтобы помочь ему, чтобы меня еще больше поощрили, и чтобы стало острее и так… непонятно, страшно и… восхитительно.

Я всхлипнула, выгнулась нелепой дугой, дрожа и пытаясь отдышаться, и… неожиданно взорвалась от ощущения эйфории…

Не знаю, сколько я так пролежала.

А потом в шоке открыла глаза и поняла, что испытала все эти эмоции не во сне, а на самом деле! А значит, у меня только что, буквально сию минуту случился первый в жизни оргазм!

Но с кем?!

Я четко помнила, что нахожусь в гостях у Никиты, но мы ведь… мы не могли… не мог же он… нет, я бы с ним никогда не смогла вот так развратно и сладко…

Помня, что во сне мужчина лежал позади меня, я собрала волю в кулак, чтобы обернуться, но начав двигаться, поняла, что не было никакого петтинга с лучшим другом. К счастью не было, хотя то, что было, не менее стыдно.

Блин.

Блин блинский!

Проведя пальцем по своим влажным трусикам и убедившись, что оргазм все-таки был, я положила руки поверх покрывала. Все, вот пусть так и лежат. Вот тут им и место, на виду, а то…

Ничего не вижу в этом постыдного: по статистике мастурбирует каждый второй, а на практике хоть раз пробовал каждый. Я тоже пыталась, не скрою, но никогда это не было так ярко, опустошающе и никогда не хотелось сразу попробовать еще раз, чтобы проверить, чтобы понять, чтобы прочувствовать вновь.

Но ведь не в доме Никиты!

А если бы он увидел?!

Я напряглась, подумав, что все это время он лежит позади меня и наблюдает за тем, как я…