— Папа сделает.

— И дай время, пока она сама захочет поговорить.

— Она говорит.

— Это не то.

— Да, я слышу.

— А что надо сказать? — вклинилась я беседу.

Мужчины снова переглянулись и снова заговорили между собой.

— Разберетесь?

— Лишь бы ты наконец разобрался, — огрызнулся Филипп.

К моему удивлению, Никита ему не ответил, а кивнул и повел меня прочь.

— Мы что, уходим? — я попыталась затормозить, но меня подхватили на руки и понесли.

Оценив, что это намного удобней, чем передвигаться самой, вырываться не стала. Болтала ногами, хихикала, посматривая в хмурое мужское лицо и приговаривала:

— Неси-неси, сам меня раскормил!

Когда мы вошли на территорию коттеджа, я заметила, что гости еще не разошлись, и хотела присоединиться к ним. Но с удивлением поняла, что не выйдет, мне не позволят и что в этом доме имеется еще одна, тайная дверь, к которой мы и направились!

— Вот это да! — восхитилась я, а потом спохватилась: — Не переноси на руках! Не переноси через порог на руках! Есть такая примета! Правду тебе говорю! Правду! А… хотя, ладно, ты же не веришь!

На губах мужчины мелькнула усмешка, но голос был решительным и серьезным, когда он все-таки переступил через порог со мной на руках, стал подниматься по лестнице и поставил меня в известность:

— Открою тебе секрет, чтобы не стало сюрпризом…. Если хотя бы один из нас верит, примета сработает.

Я изумленно ахнула, а потом до меня дошло.

— Я перепутала, — объявила для друга. — Это когда жених переносит невесту… В этом есть смысл еще с язычества, а у нас… так…

Я была уверена, что ему от этой новости станет легче, но взгляд, которым меня окинули, был тяжелым, да еще и меня чуть подбросили вверх, приноравливаясь удобней нести. То есть, его ноша стала не легче, а словно потяжелела. Как-то это неправильно было, как-то у меня не сходилось.

И я задумалась.

И когда мы вошли в мою комнату, сидела на руках у Никиты, оставаясь в этом задумчивом состоянии. И отвар Ивана Петровича выпила одним махом, не успев почувствовать даже вкуса. А потом мне захотелось посидеть одной, и я отпустила друга, а сама сидела и думала дальше.

Долго думала. Напряженно. Но так, ни о чем.

И вдруг услышала выдох. Медленно повернув голову и увидев знакомую мужскую фигуру у распахнутого окна, впускающего и свет, и ночные тени, я словно очнулась.

И сразу вспомнила, как я здесь очутилась и что было до.

Попыталась заговорить с Никитой, но поняла, что он не хочет, злится, и если я выбралась мыслями из этого темного и ужасного леса, то он все еще там. Сражается за меня, мнет обидчиков, подминает, уничтожает.

Он хотел это сделать. Я помнила, видела по глазам, и, слава Богу, что он посчитал мою безопасность важнее, чем месть. Потому что… как бы я была без него?

Я бы не выдержала, я бы без него задохнулась.

Я и сейчас дышала с трудом, потому что внутри меня бурлило столько эмоций! Разных — знакомых и непонятных, простых и запутанных, легких, ироничных и чувственных. И все они были важными и моими. Все они были связаны с этим мужчиной, терзающим взглядом ночь и себя.

Не обернулся, когда позвала его, ну и ладно, и лучше, и правильней. Откинула плед, ступила на дорожку света от фонарей, приблизилась и обняла. Чувствуя, как постепенно расслабляется сильное тело мужчины. Слыша резкий выдох и тут же размеренное дыхание. И наслаждаясь простым прикосновением, когда наши пальцы привычно переплелись.

— Никогда, — сказал глухо мужчина, — никогда не ставь чью-то безопасность и жизнь выше собственной! Это железное правило. Сначала ты, поняла? Сначала своя безопасность и жизнь! Собственная, понятно?

— Даже если кто-то будет тонуть?

— Да, — последовало уверенное. — Я же сказал: это железное правило!

— А если тонуть будешь ты?

— Тем более!

— Потому что я плохо плаваю?

— Ты не плохо плаваешь. Ты вообще не умеешь плавать. Так же, как драться. Но не только поэтому, Аня, — он со вздохом развернулся ко мне, и ночь скрыла его лицо полностью, я видела только тень, которая смотрела жадно и так же жадно меня обволакивала.

— Да? — напомнила я чуть слышно.

И я не видела, но ощутила усмешку, которая мелькнула на сжатых губах, делая их значительно мягче. Он понял, что я действую по его правилам. Конечно, понял, и склонил лицо к моему, как я и хотела.

— Потому что твоя безопасность, моя неугомонная птаха — единственное, что я ставлю выше своей безопасности, — мужское дыхание опалило мои приоткрытые губы. — И если пойму, что ты идешь в воду, чтобы меня спасать, перестану бороться, опущу руки и поспешу к русалкам и водяным. Все понятно?

— Что же тут непонятного? — буркнула я обиженно. — Русалок много, они красивые, на любой вкус. А водяной старый, можно и потерпеть — не соперник.

— Анька!

Только заметив, как Никита затрясся от беззвучного смеха, я позволила и себе улыбнуться. А когда он взорвался хохотом, прижалась к нему, переждала, когда успокоится и поделилась тем, что хотела скорее забыть:

— Он сказал, что полижет меня…

Руки Никиты напряглись, и тут же расслабились.

— Он соврал, — раздалось четкое и уверенное отрицание, в которое я мгновенно поверила. — Он ничего бы не сделал.

— Нет?

— Нет. Я же говорил, что только я буду скользить по тебе языком.

От слов Никиты стало приятно жарко. Я вздохнула и поделилась еще одним:

— Он сказал, что вдует мне.

— Он соврал, — послышалось не менее уверенное заявление, и… пауза!

— А… — пальцем начала выводить узоры по обнаженной груди Никиты. — Ты в этом точно уверен?

— Да.

— Почему?

— Потому что плавать я тебя научу, — мое лицо приподняли за подбородок, костяшки пальцев погладили щеку, заставляя тянуться за ними. — Правила безопасности заставлю усвоить. И еще…

— Да? — я встала на носочки, потянулась руками к лицу, которое прятала тень, погладила по впалым щекам.

— Я хочу стать не только твоим первым мужчиной, Аня. Я планирую не только лизать тебя, вставлять тебе, иметь тебя, заниматься с тобой сексом, дарить тебе оргазмы, любить тебя, трахать. Я хочу и буду очень стараться стать твоим первым и единственным мужчиной!

— Весьма… — с трудом перевела дыхание и смогла говорить, — обширные планы.

— Я бы так не сказал, — хмыкнул он. — Всего метр семьдесят в высоту и шестьдесят килограмм.

— Не наговаривай! — фыркнула я обиженным ежиком и ткнула его локтем в бок. — Я похудела на два килограмма!

А потом Луна стала ярче, я заметила, как что-то свисает у него с головы и напряглась.

— Ой, что это?!

Потянула за это, невесомое, но уже четкое и различимое. Покрутила в ладони, но так и не поняла. Никита забрал у меня находку, развернулся боком, позволяя соединиться и Лунному свету, и свету от фонаря и продемонстрировал длинную белую нить.

— И что это? — настаивала я на точном ответе.

— Можешь порадоваться, мстительный страусеныш! — объявил с горечью он. — Твои волосы из-за меня когда-то стали всего лишь седыми, а я из-за тебя не только седею, но, как видишь, сразу лысеть начинаю!


Глава № 30

Вечер давно перешел в ночь, наверное, уже и ночь подумывала отдохнуть и поменяться местами с утром, а я никак не могла уснуть!

Перевернусь на один бок, на другой, лягу на живот — а сна ни в одном глазу! И где справедливость? Никита лежал под боком и даже не шевелился! Как припечатало его на левом боку, лицом к окну, а ко мне спиной.

А самое обидное — спит-то как? Богатырским сном просто! А когда я с трудом упросила его остаться, обещал совершенно невероятное:

— Анька, — сказал он мне, — я ведь рядом с тобой не усну.

И я еще утешала, что ничего, мол, вместе с бессонницей бороться куда интересней! И вот он спит себе, а я борюсь с подушкой — может, все дело в ней? И если ее хорошенько взбить…

Нет, я в шоке!

Уж как я колотила, как я старалась и била по наволочке и пуху, а Никита и дальше тихонько и ровно сопит! Хоть бы перевернулся на спину, что ли? Может, если бы я легла на него, а не на эту подушку, я бы тоже уснула!

Озаренная этой мыслью, я радостно подскочила в кровати, прикоснулась к бедру Никиты и осторожно, но настойчиво попыталась перевернуть его на спину. Он вздохнул и… не поддался.

Мне даже показалось, что я ощутила осознанное сопротивление, но нет. Он же спит. В отличие от меня.

— Пока я тут мучаюсь… — пропыхтела обиженно и, обняв мужчину, вновь потянула его на себя.

Наконец, Никита перевернулся на спину с таким измученным вздохом, словно это он тут трудился в поте лица, а не я!

— И пледом укутался. — с недовольством потянув за кончик кокона, в который он себя спрятал, прижалась к его боку и накрыла уже нас двоих.

А потом, ощутив, что его тело такое же горячее, как мое, решительно скинула плед с нас обоих. И логично. Если мне жарко, хотя я лежу в одних трусиках и короткой майке, то каково ему в брюках? Да, домашние, не на выход, и торс у него обнаженный, и все-таки…

— Без одежды тебе было бы удобней, я думаю, — проворчала тихонько.

Грудь Никиты резко поднялась и… медленно опустилась. Терпеливо выждав, когда все станет, как было, легла рядом с его подмышкой, умиротворенно выдохнула и закрыла глаза.

Я думала, что меня тут же охватит сон, но сердце Никиты так настойчиво стучалось ко мне… тук… тук-тук… что я снова вернулась в реальность.

И уже вот так, в безопасности и полном покое, поняла, почему не могу уснуть, почему не хотела отпускать Никиту из комнаты, и почему даже сейчас, когда лежу рядом с ним, чувствую некое недовольство. И азарт. Нет не так — скорее искорки адреналина, любопытства и нетерпения.