— Это привычка! Это просто привычка, Никит…

Я не успела договорить, а уже оказалась в положении лежа, с нависающим надо мной недовольным мужчиной.

— Привычка? — усмехнулся он едко, и хотя я понимала, что его настроение мне не на руку, не смогла сдержать восхищенного выдоха.

Никита.

Мужчина, которого я помнила еще с детства. Мужчина, который пугал меня, удивлял, донимал нелепыми сюрпризами. Мужчина, который меня целовал, сделал женщиной и понимал как никто другой. Мужчина, к которому я привыкла настолько, что потерялась в чувствах, перестала их различать. Дружба — и дружба. Да, очень сильная и надежная, а если…

Если наша дружба была всего лишь фундаментом для чего-то большего? Например, для того, что читалось в его глазах и чему я не могла, боялась поверить.

Он — мой друг. Лучший друг.

Мне всегда было просто с ним. Интересно. И глубоко во всех смыслах.

Я видела его разным, привыкла к нему, а в данный момент с замиранием следила за ним, но другим.

Нависая надо мной, прожигая меня насквозь взглядом, Никита выглядел, как правитель каких-то восточных земель, которому строптивая рабыня посмела ответить «нет».

Жесткий взгляд темных глаз, насмешливая улыбка как ледокол и такая решительность, такое давление ауры, что моя женская сущность встрепенулась и намекнула: надо сдаваться сразу, потому что если он приступит к наказанию, которое промелькнуло в видении пару минут назад, из этого коттеджа я не вырвусь даже через неделю.

Сначала он не отпустит. А потом я элементарно ходить не смогу.

От Никиты исходили волны силы и возмущения в такой степени удивительной притягательности, что я поддалась порыву и прикоснулась к его волосам. Потянула за короткие пряди, пропустила через пальцы, сжала в кулак и разочарованно выдохнула, когда поняла, что они слишком короткие, и так не получится.

Дыхание мужчины стало прерывистым.

Он тряхнул головой, и я, прикусив губу, с разочарованием опустила руку. Он был так близко, и так открыто показывал свои эмоции, что я задрожала от его жадного взгляда.

Так долго знать его… и не видеть таким. Так много раз ночевать в его квартире… и не чувствовать так, как сейчас… Позволять другим ночевать рядом с ним…

Внутри зашевелился клубок недовольства, я попыталась сбросить с себя мужчину, но он прищурился и прижал меня собой жестче и требовательней, чем раньше.

С удивлением осознала, что Никита не просто зол.

Он вне себя.

И причиной тому — только я.

Н-да…

Если бы я была его конкурентом, я бы безропотно уступила ему контракт на важную сделку. Если бы я была его подчиненным, я бы уже писала заявление с просьбой уволить меня, по любой причине, можно даже за прогулы или запой, или за приступы безумия. И это было правдой, ни слова лжи.

Потому что вряд ли бы я смогла каждый день видеть такого босса и не спиться от горя, что он не со мной, не прижимает меня к полу вот так, устраиваясь между бедер. Не прожигает взглядом. Не втягивает жадно воздух у мочки моего уха, заставляя меня стонать и невольно раздвигать ноги шире. Не скользит дыханием по ключицам и не лижет ямочку на шее с таким наслаждением и увлечением, будто имеет меня сразу на всех плоскостях. И вряд ли я бы смогла остаться при своем уме, если бы каждый день он все это делал со мной.

А он делал. Сейчас.

И я понимала, что… нет, с ума не схожу, но начинаю впадать в зависимость. От его взгляда. От его языка. Он его бедер, которые пульсирующими движениями подчиняли меня себе. И от его шепота — резкого, раздраженного, и такого… ласкающего, что невольно закрывались глаза. Именно в те моменты, когда он требовал подтверждения.

— Скажи, что не выдержишь без меня… Скажи, что не хочешь ехать… Скажи, что понимаешь, что это значит…

А я шептала лишь имя.

Его имя.

И дрожала с этим именем на устах, и рассыпалась на маленькие кусочки, когда его бедра стали работать ритмичней, а член набух и стал тереть жестко и властно, даже через ткань наших брюк.

И, мне кажется…

Я по взгляду Никиты видела, он понимал, что я все равно уеду. Но не одна, а с его именем на губах.

Но он хотел, чтобы я тоже кое-что поняла. Сейчас. Когда я не только под ним, но и с ним — мыслями, чувствами, единым движением бедер. Склонив лицо к моему, он по-дружески предупредил:

— Я сделаю все, чтобы это стало нашей новой совместной привычкой.

А потом его губы прикоснулись к моим, и… кхм… ну, как бы поделикатней и без подробностей, которых и так уже много?

Ну, скажем так.

О дружбе в этот момент забыли мы оба.


Глава № 33

Мы также забыли и о еде. Подозреваю, если бы не Инга Викторовна, мы бы вспомнили про голод уже в городе. Но мама есть мама, она заботилась даже о взрослом сыне, у которого есть личная жизнь.

Она заходила в комнату, пока я спала. Наверное, ей и говорить с Никитой было не надо, чтобы понять — раз он тоже со мной, в такое раннее утро, то наши дружеские отношения слегка изменились.

Впрочем, нет. Они изменились кардинально, просто у меня пока не хватало ни времени, ни силы духа понять — насколько и принять решение, что делать дальше. Еще два дня назад у меня все было продумано и решено — двухнедельный отпуск с последующим увольнением, закрытие финансового вопроса и отъезд из страны.

Я и раньше не хотела думать о том, как буду там без Никиты, а теперь…

Мобильный друга звякнул о входящем сообщении как раз вовремя — мы не успели перейти от сладостного времяпровождения к тягостному выяснению отношений.

— Хм, от мамы, — немного удивился он, взглянув на экран, а потом зачитал сам и показал сообщение мне: — «Приглашаем на завтрак! Скучаем и надеемся на взаимность».

— Мило и весьма деликатно, — улыбнулась я.

Никита убрал телефон от моего лица.

Мы так и лежали с ним на полу — вставать не хотелось, мне на нем было довольно комфортно. А ему или нравилось, или он стойко терпел, и это нравилось уже мне.

Нравилось лежать на нем. Нравилось, что он высокий, и я могла разместиться на нем полностью, переплетясь ногами, руками и дыханием. Нравилось, что он жесткий. Нравилось, что он дышит медленно и глубоко. Мелькнула вдруг мысль, что его дыхание настолько теплое, что и зимой вот так, с ним в единой спирали, нам бы не было холодно.

И вообще с ним тепло и уютно.

Не успела я вновь устроиться с удобством на плече у Никиты, как его телефон сообщил о втором сообщении.

— Видеосъемка? — слегка удивившись, он поднял телефон вверх, чтобы нам было видно обоим, и воспроизвел видеоролик.

Очень крохотный видеоролик, всего на четыре секунды. Но эти четыре секунды в корне изменили мои планы лежать, пока меня терпят. Ведь в главной роли этого ролика выступили огромные, ароматные и я даже отсюда видела — безупречные отбивные!

— Весьма коварно, — оценила я старания Инги Викторовны и, чтобы ее не расстраивать, поднялась и стала приводить себя в порядок.

Так, волосы растрепались, но хвост сойдет. Если поднять его высоко, то вообще довольно прилично выглядит. Так, губы все же накрашу блеском — понятно, что у меня в планах не понравиться отбивным, а их съесть, и все же, все же… Губы такие припухшие от поцелуев, что не будет лишним немного отвлечь от них внимание. Ага, наверное, и ресницы накрашу, а то как встала с утра, так… Впрочем, если быть честной, я только сейчас и встала — а до этого лежала то в кровати, то в кресле, то на Никите.

Кстати…

Я успела даже блузу привести в более-менее приличный вид, и в ванную сбегать, а он так и лежал у кресла, на полу. Лишь на бок перевернулся и голову кулаком подпер, чтобы смотреть за моими передвижениями было удобней.

— Ничего не хочешь сказать? — полюбопытствовала я у него.

— Хочу, — отозвался он. — Я считаю весьма коварным променять живого мужчину на кусок мертвого мяса!

И взгляд такой серьезный-серьезный, что ни единого шанса удержаться от смеха!

— Вообще-то, — присев рядом с ним, провела пальцем по неглубокой морщинке между нахмуренными бровями, — там был не один кусок мяса, а несколько. И это было отборное мясо, хорошей прожарки, вкуснейшее, нежное. Ты ведь понимаешь, что я не могла устоять перед этим соблазном?

Он с улыбкой потянул меня на себя, и я, наплевав на прическу, блузу и блеск, вновь расположилась с удобством. Так морщинка на лбу Никиты оказалась ко мне поближе, а стоило к ней прикоснуться губами, исчезла совсем, я даже залюбовалась своей работой.

А потом посмотрела в глаза Никиты, и…

— Анька, — позвал он меня, когда спряталась за ресницами.

И теперь он прикоснулся к моему лицу. Сначала пальцами, затем поцелуем — в глаза.

— Ты ведь понимаешь, что нам хорошо?

Пальцы Никиты потянули резинку с моих волос, вспушили их и принялись массировать мою голову, так что спорить я не могла. И о чем, если думала также.

— Нам с тобой всегда хорошо, — поддакнула я и подвинулась чуточку ближе, чтобы его пальцам было удобней работать.

— Это так, — он стал оттягивать мои длинные пряди, накручивать их, иногда сжимая в кулаке и отпуская на волю. Приятно до невозможности… — Просто я надеюсь тебя соблазнить подумать о том, что быть со мной в отношениях ничуть не хуже, чем просто дружить.

Я покаянно вздохнула, виновато поводила пальчиком по открытой шее мужчины и спрятала заалевшее лицо у него на груди. Да, я помнила, как однажды сказала Никите, что дружить с ним лучше, чем быть в отношениях. И тогда я действительно думала так, потому что ни одна девушка, кроме меня, не задерживалась в его жизни надолго. Месяц, максимум пару месяцев, да и все.

Новые подружки прекрасно знали об этой его привычке, но надеялись, что с ними, именно с ними мальчик изменится. А он не менялся. Мне кажется, он всегда оттягивал начало новых отношений. Как будто и не хотел их. А потом, не дождавшись чего-то, все-таки позволял кому-то из них быть с собой.