Теперь понятно, что Инга Викторовна не спрашивала: хорошо ли мы отдохнули. Увидев меня, она просто не сомневалась, что хорошо!

О-хох…

Какой летний дождь? Эти последствия можно сравнить только с ливнем, когда как бы ты ни старалась, идя осторожно и под зонтом, а все равно придешь мокрой и с грязными джинсами!

Никогда на моем лице не было столько пудры, и все же следы поцелуя оставались видны.

— Хрю, — удрученно выдала я, глядя на красный пятачок, чуть побледневший благодаря усилиям моим и дорогой пудры. — Хрю-хрю.

— О, — открыв дверь, в комнату заглянул Никита, — какая жесткая самокритика! Я что, получается, зря тебе шоколадку несу?

Знакомый шорох любимого лакомства мгновенно улучшил настроение, но оборачиваться я не торопилась. Снова обмакнула кисть в пудру, внимательно присмотрелась к своему отражению, а через пару мгновений к отражению довольного Никиты, ставшего позади меня.

— Вот! — обвинительно ткнула кисточкой в зеркало и высказала претензию. — Бриться надо чаще. Особенно, если целуешься. Щетина колет!

— Да? — глаза Никиты округлились, он дотронулся рукой до моего подбородка и тут же одернул руку. — Ай! Правда колет! А я в первый раз не заметил!

Он вновь потянулся к моему лицу, но я увернулась.

— Пусть первый раз будет последним!

— А за шоколадку?

Никита покрутил в руках мое любимое лакомство — заметив обертку, я тут же растаяла и простила ему несовершенство своего отражения. Пухлые силиконовые губы хоть и вышли из моды, но гонениям не подвергались, а пятачок… Мало ли, какую гадость сейчас добавляют в дневной крем?

— Хорошая шоколадка, — не спешил отдавать сладость Никита. — Твоя любимая. Итак?

— Что «и так»?

— Анька, не притворяйся! — Никита сурово сдвинул черные брови и потребовал: — Договариваемся, через подкуп, что первый раз не будет последним!

— С ума сошел? — рассмеялась я.

Никита хотел что-то ответить, но я почувствовала волну жара, обдавшую лицо, и поспешила к распахнутому окну. А там вместо того, чтобы глотнуть воздуха, медленно выдохнула, заметив Филиппа, вышедшего через задние ворота и удаляющегося в сторону леса под руку с мамой.

Опять…

Моя реакция на него…

Вот он что-то сказал, и женщина весело рассмеялась, а он улыбнулся. А вот что-то сказала Инга Викторовна, и рассмеялся Филипп. Я не заметила, что улыбаюсь, наблюдая за ним, пока не обернулась, услышав звук закрывающейся двери.

Только тогда я увидела в зеркале свое глупо-счастливое выражение лица, пустую комнату и шоколад, оставленный Никитой на подоконнике.


Глава № 7

Я и до этого считала, что из моей комнаты открывается превосходный вид, а теперь, глядя как в зелени леса растворяются два силуэта, окончательно убедилась в этом. Как же Филипп сильно похож на маму! И внешне, и в любви к светлым тонам, и даже их смех казался одинаково заразительным.

Тропинка давно увела обоих в глубины леса, а я все еще будто слышала, как весело смеется мужчина под окнами дома.

Может, магия. Светлая, удивительная. Помнится, бабуля говорила, что эти места волшебные, заговоренные. А, может все куда прозаичней — впервые я видела, чтобы Филипп смеялся.

Обычно он был спокойным, рассудительным, отстраненным, чуточку даже высокомерным. И обычно он был от меня далеко. Даже если я могла протянуть руку и коснуться его.

Мы вообще прикасались друг к другу лишь раз. Да и то он, наверняка, и не помнит этого, внимания не обратил.

Еще бы! Кто он и кто я?

Он — студент последнего курса, гордость не только факультета, но всего универа, никто не сомневался, что его ожидает блестящая карьера в политике, он уже делал уверенные шаги в этом направлении. А я — первокурсница, привлекшая внимание декана свежеокрашенными, единожды закрученными рыжими кудряшками и отправленная им на сцену за каким-то таинственным ключом знаний.

— Просто выйдешь и заберешь его, — декан воспользовался своим авторитетом, моей растерянностью и отсутствием Никиты. — Поняла? Ничего страшного или необычного. Просто выйдешь и заберешь.

Заведя меня в актовый зал, где происходило праздничное посвящение первокурсников в ряды студентов, он заговаривал мне зубы, рассказывая, что такая традиция и что это почетно. Мол, каждый год ключ знаний передается самому яркому представителю первого курса, и тут даже сомнений нет, что самая яркая я!

Отказаться я не могу, да и зачем? Это же честь и возвысит меня в глазах преподавателей, с которыми мне общаться еще целых пять лет! К тому же, уговаривал меня сам декан факультета! И тоже давал обещание, что вовек не забудет, потому что та девушка, которую они выбрали до меня, была не менее яркой, но почему-то вообще не пришла! Это же надо, так безответственно. Это просто недопустимо, не прийти в первый день обучения!

Забивая голову пустой информацией, декан подвел меня к сцене, а когда я замешкалась, подтолкнул к маленькой лесенке. Сделав первый шаг, я, не привыкшая к публичным выступлениям, запаниковала и перестала видеть хоть что- либо — перед глазами была только белесая пелена. Ноги онемели, я не могла сообразить, как можно передвигаться, что надо для этого делать. Меня начало клонить из стороны в сторону, и я приготовилась к тому, что упаду. Вот так, неловко, у подножья сцены и на глазах у всех, под громкий голос радостного ведущего церемонии посвящения.

Но распахнулась дверь, впуская забежавшего человека, и я, кажется, даже дыхание его услышала. А когда увидела улыбку, окончательно успокоилась. Никита. Пришел, как и обещал. Успел.

Мгновенно успокоившись, я взлетела по лесенке и улыбнулась ведущему, громко заголосившему, что сейчас произойдет незабываемое событие, очень важное для всего универа. Никита засвистел и зааплодировал — возник конфликт с теми, кто считал, что воспитанные ребята так себя не ведут. Отвлекшись на него, я не могла понять, почему и зачем с другой стороны сцены ко мне кто-то уверенно направляется. Парень. Какой-то парень.

В тот момент было не до него — Никита и двое других ребят выходили из зала, и я знала, что будут разборки. А я оставалась на сцене. И рядом со мной стоял незнакомец. Я удивленно взглянула на его длинные пальцы и странный знак, который он небрежно держал.

К чему это?

Хотелось не просто уйти, а сбежать.

Но когда я взглянула вверх…

Не скажу за весь универ, но для меня незабываемое событие произошло именно в тот момент.

А еще я как-то вдруг поняла, что бежать уже поздно.

Странно. Занятая другими мыслями, переживая за друга, я лишь мазнула взглядом по лицу незнакомца. И только ощутив, как загорелись щеки, посмотрела еще раз, отстраненно отмечая: ничего особенного, лицо слишком худое, чтобы можно было назвать красивым. И бледное, что для меня, привыкшей и самой загорать, и постоянно лицезреть перед собой смуглого от загара Никиту, казалось не больно-то привлекательным. Светлые волосы, светлые брови, светлая одежда — взгляд заскользил, не найдя за что зацепиться, но когда я посмотрела в глаза незнакомца, отчетливо услышала звуки Лондонского Биг Бена.

У него были глаза не просто чайного цвета, а цвета дорогого элитного чая. Чая, который бы с удовольствием на рассвете пила сама королева.

Я так на этом зациклилась, что машинально приняла ключ знаний, сошла со сцены под громкие аплодисменты первокурсников и преподавателей и села в кресло в одном из рядов. И только когда все закончилось и декан подошел ко мне за ключом, я закрутила головой, пытаясь высмотреть того незнакомца. Мне надо было еще раз посмотреть на него, проверить, понять, убедиться!

Но единственное, что я успела увидеть — это то, как молодой человек с фигурой, очень похожей на его, только что вышел за дверь.

Следом за ним поспешила толпа первокурсников, потянулись важно преподаватели, а я стояла у кресла, боясь шевельнуться.

— Понравился концерт? — заметив, что я не хочу уходить, польщенно улыбнулся декан.

Я даже не знала, что после того, как ключ знаний был передан, состоялся какой-то концерт. Ничего не могла вспомнить из того, что было после моего ухода со сцены. И после того, как сцену покинул ОН.

— Будет еще, — пообещал декан, а поймав мой недоуменный взгляд, пояснил: — Концерт еще будет. А сейчас надо освободить помещение.

Мне казалось, что если я выйду за эту дверь, то все. Все, и точка. Я больше не увижу незнакомца, которого мне крайне важно было увидеть еще хоть раз. А если и увижу, то попросту не смогу узнать. Потому что единственное, что я запомнила — светлые волосы, рост и глаза.

Слишком незначительные приметы, чтобы узнать человека среди более чем тридцати тысяч студентов.

Немного приободрилась, вспомнив из суетного рассказа декана, что с последнего курса и, как и я, с его факультета. И тут же потухла, когда поняла, что не смогу к нему подойти.

Даже если найду, не смогу.

Не по мне это. Не привыкла сама подходить к парням. Не умею сама знакомиться.

Может, потому, что раньше никогда такого желания не возникало. Может, потому, что мама с бабушкой еще с детства внушили мне, что, несмотря на современные нравы, первым подходить и проявлять интерес должен мужчина. А, может, потому, что со мной почти всегда был Никита, а другие парни и в другом качестве меня пока не интересовали.

— Пойдем, пойдем, — уговаривал декан, и я, бросив прощальный взгляд на сцену, послушно направилась к выходу.

Декан снова что-то увлеченно говорил, я шла рядом с ним и кивала, а сама думала: хоть бы не расплакаться! Хоть бы не разреветься! Ну, подумаешь, что-то там показалось! Не было ничего. Не было и не может быть!

Первый раз увидела, толком не рассмотрела, а мысли уже закружились. Да так, что я и о Никите забыла!