Но это не мешало им жить в каком-то своем обособленном мире. У них было много друзей, домов и квартир в Лондоне, Париже, Нью-Йорке и Далласе, но вся их жизнь была сосредоточена друг на друге. Чарльз часто говорил, что они чувствуют и думают одинаково. И это была правда.

Род Чарльза Симса был даже древнее рода Котреллов, а предки Шарлин приехали в Техас всего на пять лет позже прадеда Барбары. Ее семья имела большое влияние в штате, так что Шарлин никогда ни от кого не зависела… и от Барбары в том числе.

Шарлин жалела лишь об одном — что у них с Чарльзом не было детей, и в этом завидовала Барбаре. Но сейчас, вспомнив сегодняшние выходки Шейн, она подумала, что Барбара, наверное, завидует ей, потому что у нее детей нет.

Удалившись в спальню, Шарлин привычно заперла дверь.

Все комнаты в доме постоянно обновлялись ее дизайнером, но эту спальню не видел никто — ни горничная, ни дизайнер, ни подруга. Здесь было тайное убежище Шарлин.

Мебель, занавески, ковер — все здесь осталось таким же, каким было в день смерти Чарльза. В старинном палисандровом комоде до сих пор лежала его одежда, флаконы с его одеколоном стояли рядом с фотографией пятнадцатилетней давности, на которой они вдвоем сидели в «лендровере» в Замбии. Расческа с его волосами по-прежнему валялась на комоде — там, куда он бросил ее в последний раз. Вытирая пыль и убирая в спальне, Шарлин очень тщательно следила за тем, чтобы класть каждую вещь на прежнее место.

На ночном столике остались его кофейная чашка, пепельница и трубка, а в шкафу висел костюм от Ива Сен-Лорана, в котором он был вечером накануне смерти, когда они летали в Даллас ужинать в отеле «Адольфус».

После смерти Чарльза в спальне произошло только два изменения. Вдоль длинной стены теперь тянулся новомодный шкафчик из меди, покрытый эмалью кремового цвета, в котором Шарлин хранила свою обувь. Здесь стояло бессчетное количество пар туфель самых известных фирм, которые она покупала исключительно в Риме. Шарлин была помешана на туфлях. Она где-то вычитала, что ее «помешательство» называется комплексом Золушки: женщина подсознательно верит, что новая пара туфель изменит ее жизнь, как изменил жизнь Золушки ее хрустальный башмачок.

Вторым изменением были книги, лежавшие стопкой на ночном столике у кровати и стоявшие в высоком книжном шкафу. Здесь были философские труды Канта, Гегеля и Спинозы, астрологические книги и карты, книги по парапсихологии и магии, а также по всем мировым религиям. Шарлин знала секреты праны, йоги и пранаямы. У нее были пять версий православной и католической Библии, учения святого Августина и Коран.

В этой комнате было прошлое Шарлин, ее настоящее и будущее. Здесь была ее жизнь.

— Чарльз, ты здесь? Или ты спишь? — спросила она у воздуха, раздеваясь, потом отложила одежду и причесалась. — Чарльз, я с тобой говорю, — сказала она дразнящим напевным тоном.

— Я здесь, милая.

— Хорошо. Я сегодня по тебе скучала.

— Я был здесь, — ответил голос Чарльза.

Шарлин откинула простыни и легла на постель.

— С каких это пор ты меня стесняешься, Чарльз?

Вдруг комната озарилась ослепительно ярким светом. Но Шарлин была к нему привычна, а потому разглядела в изножье кровати образ Чарльза. Он казался ей прекрасным, потому что любил ее больше жизни, больше смерти. Он улыбался ей.

— Чарльз, я так тебя люблю!

— Я тоже тебя люблю. И всегда любил.

— Мы никогда не разлучимся, правда, Чарльз?

— Нет, милая, никогда.

— Тогда иди сюда. — Она протянула руки.

Пятно света, которое было Чарльзом, переместилось по кровати и повисло прямо над ней. Она чувствовала, как его энергия наполняет ее разум… и тело.

У нее никогда не было другого мужчины. За последние десять лет она появлялась в обществе с разными спутниками.

Газеты связывали ее имя с венесуэльским нефтяным магнатом. Были еще французский кинорежиссер, принц из Саудовской Аравии и шведский миллиардер. За ней пытались приударить самые знатные мужчины Техаса, но все безуспешно. В Далласе и Хьюстоне ходили слухи о ее многочисленных любовных связях — их сочиняли из ревности отвергнутые ухажеры.

Шарлин никогда не опровергала того, что говорили о ней ее поклонники, потому что все эти сплетни ей льстили.

Мужчины хвастались своими победами над ней, но правду знала только она одна. И правда заключалась в том, что Чарльз был ее единственным любовником. В свои сорок лет она ни разу ему не изменила… даже после его смерти.

— Иди ко мне, Чарльз. Я люблю тебя… — вскрикнула она и содрогнулась в оргазме.

Берт Бин сидел в своем «мерседесе» с включенными фарами.

— Твою мать, ну где эта сучка? — выругался он.

В это мгновение красная «тойота» с ревом промчалась по дороге и свернула на гравий. Водительское стекло опустилось.

— Привет, парень! Ну как, настроен повеселиться? — спросила Шейн, облизывая губы.

— Где ты пропадала, черт возьми?

— Порошок привез?

— Да.

— Клево!

Девушка нажала на газ и тронулась с места. Через две минуты она притормозила перед домиком из стекла и дерева.

Берт купил его два года назад за полмиллиона долларов. Из окон открывался чудесный вид на долину. Здесь были горячая вода, ванна, сауна, тренажерный зал, спальня, гостиная и кухня. В двух комнатах стояли большие телевизоры и новейшая стереосистема. В кухне было все необходимое, но Берт никогда не готовил: ему и его гостьям было не до еды.

Шейн развернула машину и вышла.

Берт подошел сзади, грубо схватил девушку и жадно поцеловал.

Она опустила руку и сжала его пах. На мгновение они оторвались друг от друга. Берт отпер дверь и, как только они вошли, тут же начал раздеваться.

— Не так быстро! — сказала Шейн, щелкнула пальцами и протянула руку.

— О Боже! Я никак не могу понять, что же тебе нужно — я или кокаин.

— Я тебе отвечу, чтобы ты не мучился: кокаин. Но… — она медленно двинулась к нему, — ты приятное дополнение, как сладкая глазурь на пироге. Ну же, давай, — сказала она прерывистым шепотом и провела языком по губам.

Как робот, Берт достал кокаин из кармана пиджака и протянул его девушке.

Она улыбнулась, потом подбежала к стойке, отделявшей кухню от гостиной, и, усевшись на высокую круглую табуретку, достала из замшевой сумочки свой личный «прибор»: зеркальце, лезвие и стеклянную трубочку. Вдохнула два грамма и оглянулась на Берта. Он стоял голый и готовый.

Шейн встала, накинула ему на голову свой свитер, медленно сняла обтягивающие лосины и шелковые трусики, потом стянула через голову огромную мужскую нижнюю рубаху.

Взору Берта Бина предстала самая совершенная женская грудь на свете. Еще бы! Шейн полгода консультировалась с Генри Глисоном, прежде чем он сделал ей эту операцию. Собираясь в Лос-Анджелес, она первым делом решила заиметь новую грудь. На коже не было видно ни единого шрама: Генри разрезал соски и вставил протезы под мышцы. Некоторые женщины говорят, что после такой операции соски теряют чувствительность. Глупости! Им надо было обратиться к Генри, Ее сиськи выглядели как натуральные!

Она всегда питала слабость к своему доктору и пыталась соблазнить Генри, вот только он не поддавался.

Шейн улыбнулась. Берт уже истекал слюной, глядя на нее, — он обожал большую грудь. И он на удивление легко поддавался чужому влиянию.

Девушка не знала, что Берт думает о ней то же самое. Он использовал ее пагубную привычку в своих интересах.

— Ты великолепна, малышка. — Положив руки на плечи Шейн, он опустил ее на ковер песочного цвета.

— Знаю, — сказала Шейн, уже ощущая действие кокаина. Она летела. О, это будет прекрасная ночь!

— Ну а теперь дай мне то, что я хочу, — сказал Берт и закрыл глаза.

Глава 11

Александр вернулся домой: во втором часу ночи. Он не стал уговаривать Морин продать ему ранчо и навязываться ей. Сегодняшний провал показал, что надо действовать очень осторожно. Он не мог позволить себе допустить еще одну ошибку, это было слишком рискованно.

Он уже хотел выйти из машины, как вдруг заметил на пассажирском сиденье что-то блестящее. Губная помада Морин! Улыбнувшись, он поднял тюбик.

Вместо того чтобы сразу отправиться спать, Александр сначала зашел к себе в кабинет. Открыл ключом выдвижной ящик письменного стола, в котором лежал шарфик Морин, и положил туда помаду.

Александр не слышал, как в комнату вошла мать.

— Что у тебя там? — спросила Барбара.

— Да так, ничего. Морин обронила в машине губную помаду. Я отдам ее на следующей неделе, когда мы пойдем на бал.

— Она пойдет с тобой?

— Ну конечно.

Барбара вскинула брови.

— А я думала, что после ее встречи с Брендоном…

— Брендон? — перебил ее Александр. — При чем здесь он?

Барбара невозмутимо уселась на маленький диванчик, расправила вокруг себя черную замшевую юбку и сняла с рукава жакета воображаемую пушинку.

— Если бы ты был немного повнимательнее, ты бы заметил то, что заметила я.

— Брось говорить загадками. Что я должен был заметить?

— Они друг другу понравились.

— Чушь какая! Да они и виделись-то всего одну минуту.

И даже не танцевали вместе.

— Ну и что? Говорю тебе, он ей понравился.

— Откуда ты знаешь?

Барбара не могла сказать сыну, что видела этот взгляд почти сорок лет назад у Джона Уильямса, а потом покойный Чарльз Симе такими же глазами смотрел на свою жену Шарлин. Барбара втайне завидовала Шарлин. Интересно, Брендон понял, что случилось сегодня вечером? И самое главное — поняла ли это Морин?

Она склонила голову набок.

— Поверь мне на слово.