Глава 11

Поясницу ломит так, словно на мне лежит груда камней, меня жутко знобит и хочется хоть чем-нибудь накрыться. Воспаленным сознанием я понимаю, что это все не сон, меня не придавили, я не лежу на морозе, я просто заболела. Как только в голову приходит эта мысль, я ощущаю, как кто-то трогает мой лоб и поправляет спутавшиеся волосы. Мама — первое, что пришло на ум. Точно, сегодня же воскресенье, она должна была прийти ко мне. Неужели уже обед? Черт, почему же так трудно открыть глаза?

— Мам… Мне холодно.

— Так меня еще никто не называл. Да уж, никогда не думал, что после первого секса могут быть такие последствия. Ты действительно уникальная долбанашка.

Оказывается, это не так трудно открыть глаза, особенно, когда голос вовсе не мамин. Максим! Господи, я же не у себя дома и мамы рядом нет. Смотрю на сидящего рядом Максима, упорно трогающего мой лоб, и пытаюсь восстановить цепочку событий. Восстановила, а зря… Ужас. Закрываю глаза, не в силах на него смотреть не только потому что стыдно, но и потому что поганый свет давит на глаза.

— Что, так хреново?

— Мне холодно, температура, наверное.

— Безусловно, — раскрывает мой халат и тычет мне в подмышку холодным градусником. Боже, неужели еще кто-то такими пользуется?

— А другого нет?

— Скажи спасибо, что этот есть. Я не болею, он мне без надобности, — а вот это зря.

Чувствую, как Максим встает и через какое-то время меня накрывают теплым пледом. Какой мягкий и приятный на ощупь, просто прелесть. По прогибающемуся матрасу понимаю, что он снова садится рядом. Интересно, зачем он сидит и ждет? И ведь не боится заразиться. Хорошо, что у меня закрыты глаза, иначе я бы не выдержала его взгляда. В какой-то момент я поймала себя на мысли, что мне не так уж и плохо, местами даже как-то эйфорично что ли. А потом он забрал градусник.

— Хорошо гульнула, ничего не скажешь. Я ненадолго уйду, ты лежишь в кровати и спишь. Никуда не рыпаешься, понятно? — да если бы я и захотела рыпнуться, не смогла бы, так что вполне понятно.

— Да.

***

Выхожу из спальни, прикрывая за собой дверь. Потрахался с последствиями называется. Какая же проблемная девчонка все-таки. Достал аптечку, а тут кроме бинта и угля ни хрена нет. Быстро переоделся и пошел в аптеку. Втюхали мне столько лекарств, что кажется, я буду лечить ораву людей, а не одного человека. По дороге домой зашел в магазин, взял курицу и бруснику с сахаром. О как меня повело, замечательный мужик. Сто лет никого не лечил, кажется, последний раз десятилетнюю Вику. Напрочь забыл, что можно есть, кроме бульона. Хотя, вроде как, есть-то при болезни и не хочется.

— Здравствуй, Максим. Не ожидала тебя здесь увидеть, — да уж, как тесен мир, этот голос сложно не узнать.

— И тебе привет, — поднимаю взгляд на Марину, которая пристально разглядывает содержимое моей корзинки.

— Боже мой, неужели ты изменил своим вкусовым пристрастиям, и вместо мраморной говядины запекаешь курицу с брусничным соусом? — чуть ли не смеясь, произносит эта стерва.

— Да что ты, Мариночка. Я своим вкусам не изменяю. Это всего лишь стандартный набор для болеющего человека. Из курицы варится бульон, а бруснику заливают кипятком или ты такого не знаешь?

— Что-то такое припоминаю. Вика заболела что ли?

— Нет. Моя девушка, — терпеть не могу все эти девушка, парень, моя вторая половинка, но как назвать Наташу? Женщиной? Нет, не могу.

— Какая прелесть. А меня ты не лечил, когда я болела, даже как-то обидно.

— Каждому свое.

— Действительно. Максим, ну может быть хватит обижаться? — кладет ладонь мне на плечо и начинает поглаживать мою руку. — Каждый из нас совершает ошибки, ведь ты тоже не без греха. Ты отбил меня у своего лучшего друга, это знаешь ли тоже некрасиво. Это жизнь. Ну прости меня за то, что влюбилась в другого. Да, это было ошибкой, но может стоит забыть старые обиды? — убираю ее ладонь со своего плеча.

— А кто сказал, что я на тебя обижаюсь?

— Да брось. За время наших отношений я достаточно изучила тебя и со стопроцентной точностью могу считывать твои эмоции. Отпусти это, может еще вернем все на прежний уровень.

— Марин, — смеюсь в голос. — Ты серьезно? Я думал, что ты умнее. Я не из тех дебилов, входящих в одну реку дважды. Найди другого лоха, можешь даже старше своего экс-мужа. Не придется скакать на вялом члене, только сосать. А это ты делаешь мастерски, для тебя это не будет наказанием.

— Это было грубо, Максим. Даже для тебя.

— Ну что ж поделать, вот такой я. Мы оба не без греха. Ты извини, я спешу.

— Подожди, — хватает меня руку. — Прости меня. Я не хочу враждовать, давай жить мирно. Через три недели юбилей Голованова. Ты придешь?

— Ну, во первых, меня пока не приглашали. А во-вторых, да, приду, не один, конечно.

— Точно. Со своей спутницей. Как ее зовут, кстати?

— Для тебя это не имеет значения. Я пойду.

— До встречи.

Сука! Чтобы я ни говорил, а она до сих пор выводит меня на эмоции. Сам не знаю, что к ней испытываю, но беда в том, что не равнодушие. Ладно, хер с ней, может и не увидимся. Хотя, учитывая круг нашего общения — это неизбежно. Но почему-то мысль встретить эту суку вместе с Наташей меня веселит. Как представлю какой феерический бред выльется на Марину от долбанашки, так сразу захотелось на юбилей Голованова. Ладно, до юбилея надо дожить. А кто-то там может уже помирает в страшных муках. Оплачиваю покупки и иду домой.

С виду, за время моего недолгого отсутствия, никто точно не умер. Просто крепко спит, накрывшись с головой. Развел морс, какие-то порошки, вскрыл таблетки и пошел в спальню. А будить ее как оказалось — сложно, хотя скорее жалко. Убрал одеяло с ее головы и начал слегка тормошить. Кое-как разбудил, буквально впихнул лекарства и напоил морсом. В какой-то момент мне показалось, что сейчас на меня извергнется все содержимое. Но нет, Наташа стойко держалась, и после всех экзекуций легла на бок и тут же заснула.

Не припомню за последнее время такого выходного, заботиться о ком-то, кроме Вики для меня чуждо. А вот, когда я стал готовить курицу, тогда оценил весь масштаб абсурдности. Я не готовил сто лет, и вместо того, чтобы отдыхать, я сдираю с курицы кожу. Дебил! Зачем я купил целую? Ответ очевиден, просто я уже давано не готовлю ничего, кроме яичницы и кофе. Да уж. Кое-как приготовил бульон и понес в спальню. Тут оказалась движуха, во всех смыслах этого слова. Плед на полу, одна из подушек там же, в придачу к халату. Наташа лежит, уткнувшись лицом в подушку в одних трусах. Почти эротичное зрелище, если бы не тридцать девять и два. Подхожу к шкафу, беру футболку и надеваю на девчонку, которая, кстати, почти не реагирует, разве что какие-то тявкающие возмущения в самом начале. Понял, что с бульоном получился полный косяк, не будет она пока ничего есть.

Вышел из спальни и пошел курить на балкон. Какое-то у меня патологическое курение, то ни одной, то сразу три подряд. Когда уже стало тяжко затягиваться едким дымом, зашел обратно в квартиру. Несколько раз проходил мимо вибрирующей сумки Наташи, но все же не выдержал. Достал мобильник, на экране которого светится «мама», и все же ответил.

— Ну наконец-то! — восклицает женский голос. — Что за дурь такая не брать трубку? Ладно, можешь не отвечать, я через полчасика уже буду. Ты мне скажи только, винцо брать?

— Винцо точно не надо брать, как собственно и ехать.

— Доча, ты принимаешь мужские гормоны?

— Что?!

— У тебя голос огрубел, вот я и думаю, что ты мужиком заделалась.

— Похоже винишка вы уже бухнули, если не узнаете собственную дочь. Наташа заболела, так что ваша встреча отменяется.

— А вы простите кто? Где моя дочь? — а собственно кто?

— Ее парень, — с заминкой произношу я. — Сейчас она лежит на моей кровати с температурой тридцать девять и активно лечится. Не переживайте.

— Парень? — слышу в трубке удивление. — Ваш голос не похож на голос парня.

— А на чей похож?

— На голос мужчины.

— Ну хорошо, что не женщины. Да, вы правы, я не парень, но, чтобы вы не задавали лишних вопросов о моем возрасте, я назвался собственно тем, кем назвался. Ей что-нибудь передать, когда она проснется?

— Пусть просто перезвонит. Простите, а как вас зовут? — ну и кто тебя просил брать трубку Островский?!

— Максим.

— Красивое имя. А давно вы встречаетесь? — да уж, женщина тактичность.

— Думаю, это не относится к здоровью вашей дочери.

— Ну все же, сколько?

— Недолго. Недели две. Вас это устраивает?

— Так это не меня должно устраивать, а Наташу. Ну судя потому что она слегла, ее мало что устраивает, — охренеть! — А сколько вам все же лет? Меня, кстати, Екатерина зовут.

— Простите, Екатерина, очень плохая связь. Что-то очень сильно жужжит, до свидания.

Кладу трубку, а сам чуть ли не плююсь. Ну-ну, делай людям добро, Островский! Маман там, по ходу дела, та еще мадам. Вновь смотрю на Наташину сумку, и кой черт меня дернул там капаться, не знаю. Сначала я беру ее паспорт, открываю первые страницы, все же не соврала ни с возрастом, ни с именем. Тихомирова значит. Нет, такая фамилия ей не идет. Убираю паспорт обратно в кармашек, но кроме данной находки больше ничего интересного. А собственно, что я там ожидал увидеть?

Подогреваю бульон и вновь иду в спальню, в которой Наташи не оказалось. Только ставлю суп, как она появляется в проходе и медленно идет к кровати.

— Где ты была?

Садится на кровать и рукой разминает мышцы шеи.

— Ходила обворовывать тебя. Искала деньги, но так и не нашла.

— Очень смешно. И все же?

— Я хотела оставить эту постыдную тайну при себе, но раз тебе так хочется знать, я отвечу. Я из тех ужасных девушек, которые, к сожалению, иногда писают. А когда в тебя вливают литр морса, то тут уже совсем сложно это терпеть.