Ее глаза наполнились слезами.

– Мне так хотелось дать моему сыну все. – Она горестно вздохнула. – Но вместо этого что у него сейчас есть? Отец-алкоголик и сломленная мать.

– Ты вовсе не сломленная, – заявила я. – Ты чудесная мать и очень сильная, хотя, возможно, сама не сознаешь это. Когда-нибудь Элиан поймет, что ты боролась за него. Теперь все будет хорошо.

– Ты так думаешь?

– Я знаю.

Она улыбнулась.

– Мне ужасно неловко в этом признаться, но долгое время ты мне не очень нравилась.

– Это нормально, – сказала я.

– Я помню, как ты года три назад стала приходить в ресторан. Ты казалась… такой грустной. Несколько раз я пыталась поговорить с тобой, развеселить. Но ты была… не знаю… до тебя было просто невозможно достучаться. Вот как бродячая кошка, которая нуждается в лечении, но царапает любого, кто к ней подойдет. А потом Вик купил «Жанти». Он влюбился в тебя, а ты едва его замечала.

Я вздохнула.

– Ох, я даже не знаю, почему я была такой. Мое прошлое остается для меня черной дырой.

– Потом, после того несчастного случая, ты снова пришла к нам, и я с удивлением увидела, что ты… ну, ты изменилась. Я поняла это не сразу. Я и не предполагала, что ты можешь быть…

– Нормальной? – подсказала я.

– Нет, я имею в виду другое. Я не предполагала, что в тебе столько тепла и доброты под теми защитными оболочками.

Я присела на корточки возле Элиана и постучала стаканчиком о стаканчик. Малыш радостно замахал ручонками.

– Вероятно, иногда должно произойти что-то плохое, чтобы высветить в нас хорошее.

– Знаешь, ты хорошо влияешь на Виктора, – добавила Марго.

– Ты так считаешь? – Тут мне вспомнился Прованс, странные телефонные звонки. Эмма. Букет роз, купленный не для меня. После нашего возвращения от него не было никаких вестей, даже ни одной эсэмэски.

– Да, – ответила она. – Но я… – Она помолчала и заговорила снова. – Просто я думаю, не… – Ее голос оборвался.

– Что-что?

Элиан побежал к балкону, и Марго вскочила и бросилась за ним.

– Тебе пора спать, дружочек, – сказала она, чмокнув его в щечку. – Пожалуй, я посплю вместе с ним. Этой ночью я почти не спала и устала.

– Конечно, после всего что ты пережила, тебе необходим отдых.

Она пошла по коридору к дальней спальне, а я вспомнила про ящичек с письмами, который нашла в этой квартире. Раздался звонок в дверь. С трепещущим сердцем я побежала открывать, надеясь, что это Виктор. Однако, открыв дверь, я увидела Эстель.

– Здравствуйте, – сказала она. – Я не помешала?

– Нет-нет, все в порядке. – Я совершенно забыла, что разрешила ей снова побывать у меня. – Пожалуйста, заходи.

Она села на софу и выложила на кофейный столик письма Селины.

– Эти письма оказались невероятно ценными, – сообщила она, удивленно качая головой.

– Я рада это слышать.

– Из осторожности Селина не сообщала в письмах много подробностей, но письма, по-моему, связывают ее с этой квартирой. Еще они говорят об ее отчаянии. Она попала в беду, это очевидно. Весь вопрос в том, пришел ли к ней на помощь Люк, ее возлюбленный.

Я вздохнула.

– Что еще ты узнала?

– Мне повезло, и я прочитала в ультрафиолетовом свете страницы из мемуаров Эстер, я говорила вам о них. Хотя некоторые места пострадали слишком сильно, но общая картина все же прояснилась. Селина – вдова с маленькой дочкой – и ее отец владели цветочной лавкой прямо тут, на улице Клер. Когда ее отца избил немецкий офицер, они обратились к Эстер за медицинской помощью. Остальное пока в тумане, но, судя по тому, что я смогла прочесть, эта семья внезапно исчезла. По словам Эстер, она надеялась, что они убежали, но, судя по тому, что я смогла понять, этого не случилось.

Я с тревогой посмотрела на нее.

– Тогда что же с ними стало?

– Я полагаю, – ответила Эстель, – что Селину держал у себя немецкий офицер, и возможно, вместе с ее маленькой дочкой.

Я с ужасом прижала пальцы к губам.

– Я все еще просматриваю базы данных и пытаюсь отыскать ее отца в каком-нибудь из трудовых лагерей, но пока безрезультатно. Как бы историки ни старались выявить всех жертв холокоста, по их оценкам, тысячи людей остались безымянными, а их истории безвестными.

– Понятно, что прошло много лет, – сказала я, потирая лоб. – Но все же тут по соседству еще могут жить люди, которые были в те годы молодыми и могли что-то запомнить.

– Если вы знаете кого-то, мне хотелось бы с ними поговорить.

– Постой-ка, – сказала я, вспомнив про месье Баллара. – Приходи завтра в бистро «Жанти» на ланч. В это время туда приходит посетитель, который может тебе чем-то помочь. Он просто кладезь информации. Возможно, он кажется полезным для твоего проекта.

Эстель радостно улыбнулась.

– Хорошо бы! – Она посмотрела в ту сторону, где находились спальни. – Вы не возражаете, если я еще раз посмотрю вашу квартиру?

– Конечно, нет, – ответила я. – Но сейчас у меня гости, и я боюсь, что они сейчас спят.

– Ничего, – сказала она. – Тогда я посмотрю в другой раз.

– Конечно, – подтвердила я и встала. – Извини, мне скоро надо уйти, но мы увидимся завтра в «Жанти».

– Да, – ответила Эстель, убирая в рюкзачок письма. – Спасибо, Каролина. Вы мне очень помогли.

Собираясь на улицу, я думала о том, что Селину, возможно, держал заложницей в этой самой квартире нацистский монстр, возможно даже, с ее маленькой дочкой. Не удивительно, что господин де Гофф ненавидит эти стены. Никакая краска не в состоянии скрыть темное пятно зла. Но тут проглянуло сквозь тучи солнце, на полу протянулись игривые тени, и я вспомнила про силу света. Как мне хотелось, чтобы Селина тоже нашла ее.


Я поднялась на лифте на третий этаж в приемную доктора Луи Маршана. Секретарша предложила мне чашку чая и сообщила, что терапевт скоро меня примет. Хотя доктор Леруа рекомендовала его, я была настроена скептически. Как мог незнакомый человек, пусть даже обладающий научной степенью, добраться до сокровенных дорожек в моем мозгу?

– В Париже он лучше всех, – обещала доктор Леруа. – Так что вам стоит хотя бы попытаться.

Вот я и сделала попытку.

Меня проводили в кабинет в конце коридора, и я села на бархатную софу вишневого цвета. Рядом со мной на столике стояла коробка «Клинекса» и книга о Тоскане. Кипарисы на ее обложке напоминали мне о чем-то, но, конечно, я не могла понять, о чем.

– Здравствуйте, – поздоровался мужчина, входя в комнату. – Вы, конечно, Каролина.

– Да, – подтвердила я, немного нервничая.

– Я доктор Маршан, но, пожалуйста, называйте меня Луи.

– Луи. – Я послушно кивнула. Ему было под шестьдесят, а то и больше. Добрые глаза и приятная улыбка. Я представила себе, сколько тысяч человек проливали слезы на этой софе.

– Расскажите мне о себе, – предложил он, протягивая руку за блокнотом и ручкой, которые лежали на столике рядом с ним.

– Это непросто для меня, – ответила я.

– Ах да, – спохватился он. – Доктор Леруа прислала вашу историю болезни.

– Ну, я даже не знаю, с чего и начать. – Я пожала плечами.

– Начните с того, что знаете.

– Окей, – нерешительно согласилась я, окинула взглядом кабинет, пожала плечами и вздохнула. – Меня зовут Каролина, я живу на улице Клер в доме восемнадцать. Больше я ничего не знаю.

– А-а. – Он улыбнулся мне, словно я ужасно позабавила его. – Каролина, я терпеть не могу умничать, но вы знаете.

– Правда? – Я покачала головой. – Что я знаю?

– Знаете все остальное… про себя.

Я выпрямила спину и сжала лежавшую рядом со мной подушку.

– Месье, то есть доктор Маршан, то есть Луи, вероятно, вы не поняли. Я угодила в аварию. Я потеряла память.

– Да, я знаю. И вам очень повезло.

– Вы называете везением потерю памяти? – Я стала рассказывать ему о моем нынешнем состоянии, Викторе, квартире, Марго, о лоскутках и фрагментах жизни, которые я сшивала воедино, словно квадратики лоскутного одеяла.

– Я понимаю, что вы разочарованы, – продолжал он. – Но если вы сделаете выводы из нашей беседы, я хочу, чтобы они звучали так: возможно, вы потеряли память, но не себя, не свою личность.

Я заморгала, обдумывая его слова.

– Вы – это вы, по-прежнему, – сказал он. – Даже без энциклопедии из вашего прошлого. Вы по-прежнему аутентичны себе. – Он наклонился ближе ко мне. – И, честно говоря, знать себя такой, как вы сейчас, без лишней шелухи и без багажа из прошлого – это само по себе настоящий подарок. Странный, необычный, но хороший.

Мы проговорили еще полчаса, и он дал мне несколько дыхательных и когнитивных упражнений, которые должны были помочь мне разблокировать мой мозг.

– Запомните, – сказал он на прощание, – возможно, вам кажется, будто вы потеряли все, но это не так. – Он показал на свою голову. – Все по-прежнему там.


На кухне Марго поинтересовалась, как прошел мой день, и дала Элиану в руки чашку-непроливайку, а он протянул ее своему плюшевому кролику.

– Хорошо, – ответила я. – Разговор с терапевтом получился… интересным.

– А ты ощущаешь какой-нибудь прогресс?

Я пожала плечами.

– Не очень, но у меня, кажется, было несколько вспышек воспоминаний.

– Значит, дело движется, – сказала она, потом неожиданно улыбнулась. – Виктор звонил несколько раз.

– О! – Я широко раскрыла глаза.

– Он спрашивал, придешь ли ты сегодня вечером в ресторан. – Ее глаза сверкнули. – Он очень хочет тебя видеть.

– Не знаю, – ответила я. – Может, мне лучше… остаться дома.

Марго тряхнула головой.

– Каролина, я понимаю, как приятно сидеть дома. Вообще-то, до рождения Элиана, когда я жила одна, я ничего так не любила, как спокойные вечера в домашней обстановке. Мне не надо было ничего готовить. Мне хватало яблока и сигареты, и это было божественно.

– Сигарета и яблоко? Мне нравится такое меню. – Я помолчала, обдумывая, что же нравится мне. – А я бы предпочла бокал красного вина и мятный шоколад.