– Что, и дыня со своего огорода? – спросил он, улыбаясь.

– Нет, дыня с рынка… Ты смеешься надо мной, да?!

Глаза Лины стали совсем круглыми, а губы задрожали. Илья встал и обнял ее:

– Ох, горюшко! Ты что, всерьез думала, что я тебя бросил?

– Кто тебя знает… Вдруг ты опомнился и передумал…

– Прости меня. Я больше не буду так поступать. Я не привык, чтобы обо мне беспокоились, понимаешь?

– Совсем ты одичал без присмотра.

– Присмотри за мной, пожалуйста, – очень серьезно попросил Илья, глядя Лине в глаза. – А то я совсем пропаду.

И поцеловал. Когда они наконец добрались до курицы, она уже совсем остыла.

Часть вторая. Царская охота

Глава 1. Даже не пытайся

Николай и Алла знали друг друга с детства: их семьи жили в одном подъезде, только на разных этажах. Отец Николая, Алексей Павлович Селезнев, был одним из заместителей министра общего машиностроения; отец Аллочки, Георгий Александрович Потапов, работал в Управлении делами ЦК КПСС, а его старший брат Петр – в КГБ, имея чин полковника. Даже некое отдаленное родство связывало обе семьи: у жены полковника был брат, у того, в свою очередь, тоже жена, которая приходилась двоюродной сестрой матери Николая. Будущее ожидало Коленьку самое блестящее, а обе матери – и Антонина Михайловна, и Нонна Сергеевна – не могли дождаться, когда дети поженятся и одарят их внуками. Николай с детства привык к тому, что его называют Аллочкиным женихом, но относился к этому не слишком серьезно: Алла была на девять лет младше. Тоже – невеста! Молоко на губах не обсохло. Однажды во время очередного общего празднования то ли Первомая, то ли Великого Октября они с Аллочкой оказались наедине в одной из комнат огромной квартиры Потаповых.

– Давай играть, – сказала Аллочка. – Ты будешь меня крепко держать, я стану вырываться и просить: «Пусти!», а ты: «Не пущу!»

Она так томно протянула это «пусти», что двадцатилетний Николай слегка покраснел, ярко представив себе всю картину, и настороженно взглянул на девочку, но Аллочкины голубые глаза, осененные длиннейшими ресницами, смотрели так невинно, что он устыдился. В свои одиннадцать лет Аллочка была прелестна: тоненькая, длинноногая, с распущенными по плечам золотистыми кудрями: ангелочек, куколка, маленькая фея. Оказалось, сцену подсмотрел кто-то из взрослых, и Николая еще долго донимали этим «Пусти! – Не пущу».

После того, как Аллочке исполнилось восемнадцать, разговоры о женитьбе приняли практическое направление: было решено, что дети поженятся, как только Николай защитит кандидатскую. Николай долго относился к Алле как к младшей сестренке, а не невесте, пока в один прекрасный день она не чмокнула его в губы, поздравляя с днем рожденья. «Ишь ты! – подумал Николай. – Ну ладно, сама напросилась». И с чувством ответил на ее робкий поцелуй. А на одной из следующих вечеринок, слегка перебрав, он вволю потискал ее в укромном уголке. Когда они увиделись снова, Алла страшно смутилась и покраснела, а Николай разозлился: она вызывала у него сложное чувство, что-то вроде вожделения, смешанного с раздражением, словно красивая кукла, которую так и тянет сломать. Он сидел на диване в комнате Аллы, а она притулилась в кресле напротив. Николай рассеянно рассматривал девушку, впервые осознавая ту власть, которую имел над этим кротким и весьма соблазнительным созданием.

– Иди ко мне, – позвал он Аллочку.

Она быстро на него взглянула и снова потупилась. Тогда Николай схватил ее за руку и перетащил поближе к себе – обнял и принялся целовать, расстегивая пуговки блузки, потом запустил руку в лифчик и стал ласкать грудь, слишком пышную для такого юного и легкого тела. Аллочка сжалась и зажмурилась, когда Николай залез к ней под юбку и стал трогать между ног, сдвинув трусики. Она судорожно дышала, а Коля, ухмыляясь, смотрел, как она все больше забывается, отдаваясь. Наконец последовала разрядка, и он напоследок алчно поцеловал ее рот, раскрытый в беззвучном крике. Потом взял диванную подушку и кинул под ноги:

– Встань на колени.

– Зачем? – жалобно спросила Аллочка, потрясенная случившимся.

– Затем.

Николай силой ссадил ее с дивана на пол, потом расстегнул и приспустил брюки:

– Давай.

– Что?!

– То самое.

Аллочка, красная как маков цвет, подняла на него полные ужаса глаза, и Николай нагнул ее голову к своему возбужденному члену:

– Рот открой.

Она ничего не умела, но он почти сразу кончил, приятно пораженный той мыслью, что Аллочка делает это впервые. Они долго потом не общались, и как-то раз, увидев Николая, входящего в подъезд, Аллочка замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась, спрятавшись за деревом, лишь бы не оказаться с ним вместе в лифте. Она была романтически влюблена в Колю с детства, а теперь не знала, что и думать: с одной стороны, они все равно должны будут пожениться, а с другой… Не такими представляла себе неискушенная Аллочка отношения жениха и невесты. Чего же ей ждать после свадьбы? Конечно, при виде Николая она всегда испытывала приятное волнение, но ее фантазии не простирались дальше поцелуев: воспитана она была в строгости, поэтому для своих двадцати двух лет была, пожалуй, слишком инфантильна. Случившееся поразило ее наивную душу настолько, что Алла всячески избегала жениха, чего он, впрочем, и не замечал, потому что забывал о невесте, как только она исчезала с его глаз.

А потом Коля встретил Ирину. Сворачивал со Смоленского бульвара в Неопалимовский переулок, а она переходила дорогу. Николай вовремя притормозил, но погудел, чтобы шла пошустрей – Ирина запнулась и шлепнулась на ровном месте. Ах ты, черт! Он вылез из машины и пошел поднимать девушку, которая сидела в съехавшей на нос соломенной шляпке и держалась за лодыжку. Николай подхватил ее и поставил на ноги:

– Ушиблись? Идти-то можете?

– Не знаю… Ой! Кажется, я подвернула ногу. И что вы гудите так внезапно, людей пугаете!

– Конечно, лучше бы я вас задавил! Далеко вам? Давайте подвезу.

Николай сам не понимал, что заставляет его возиться с ней: посадил бы в такси, и все дела. Девушка взглянула на него, чуть улыбнулась и сказала:

– Подвезите. Только это далеко. Октябрьское Поле, бывшая Ходынка, знаете?

Николай даже не представлял, где это, но повез. В машине она сняла шляпку, под которой оказались длинные темные волосы, скрученные сзади в небрежный пучок – несколько тонких прядей выбилось. Бледное удлиненное лицо, выразительные серые глаза, интеллигентный вид.

– Николай, – представился он.

– Ирина.

– А что вы делали так далеко от Октябрьского Поля?

– Знакомую навещала. Бабушкину подругу. Она на Плющихе живет. Бабушка в прошлом году умерла, и теперь только она у меня осталась, Софья Евгеньевна. Езжу к ней раз в неделю, привожу что-нибудь вкусненькое. А она мне все время дарит всякую ерунду. Неудобно отказываться, приходится брать, чтобы не обидеть. Вот, осчастливила шляпкой! Говорит, французская соломка.

– А что, симпатичная шляпка. Главное, модная.

– Ну да, лет семьдесят назад точно была модной! А что у вас за машина? Никогда такой не видела.

– «Нива». Их только в этом году стали выпускать. Можно сказать, машинка прямо с конвейера!

– Где ж вы ее раздобыли?

– Надо знать места.

– И иметь связи, да?

Николай покосился на Ирину, чувствуя себя почему-то неловко, хотя до этого момента радовался новенькой машине совершенно по-детски: ни у кого такой еще не было, и прохожие оглядывались ему вслед. Когда они добрались до дома, оказалось, что Ирина совсем не может идти, и Николай поднял ее на руки – хорошо, всего второй этаж. В комнате Ирины была скромная обстановка, много книг, картины и фотографии на стенах. Она жила в коммуналке, и Николай с любопытством осмотрелся, когда уходил: четыре комнаты, широченный коридор, странная кухня, изогнутая буквой «Г». Они распрощались, а через неделю Николай ждал ее на том месте, где чуть не задавил. Ирина не слишком удивилась, как ему показалось.

– Приглашаю вас на свидание! – бодро сказал он. – Как нога?

– Нормально. Похромала пару дней. И что же мы с вами будем делать на свидании?

– Может, в ресторан?

– Нет.

– Почему?

– Это вы явный завсегдатай, а я не по этой части. К тому же я не могу вам позволить за меня заплатить, а сама вряд ли потяну.

– Да что в этом такого?

– Это налагает определенные обязательства, а я не хочу.

– Чушь какая-то, – растерянно пробормотал Николай, не зная, что делать дальше.

– Пойдемте в кино? В «Горизонте» как раз «Последняя жертва» идет. Это по пьесе Островского. Я, правда, уже видела, но с удовольствием второй раз посмотрю. Актеры хорошие – Олег Стриженов, Михаил Глузский. Хотите?

– А за билет в кино я могу заплатить?

– Можете.

– Тогда пошли!

– Там еще Маргарита Володина играет – она давно не снималась. Замечательный фильм с нею был – «Каждый вечер в одиннадцать». Не видели?

– Что-то не припомню…

Так они начали встречаться. Ирина сильно отличалась от девушек, с которыми Николай привык общаться. Она была на шесть лет младше, но порой Коле казалось, что Ирина взрослее его самого. Она не цеплялась за него, не выглядела влюбленной и относилась слегка насмешливо, хотя и ласково. Прошел месяц, а он еще ни разу ее не поцеловал, сам себе удивляясь. Просто не мог осмелиться. Ирина вызывала в его душе какие-то совершенно новые, необыкновенные чувства: увидев издали ее тонкую фигурку в простеньком цветастом платье, он забывал обо всем, а от случайного прикосновения по коже бежали мурашки. Ирина не казалась какой-то особенной красавицей, но столько нежной прелести было в каждом ее жесте, во взгляде и улыбке, что он совсем потерял голову.

Они ходили в кино, гуляли по бульварам, порой Ирина приглашала его на чашку чая, но это был именно чай, и только. Она преподавала в школе русский язык и литературу, поэтому без конца проверяла тетради, и Николай иногда застревал у нее надолго – просто сидел и смотрел, как Ирина листает страницы, шевелит губами, хмурит брови, качает головой, что-то подчеркивает, а потом решительно выводит оценку. Он готов был провести так всю жизнь.