В доме не было никого, кроме меня.

Не могу сказать точно, как долго я ее искала, но в конце концов я сдалась. Вернувшись в мою маленькую гостиную, я подбросила дров в камин и налила себе водки, чтобы согреться.

Озадаченная случившимся, я сидела на диване и размышляла.

Был ли это сон? Но я не спала.

Я была в ванной комнате и бодрствовала.

Принимала ли я желаемое за действительное? Возможно. Вероятно.

Видела ли я дух Лиссы? Привидение?

Но разве такое бывает?

Эндрю обычно говорил, что этот дом полон дружелюбных привидений. Он шутил, а может быть, и нет?

Я ничего не знала о парапсихологии или психокинезе, обо всех этих оккультных вещах. Я знала только одно: я видела свою дочь или думала, что вижу ее, и образ был настолько убедительным, что я поверила в его реальность.

Сбитая с толку, вздыхая про себя, я допила стакан водки, привалилась к диванным подушкам и закрыла глаза. Я вдруг почувствовала себя изможденной, уничтоженной.

— Мама, мама!

Я не обратила внимания. Ее голос звучал у меня в голове.

— Бабочкин поцелуй, мама, — сказала она, и я почувствовала ее нежные детские губы у себя на щеке, ощутила ее теплое дыхание.

Раскрыв глаза, я резко выпрямилась на диване.

Лисса стояла перед диваном и смотрела на меня.

— Оливеру холодно, мама, — сказала она, протянув мне своего игрушечного медведя, а затем вскочила на диван и притулилась у меня на руках.


Меня разбудил солнечный свет, врывающийся в окно сквозь кружевные занавески, я повернулась, потянулась и чуть не упала с дивана. Рывком приняв сидячее положение, я поглядела вокруг, чувствуя, что полностью потеряла ориентацию.

Очевидно, я заснула на диване. У меня была складка на шее, болела спина и было сухо во рту. Я чувствовала себя разбитой. Мой взгляд упал на оставшиеся полбутылки водки, и я вздрогнула.

И только тогда я вспомнила.

На меня нахлынуло воспоминание. Этой ночью здесь была Лисса. На ней была ночная рубашка, она держала Оливера и говорила, что ему холодно; она дала его мне и сама забилась ко мне на колени.

Я держала ее. Я знала, что я ее держала.

Нет, это был сон. Галлюцинация. Мое воображение сыграло со мной шутку. Водка.

Я услышала на лестнице шаги Норы и ее голос, звавший меня:

— Мэл, Мэл, вы здесь?

И когда я взглянула на часы, то увидела, что на них половина десятого. Уже половина десятого.

Со дня убийства Эндрю я не спала так долго. По правде говоря, я почти не спала до вчерашней ночи.

— На улице жуткий холод, — объявила Нора, входя в гостиную. Она остановилась в дверях, глядя на меня. — Не похоже на вас — вы еще не выходили, — продолжала она, — и все еще не оделись. Вы даже еще не варили себе кофе.

— Нет. Не варила. Я только что проснулась, Нора. Должно быть, я заснула на диване. Я провела на нем всю ночь.

Она взглянула на бутылку водки и отчетливо произнесла:

— Ничего удивительного. Но вам был нужен хороший сон.

— Я сейчас оденусь.

— Не спешите. Кофе будет через несколько минут, — сказала она и поспешила прочь.

Я вошла в ванную комнату и наклонилась над ванной, чтобы вынуть пробку и спустить воду, но, к моему удивлению, ванна была пуста.

Но этого не могло быть. Я наполнила ее прошлой ночью. Наполнила до краев. Я собиралась убить себя прошлой ночью, вскрыв себе вены своим рабочим скальпелем.

Скальпеля не было.

«Это не смешно», — подумала я, оглянувшись в поисках скальпеля. Я положила его на край ванны рядом с кранами. Он исчез.

Я искала скальпель около двадцати минут, но безуспешно. Он пропал.

Все эти истории с пустой ванной, исчезнувшим скальпелем и отпертой задней дверью кухни озадачили и обеспокоили меня. Может быть, я и обезумела от горя, но я знала, что не сошла с ума.


27


— Если вам что-нибудь понадобится, я буду в мастерской, — сказала я Норе позже тем же утром.

— О, это приятно слышать. — В ее голосе прозвучали довольные нотки.

— И иду кое-что там разобрать, не рисовать, — сказала я, глядя на нее и надевая свой жакет.

У нее вытянулось лицо, но она ничего не сказала, просто пошла готовить овощи для еще одного своего супа. Она была полна решимости кормить меня и смогла заставить меня есть лишь суп или овсяную кашу. В те дни мне не хотелось есть.

Ледяной ветер ударил мне в лицо, когда я быстро спускалась по тропинке, проходящей мимо площадки перед террасой и бассейна. Дверь мастерской была заперта, и пока я возилась с ключом, я продрогла. Нора снова была права. Сегодня жуткий холод, ниже восемнадцати градусов мороза.

Мне в лицо пахнул теплый воздух, когда я шагнула в мастерскую.

В прошлом году я установила здесь газовое отопление и в зимние месяцы держала температуру на десяти градусах тепла. Я подошла к термостату и поставила его на восемнадцать градусов.

Оглядевшись в мастерской, я заметила, что Нора делала попытку прибраться с того дня, когда я была здесь в ноябре. Но несмотря на это, здесь был беспорядок и много ненужного мусора. Всюду валялись кисти и палитры с засохшей краской. На столе высилась стопка новых холстов, а несколько моих работ маслом были прислонены к краю старого дивана.

Сняв теплый жакет и повесив его на вешалку для пальто, я не стала обращать внимание на беспорядок, который я якобы пришла уничтожить. Вместо этого я стала искать другой чертежный скальпель с бритвенным лезвием. Я была уверена, что в ящике комода лежит новый скальпель. Но я ошиблась. Я обнаружила там лишь новые колонковые кисти, пастельные карандаши, маленькие баночки масляной краски, новую коробку акварелей и множество цветных карандашей.

Я стояла и смотрела на комод, кусая губы. По всей видимости, единственный скальпель, который у меня был, исчез сегодня ночью.


Как я собиралась вскрыть себе вены, если у меня нет лезвия?

Я могла бы отравиться газом. Мой взгляд упал на газовую колонку, установленную на стене.

Раздался сигнал внутренней связи в телефонном аппарате, и я подняла трубку.

— Да, Нора?

— Вы ждете вашу маму, Мэл?

— Нет.

— Ну, она уже здесь. По крайней мере, ее автомобиль подъезжает к парадному входу.

— Хорошо. Я сейчас буду.

— Удачно, что я приготовила суп к ланчу, — сказала она, затем повесила трубку.

Понизив уровень тепла на термостате, я вышла из мастерской, заперла дверь и побежала обратно по тропинке к дому. Не похоже на мою мать приезжать без предупреждения; к тому же я была удивлена, что она отважилась пуститься в длинный путь до Коннектикута в такой морозный день и в такую снежную погоду.

Когда я шла по длинному коридору, она уже поднималась к парадной двери.

— Мама, вот сюрприз, — сказала я, обнимая ее. — Что привело тебя сюда в подобный день?

— Я хотела тебя видеть, Мэллори. Я подумала, что ты можешь попытаться меня отговорить, если я заранее позвоню. Поэтому я взяла и приехала.

— Ты же знаешь, что я всегда тебе рада, мама.

Она странно посмотрела на меня и ничего не сказала, и я взяла ее теплое пальто и отнесла в гардеробную в глубине дома около моего кабинета.

— Не хочешь ли чашку кофе? — спросила я, когда вернулась.

— Лучше чай, — ответила она, идя за мной в кухню.

Я поставила чайник на плиту.

— Привет, миссис Нелсон. Плохая дорога, не правда ли? — приветствовала ее Нора.

Мама покачала головой.

— Нет, дорогу везде расчистили. Доброе утро, Нора. Как вы?

— Неплохо. А вы?

— Совсем не плохо, учитывая обстоятельства, — ответила моя мать. Она легко улыбнулась Норе, затем взглянула на плиту и принюхалась. — Ваш суп пахнет восхитительно.

— Это к ланчу, — сказала Нора. — А я вам могу приготовить сэндвич. Или омлет, если хотите.

— Спасибо, мне все равно, Нора. Я буду то, что и Мэл.

Нора подошла к одному из шкафов и взяла чашку и блюдце для чая. Оглянувшись через плечо, она спросила:

— А что вам, Мэл? Хотите тоже чаю?

— Да, он меня согреет, — сказала я и, повернувшись к матери, спросила: — Как Дэвид?

— Хорошо. Сейчас очень занят.

— Он что-нибудь слышал? От Де Марко?

— Нет. А ты?

— Нет.

Мы смотрели друг на друга. Я увидела, что у матери в глазах появились слезы. Она моргнула, отогнала их, глубоко вздохнула.

— Ты получше себя чувствуешь, дорогая?

— Да, со мной все хорошо, — солгала я.

Я подошла к плите, выключила горелку под чайником и налила кипяток в заварной чайник, потом начала все ставить на деревянный поднос и, подняв голову, сказала матери:

— Пойдем на застекленную террасу. Там и в самом деле очень хорошо сегодня.

— Куда хочешь, Мэл!

Мы сидели друг против друга за большим стеклянным кофейным столом, потягивая чай.

Выпив чашку, мать поставила ее на стол, поглядела на меня и сказала:

— Скажи мне правду, Мэл, у тебя действительно все в порядке?

— Конечно, мам!

— Я беспокоюсь о тебе и о том, что ты все время здесь одна…

— Я не одна. Здесь Нора, и Эрик заходит почти каждый день, и Анна неподалеку в своем амбаре.

— Но ночью-то их нет с тобой.

— Верно, но со мной все в порядке, честное слово. Старайся не так сильно волноваться, мама.

— Я ничего не могу с этим поделать. Я люблю тебя, Мэл.

— Я знаю, мама.

— А ведь еще уик-энды. — Она замолчала, разглядывая меня некоторое время, затем сказала: — Ты не хочешь, чтобы мы с Дэвидом приезжали в любое время, когда можем?