Колин Гувер - Все закончится на нас

Итак… голая правда.

Приготовься.

Я люблю мужчину, который причиняет мне физическую боль. Понятия не имею, как я позволила себе оказаться в такой ситуации.

Пока я росла, я много раз размышляла, что творится в голове у моей матери, которую избивал мой отец. Как она могла любить мужчину, который распускал руки. Мужчину, который постоянно бил ее и постоянно обещал, что больше такое не повторится. И снова бил ее.

Я ненавижу себя за то, что теперь сочувствую ей.

Я просидела на диване в доме Атласа больше четырех часов, борясь со своими чувствами. Я не могу с ними справиться. Не могу понять их. Я не знаю, что с ними делать. И, верная своему прошлому, я поняла, что, возможно, мне нужно просто записать их. Приношу тебе мои извинения, Эллен. Но готовься к словесной рвоте.

Если бы мне пришлось с чем-то сравнивать эти чувства… Я бы сравнила их со смертью. Не со смертью просто другого человека, а со смертью того, единственного. Человека, который ближе тебе, чем кто-либо еще в целом мире. Тот самый, из-за воображаемой смерти которого твои глаза наполняются слезами.

Вот что я чувствую. У меня такое чувство, будто Райл умер.

Это астрономическое количество горя. Огромное количество боли. Это чувство, что я потеряла лучшего друга, любовника, мужа, смысл жизни. Но разница между этим чувством и смертью состоит в том, что есть и другое чувство, которое не обязательно появляется после реальной смерти человека.

Это ненависть.

Я так зла на него, Эллен. Словами не передать ту ненависть, которую я испытываю к нему. И каким-то образом сквозь всю эту ненависть пробиваются волны рассуждений. Я начинаю думать что-то вроде: «Но мне не следовало оставлять у себя магнит. Мне с самого начала надо было бы рассказать ему о татуировке. Мне не следовало хранить дневники».

И эти рассуждения тяжелее всего. Они разъедают меня, мало-помалу подтачивают ту силу, которую мне дает ненависть. Эти рассуждения заставляют меня представлять наше совместное будущее и то, что я могу сделать, чтобы не допустить его вспышки ярости. Я больше никогда не предам его. У меня больше никогда не будет от него секретов. Я никогда не дам ему повода так реагировать. Нам просто обоим надо больше работать над нашими отношениями.

В печали и в радости, верно?

Я знаю, что именно об этом думала моя мать. Но разница между нами в том, что у нее было больше поводов для тревог. У нее не было финансовой стабильности, которая есть у меня. У нее не было средств, чтобы уйти и дать мне то, что она считала достойным убежищем. Ей не хотелось забирать меня от отца, поскольку я привыкла жить с обоими родителями. У меня такое чувство, что эти рассуждения не один раз выводили ее из равновесия.

Я даже не могу пока думать о том, что у меня будет ребенок от этого человека, что внутри меня человеческое существо, которое мы создали вместе. И какой бы вариант я ни выбрала – остаться или уйти, – ни один из них я бы не пожелала для моего ребенка. Вырасти в разрушенной семье или в семье, где возможно насилие? Я уже подвела малыша, а я знаю о его или ее существовании всего один день.

Эллен, мне бы хотелось, чтобы ты могла написать мне ответ. Мне бы хотелось, чтобы ты сказала мне что-то веселое прямо сейчас, потому что мое сердце нуждается в этом. Никогда еще я не чувствовала себя такой одинокой. Такой сломленной. Такой злой. Такой уязвимой.

Люди вне подобных ситуаций часто гадают, почему женщина возвращается к тому, кто ее бьет. Однажды я где-то читала, что 85 процентов женщин возвращаются к мужьям, которые их бьют или издеваются над ними. Это было еще до того, как я поняла, что я одна из них. Тогда, услышав статистику, я подумала, что женщины поступают так, потому что они глупые. Я думала, что это потому, что они слабые. И о собственной матери я так думала не один раз.

Но иногда женщины возвращаются потому, что они любят. Я люблю своего мужа, Эллен. Я столько всего в нем люблю. Мне бы хотелось, чтобы уничтожить мои чувства к человеку, который причинил мне боль, было так же легко, как я раньше об этом думала. Не дать своему сердцу простить того, кого ты любишь, куда труднее, чем просто простить кого-то.

Теперь я часть статистики. И я знаю, что обо мне могут подумать люди.

«Как она может любить его после того, что он с ней сделал? Как она может думать о том, чтобы принять его обратно?»

Печально, что именно эти мысли приходят нам в голову, когда кто-то терпит побои. Разве не следовало бы нам осуждать тех, кто бьет, а не тех, кто продолжает любить бьющих?

Я думаю обо всех тех женщинах, которые оказались в подобной ситуации до меня, и обо всех тех, кто окажется в ней после меня. Неужели мы все повторяем мысленно одни и те же слова после того, как нас избил тот, кто нас любит? «Отныне и навсегда, в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас».

Возможно, эти слова не были рассчитаны на то, чтобы некоторые супруги воспринимали их буквально.

В радости, в горе?

К черту.

Это.

Дерьмо.

– Лили

Я лежала в гостевой кровати Атласа и смотрела в потолок. Обычная кровать. На самом деле, по-настоящему комфортная. Но у меня было такое ощущение, как будто я лежу на водяном матрасе. Или на плоту, дрейфующем в море. И я поднималась на эти гигантские волны, и каждая из них несла что-то свое. Были волны печали. Были волны гнева. Были волны слез и волны сна.

Время от времени я клала руки на живот, и появлялись крошечные волны любви. Я не понимала, как могу уже так сильно любить что-то, но я любила. Я думала о том, мальчик это или девочка и как я назову малыша. Я гадала, будет ребенок похож на меня или на Райла. И тут меня накрывала новая волна гнева, обрушиваясь на крошечную волну любви.

Я чувствовала, что у меня украли радость матери, которую ей следовало бы испытывать, когда она беременна. Я чувствовала, что Райл забрал это у меня накануне вечером, и это было еще одним поводом его ненавидеть.

Ненависть изматывала.

Я заставила себя встать с постели и пойти в душ. Я провела в комнате бо2льшую часть дня. Атлас вернулся домой несколькими часами раньше, и я слышала, как он открыл дверь в комнату, чтобы проверить, как я. Но я сделала вид, что сплю.

Мне было неловко находиться в его доме. Именно из-за Атласа Райл рассердился на меня накануне вечером, и все же именно к нему я обратилась за помощью. Пребывание в его доме наполняло меня чувством вины. И даже каплей стыда, как будто мой звонок Атласу давал основания для гнева Райла. Но идти мне было буквально некуда. Мне требовалось день-два, чтобы все обдумать. Но если бы я поехала в гостиницу, Райл смог бы проследить за моими расходами по кредитной карте и найти меня.

Он бы нашел меня у моей матери. У Алисы. У Люси. Он даже пару раз встречался с Девином, поэтому, скорее всего, поехал бы и к нему.

Но выследить меня у Атласа Райл пока не мог. Пока. Я была уверена, что если не стану отвечать на его звонки и сообщения в течение недели, он все же разыщет меня. А пока я была уверена, что здесь он не появится.

Возможно, именно поэтому я оставалась у Атласа. Я чувствовала себя в большей безопасности, чем в любом другом доступном для меня месте. И на крайний случай у Атласа была охранная система.

Я посмотрела на прикроватный столик, на котором лежал мой телефон. Я прокрутила все сообщения от Райла и открыла сообщение от Алисы.

Алиса: Привет, тетя Лили! Сегодня вечером меня отпустят домой. Приходи навестить нас завтра, когда вернешься домой с работы.

Она прислала свое фото с Райли, и я улыбнулась. Потом заплакала. К чертям эти эмоции.

Я дождалась, чтобы мои глаза высохли, и только потом вышла в гостиную. Атлас сидел у кухонного стола с ноутбуком и работал. Посмотрев на меня, он улыбнулся и закрыл его.

– Привет.

Я натянуто улыбнулась, потом оглядела кухню.

– У тебя найдется что-нибудь поесть?

Атлас быстро встал.

– Ага, садись. Я сейчас приготовлю.

Я села на диван, пока он суетился в кухне. Телевизор работал, но без звука. Я включила звук и переключила на проигрыватель. У него были записаны несколько шоу, но мое внимание привлекло «Шоу Эллен Дедженерес». Я улыбнулась, нашла одно из последних шоу, которые я не видела, и нажала на «Пуск».

Атлас принес мне тарелку пасты и стакан воды со льдом. Бросив взгляд на экран, он уселся рядом со мной на диван.

Следующие три часа мы смотрели недельный «запас» выпусков. Шесть раз я смеялась в голос. Мне было хорошо, но когда я вышла в ванную, а потом вернулась обратно в гостиную, на меня снова обрушилась тяжесть всего произошедшего.

Я села на диван рядом с Атласом. Он откинулся на спинку, положив ноги на кофейный столик. Я привычно прислонилась к нему, он притянул меня себе на грудь, и мы просто сидели в молчании. Его большой палец гладил мое плечо, и я понимала, что он дает мне понять, что готов слушать, что ему меня жаль. И в первый раз после того, как он забрал меня из квартиры, я почувствовала, что хочу об этом поговорить. Моя голова лежала у него на плече, пальцы теребили шнурок на брюках, которые были мне слишком велики.

– Атлас? – Мой голос был лишь чуть громче шепота. – Прости, что я так рассердилась на тебя тогда в ресторане. Ты был прав. В глубине души я знала, что ты прав, но не хотела в это верить. – Я подняла голову и посмотрела на него с жалкой улыбкой. – Теперь ты можешь мне сказать: «Я же тебе говорил».

Брови Атласа сошлись на переносице, как будто мои слова причинили ему боль.

– Лили, это не то, в чем бы мне хотелось оказаться правым. Я каждый день молился, чтобы я в нем – ошибся.