- Сейчас иду, Паоло. Дай мне минутку, - откликнулась я на шорох шагов за спиной.

Я смахнула слезы и спрыгнула с качелей. Как бы то ни было, а я должна проводить всех, кто приехал. Пока я здесь еще хозяйка.

- Я отпустил дворецкого, - застал меня врасплох голос Брендона.

Я едва не врезалась в него.

- Почему? – растерянно спросила я, делая шаг назад к качелям, чтобы схватиться за них, как за спасательный круг.

- Кажется, Люк не настаивал на присутствии Паоло в доме после обеда. Только если гостей ждали.

- Да. Конечно. Я пойду…

- Все уже уехали, - перебил меня Торн.

- А ты зачем остался?

Он издевательски рассмеялся.

- Ты не предложишь мне остановиться в доме? Хотя бы в память о моей дружбе с твоим усопшим супругом.

- Ты будешь издеваться? Как всегда? – я уже от этих слов была готова расплакаться, а ведь Брен, можно сказать, и не начал.

- Довольно лицемерия, Алекс. Твой скорбящий образ работает для кузенов и друзей Люка, но на меня эти влажные глазки не действуют. Или ты страдаешь, потому что не получила все, что было у Купа? Это, да. Печально, конечно. Я бы тоже плакал. Такая потеря.

- Убирайся к черту, Торн! – не выдержала я.

- Я бы рад, но у нас теперь с тобой общее дело.

- Не желаю иметь с тобой никаких дел.

- Взаимно, милая. Отпиши мне свою долю и не увидишь меня больше никогда. Не велика цена за такое счастье, правда?

Он продолжал улыбаться, издеваясь. Что я ждала еще? Брендон всегда был таким. Резкий, грубый, злой. При Люке он сдерживался, но один на один никогда не церемонился. Разве что в день знакомства…

Даже в таком взвинченном состоянии я не смогла затушить жар, что опалил меня от воспоминаний. Но Торн одним словом быстро погасил неуместное томление. Он продолжал нагло улыбаться, вероятно, очень довольный собой. Похоже, считает, что припер меня к стенке, предложив отказаться от наследства. Не продать ему долю, а именно отдать. Я ведь продажная тварь по его авторитетному мнению.

Я задрала нос и гордо ответила.

- Завтра же оформлю все на тебя, Брендон. Будь счастлив. А теперь, сделай одолжение – проваливай из моего дома.

- Это не твой дом, Алексис.

- Мой! – взвизгнула я. – Пока еще мой. Катись, Торн.

Я пыталась сдержаться, но слезы все равно брызнули из глаз. Брен сдвинул брови, но не сдвинулся с места. Он смотрел на меня долго и пристально. На его красивом суровом лице одна за другой менялись эмоции, а я стояла, глотая слезы, силясь не разреветься позорно. Да, я слабая и одинокая. Раньше у меня был Люк, а теперь только я.  Никто не защитит.

- Уйди, - всхлипнула я, уже собираясь угрожать полицией.

Но не пришлось. Брен ничего не сказал. Он развернулся и сделал, как я просила. Ушел.

Я снова села на качели и позволила себе расплакаться. Спустя полчаса смогла взять себя в руки и позвонила Блату, чтобы договориться о встрече и обсудить, как скорее и проще передать Торну то, что мне досталось.

Господи, пусть все уже закончится, и меня больше ничего не будет связывать с этим мужчиной.

Глава 2. Неизбежность

Брендон

Каждый раз перед встречей с Алексис Купер я думал, что все. Все, Брен, ты вылечился. Больше она не получит никакой реакции на свой лицемерно невинный образ. И каждый раз ошибался, не сдерживался, огрызался и пытался ее задеть. Я резал ее по живому, давил на самое больное, пытался унизить, довести до слез. Лицемерных, лживых слез. Она запудрила мозги всем. Люку, его отцу и друзьям. Они обожали милую, чистую Алекс. Такую добрую, славную, ранимую девочку из Кентукки.

Я один знал, что это все игра, маска, вранье. Она ломала комедию, врала каждый день, жила в образе ангела на деле являясь порочной, грязной тварью.

Пожалуй, я был не лучше, решив, ничего не рассказывать Люку. Он был такой счастливый, когда представлял мне свою невесту. За день до свадьбы. Разве мог я все испортить? Он не поверил бы мне. А если бы поверил, то вряд ли мы бы продолжили общаться. Я дорожил дружбой с Люком Купером. Так сложилось, что после колледжа у меня больше не было знакомств, которые переросли в дружбу. Я много работал и по большей части заводил деловые знакомства, а не друзей, еще и переезжал бесконечно и регулярно.

Поэтому из близких у меня остались только семья в Бостоне и Куп, сосед по комнате в колледже, лучший друг. Друг, которого я предавал своим молчанием. Друг, которого уже нет. Известие о гибели Купа застало меня в Арабских Эмиратах. Я вел переговоры о строительстве комплекса отелей на побережье и просто не мог улететь.

Вру. Мог. Все я мог. Просто чертова Алекс. Всегда она причина моего малодушия. Что за женщина?

Едва я представлял, как она рыдает у гроба, хотелось придушить, орать, рвать и крушить. Она порождала во мне столько ярости! Словно я Халк какой-то. Ни одна женщина, ни один человек вообще, не был мне так отвратителен, как жена лучшего друга.

Я ненавидел ее. И себя заодно. Потому что все еще хотел, отчаянно желал. Даже зная, какая она змея. И это терзало еще сильнее, чем тупая ненависть. Постоянное чувство вины и зависть. Адский коктейль.  Рядом с Алекс я сам себе был противен, поэтому абсолютно сознательно избегал встреч с ней. К сожалению это заставляло отказаться и от дружбы с Люком. Мы и так не часто виделись, а после его женитьбы я стал выдумывать кучу отговорок. За последние три года мы лишь два раза выбирались на озеро порыбачить и почти случайно оказались в Ванкувере одновременно. Он заканчивал сниматься в очередном фильме, а я прилетел на очередные переговоры. Мы напились, как в старые добрые времена.

Именно в тот день Люк взял с меня дурацкое обещание. Он перебрал и нес чушь про крушение самолета, дурное предчувствие, фатализм. Я хохотал, не веря во всю эту бредятину. Голливудские предрассудки не более, чем глупости. Но Люк заставил меня пообещать, что я позабочусь об Алекс, если с ним что-то случится.

- У нее никого нет, кроме меня, бро. Понимаешь? – вещал он, пьяно растягивая гласные. – Лекси совсем одна. Нет, у нее есть тетка в Аризоне, кажется, но родители погибли. Они так дружили с моими предками. Мы были соседями в Кентукки, почти семьей. А теперь ее семья я и мой старик. И ты, Брен. Помоги ей, ладно? Не бросай.

Я тоже был не трезв, но даже замутненное алкоголем сознание не обезболило укол в сердце.

«Он все знает», - пронзила меня мысль.

Я рассмеялся тогда. Издевательски наобещал, что во всем заменю его при необходимости. Куп саданул меня кулаком в плечо и сам заржал.

Его самолет благополучно приземлился в Лос-Анджелесе спустя сутки. Через неделю заголовки трубили о скоропостижной кончине известного Голливудского актёра. Такая яркая, короткая жизнь. Всего четыре фильма, но каких… Фото Порша всмятку и луж крови на шоссе. А я только и думал, что о его проклятой жене, которая уже вдова. Которая теперь по завещанию Люка, мой партнер и моя семья.

Мысли об Алкесис не давали мне спать. Я должен был скорбеть по другу. Я и скорбел, но, черт подери, не мог отделаться от понимания, что его жена – вдова теперь. И ничто мне не мешает…

Я не поехал на похороны. Предоставить не мог себя там. Знал, что она будет плакать, и меня будет это бесить. Знал, что не сдержусь и наговорю ей гадостей. Куп был бы против. Он всегда чувствовал напряжение между нами и в его присутствии я сдерживался. Но еще сильнее собственной злости я боялся вожделения, неконтролируемого желания, которое бурлило во мне в присутствии Алексис. Желать жену покойного друга на его же похоронах – это слишком даже для такого гада, как я. Хватит того, что я при жизни мысленно имел Алекс во всех возможных позах, отчаянно желая, чтобы она сбросила маску святой невинности. Я знал, что она не та, кем пытается казаться. Это злило. Доводило до бешенства. Всегда.

Она была для меня красной тряпкой. Один взгляд на Алекс, и я терял терпение, воспитание, жалость. Вот и сегодня не мог сдержаться. Ее поспешное бегство после оглашения завещания, лицемерные слезы и невинные глаза. Я бы первый купился на этот фарс, если бы не знал…

Но я знал об Алексис Купер намного больше, чем все остальные. Поэтому и вел себя с ней соответственно.

Уехав от нее после оглашения завещания и очередной ссоры, я добрался до отеля и попытался не думать обо всем случившемся. Не стоило и пытаться. Ее затравленный взгляд, пелена слез, белокурые кудри, что шевелил ветер, когда она раскачивалась на качелях. И голос, одновременно сдавленный из-за комка в горле, но твердый от желания противостоять мне. Глупая девочка. Она могла манипулировать Люком, который был без ума от нее, но со мной такое не пройдет. Может сколько угодно корчить из себя оскорбленную невинность. Я-то знаю, что за всем этим тонкий расчет и порочная суть.

Но какой бы ни была Алекс, я обещал Люку о ней позаботиться. Хотел бы наплевать на собственные слова, послать ее к черту и больше никогда не встречаться, но Купер, хитрый сукин сын, повязал нас деньгами. Если б я мог предвидеть такой поворот событий, то никогда бы не согласился строить гостиничный комплекс вместе с Люком. Но я и подумать не мог, что все так обернется. Его желание инвестировать в мой бизнес тогда казалось естественным, здравым. Мое дело на подъеме, у него свободный капитал с гонорара после съемок. Почему нет?

Половину ночи я валялся в постели без сна, глазея в потолок. Не отпускали воспоминания о Люке и Алекс, снова мучала совесть, чувство вины. Я должен был рассказать ему. Наверно… Он имел право знать. А теперь уже поздно. Мне придется жить с этим  и делить с Алекс бизнес. Не знаю, что хуже. Но есть еще надежда, что эта гадина отпишет мне все, что оставил ей Люк. Смешно, но вдруг и у нее есть совесть.

С этой мыслью я уснул, с ней же и проснулся. Верить в чудеса я бросил лет в восемь, но сегодня хотелось снова почувствовать себя наивным ребенком. Угрозы Алекс отказаться от наследства в мою пользу казались сегодня очень удачной идеей. Вдруг мне хоть раз с ней повезет.