Кэтти Спини - Всего лишь папа

— Конечно, прогуливал. Что я, не студент?

Каролина звонко расхохоталась, и я тоже улыбнулся.

— А потом будешь осуждать меня за прогулы? — спросила она сквозь смех, одарив меня удивительно нежным взглядом. Мне даже обнять ее захотелось, но мы уже ехали по оживленной улочке.

— Буду, разумеется, — подтвердил я с добродушной иронией. — Родители для того и нужны, нет?

Каролина снова рассмеялась, а я добавил, когда она чуть утихла:

– Amore, остается последний месяц перед экзаменами. Надо хорошо соображать, когда можно прогулять, а когда нет. Сейчас не время. Сейчас надо окончить лицей.

— Папа, я это знаю! — заверила она. — Я ведь и не прогуливаю! И прилежно учусь! Разве профессоресса по итальянскому жаловалась на меня?

Руль дернулся в моих руках.

— Профессоресса по итальянскому? — спросил я не своим голосом, стараясь хотя бы не заикаться. — Почему именно она?

— Но ведь она жаловалась на Элио.

Я облегченно вздохнул.

— Но ведь у него и были проблемы.

— А у меня их не было!

— Кстати, что ты скажешь о профессорессе? — полюбопытствовал я с невинным видом, хотя у самого аж ритм сердца замедлился.

Каролина пожала плечами, а потом ответила равнодушно:

— Профессоресса как все остальные. Элио, конечно, злится на нее, что она ему палки в колеса вставляет. У него еще и с математикой были проблемы, но у него мозг технический. Он ничего не учил, но на лету мог понять объяснения. Наверное, за счет этого в итоге и получал свои законные шесть баллов. А с литературой и латынью так просто не выкрутишься, тут работать дома надо… Но мне профессоресса нравится. Требовательная, но справедливая. И потом, она всегда старается помочь. Короче, она не такая зловредная, как профессоресса по философии. Вот та — настоящая carogna [12].

— Ну и замечательно… — пробормотал я себе под нос.

— Что?

— Я говорю: как же тогда Элио справляется с философией?

— У него за устные ответы низкие баллы, а за письменные — высокие. Потому что ему соседка по парте подсказывает. Вот в среднем и получается приемлемая оценка.

— Соседка по парте? Кто такая?

— Вряд ли ты ее знаешь. Она новенькая, в этом году пришла.

— У Элио с ней что-то есть?

— Без понятия.

Некоторое время мы молчали, встряв в небольшую пробку.

— Не жаль тебе, что не едешь со своими однокурсниками на Корсику после экзаменов? — спросил я.

— Ни капельки! Я еду с любимым парнем, это куда интересней и романтичней, — сказала она с воодушевлением и широко улыбнулась. — И потом, на Корсике я уже была, а на Бора-Бора — ни разу. Я самая счастливая на свете…

Я оторвал взгляд от дороги и посмотрел на свою дочь. Лицо ее так и светилось влюбленностью и мечтательностью. Я почувствовал себя негодяем. Ведь я попросил Джорджо встретиться с бывшей возлюбленной и удостовериться, что его чувства окончательно погасли. А что если они вспыхнут с новой силой? Я разрушу такое хрупкое счастье дочери…

— Когда намечается поездка? — спросил я со вздохом.

— Видимо, она тебя очень не радует, — с упреком сказала Каролина. — Но мы едем, хочешь ты того или нет. Через две недели после экзаменов! И я докажу тебе, что разница в возрасте не помеха для любви!

Я снова взглянул на свою дочь. Глаза ее сверкали упрямством.

— Я всем сердцем желаю, чтобы ты была счастлива, amore mio, — произнес я хмуро. — Разница в возрасте не так важна. Главное — настоящие чувства. Мы приехали.

— Спасибо, папа! — Каролина улыбнулась, обняла меня за шею, крепко-крепко, — и выпорхнула из машины.

Моя дочь была так влюблена, что у меня закралась мысль отказаться от своей затеи дознаться до правды. Каролина даже со мной стала нежнее, что меня особенно трогало. Будто с этой любовью в ней проснулась настоящая женская теплота и ласка.

Я удрученно смотрел ей вслед: как она торопливо бежит к группе молодых людей, стоящих возле входа на вокзал. Среди них я даже разглядел своего сына, который, в отличие от Каролины, вышел из дома на полчаса раньше.

Но как отказаться от расстановки приоритетов, если меня не покидает странное чувство, что Джорджо не любит ее по-настоящему, а до сих пор не забыл свою бывшую? Узнать это потом будет куда горше, чем с самого начала, пока ничего серьезного между ними не произошло…

Высадив Каролину, я отправился на объект и только через пару часов появился в офисе. Наверное, задумчивость прочно приклеилась к моему лицу, потому что Эмма, едва я переступил порог, сразу спросила:

— Кажется, ты на развилке?

— Что? На какой развилке? — не понял я и наморщил лоб, стараясь уловить ход ее не всегда стандартных мыслей.

— На жизненной, ясное дело.

— Ах, на жизненной… В какой-то степени.

— Что еще натворила Каролина?

— Иногда мне кажется, что ты засунула мне в карман прослушивающее устройство… — проворчал я. От всевидящего ока Эммы невозможно скрыться, и это меня нервировало. Нервирует, когда кто-то видит тебя насквозь, принуждает к откровенности, даже если потом ощущаешь, как гора с плеч свалилась.

— Будто ты джинсы свои не стираешь, — хмыкнула Эмма.

— Вот и я удивляюсь, куда ты внедрила это устройство?

— Ладно, что там с Каролиной?

— Не понимаю, с чего ты взяла, что с Каролиной?

— С утра мне звонил Дамиано, не дозвонившись до тебя, и просил передать, что папка с документами по Де Лука лежит у него на столе, а не в обычном месте. Я сказала, что ты еще не прибыл, а он поведал, как ты уехал вместе с Каролиной…

Я тяжко вздохнул и прошел к своему столу. Эмма сидела за столом, который располагался слева, под прямым углом к моему. Как все женщины, она обладала непомерным любопытством, но в отличие от многих представительниц прекрасного пола, обладала еще и тактичностью. Другая не отстала бы, пока не вытащила на свет интересующие ее подробности моей жизни. Эмма, напротив, промолчала и уткнулась в экран. Хотя я спинным мозгом чувствовал, как она плавится от жажды получить ответ на свой вопрос. Тем более в моей жизни такой бразильский сериал творится. И это она еще не знает о профессорессе!

— На самом деле, Каролина ничего пока не натворила. Она собирается на Бора-Бора после экзаменов.

— С тем молодым стариком?

Я наградил ее возмущенным взглядом, но Эмма даже не смутилась: продолжила смотреть на меня открыто и вопросительно.

— Да, именно с ним.

— И ты не сильно рад…

— Я уже говорил тебе, что думаю на этот счет. Но теперь меня беспокоит не только разница в возрасте…

— А что еще? — Эмма вся подалась вперед, обратившись в слух.

— Я встречался с ним, и он рассказал мне свою историю. Не хочу вдаваться в подробности о тайнах чужой жизни, — сразу приземлил я Эмму, — но совсем недавно у него была любимая женщина. Длительные отношения, любовь и все прочее. И я уверен, что он все еще любит ее, хотя они расстались год назад.

— Хм… — Эмма явно фантазировала себе яркую историю из моих скупых фраз. — И?

— Что «и»? Я попросил его встретиться с той женщиной и убедиться, что чувства угасли. Но Каролина такая влюбленная… Так ждет этой поездки… Я ощущаю себя жестоким тираном!

— Лучше сейчас, чем потом, когда она выйдет за него замуж, причем по неосторожной беременности, а он будет ходить от нее к любимой. И вообще, жить с мужчиной, который никогда не сможет тебя полюбить, как свою единственную, — вот это жестоко, — авторитетно заявила Эмма.

— Будто ты жила с таким…

— Нет. Мне хватило безразличия… — Эмма поджала губы и словно вся закрылась. — Он со мной просто развлекся, не любя. Признать это больно.

Я изучающе рассматривал Эмму. Выражение лица у нее было отрешенным, а в глазах действительно отразилась боль. Во мне встрепенулось чувство сострадания и принялось терзать меня. Я смотрел в бархатно-зеленые глаза и с трудом усмирял желание обнять свою ассистентку и утешить.

— Что ты смотришь на меня, как на летающего страуса? — спросила Эмма.

Я вздрогнул и осознал, что увяз в зеленом омуте.

— Вот это меня и тревожит, — пробурчал я, отворачиваясь. — Что если пущу все на самотек, а потом она будет страдать? Я себе этого не прощу.

Телефон запрыгал на моем столе. Звонила Иоланда. Она редко звонила мне в рабочее время, только по важным вопросам. Если просто что-то спросить, то она писала сообщение, тем самым давая мне возможность ответить в удобное для меня время. Беря телефон, я уже вспомнил, что с утра они с Дамиано ездили к врачу побеседовать относительно результатов анализов. Наверное, хочет сказать, что я был прав, и надо лучше упражняться.

— Да, Иоле?

— Папа… — раздался всхлип. — Папа, мне надо срочно с тобой поговорить.

— Мадонна, что случилось?! — У меня сердце оборвалось.

— Пожалуйста, папа! — Иоле уже откровенно рыдала. — Ты можешь приехать за мной в клинику?

— Куда?! С тобой все в порядке?!

— Папа, приезжай! — взмолилась моя дочь.

— Адрес, Иоле!

Она сквозь рыдания назвала мне улицу, и в следующее мгновение я уже несся сломя голову к своей машине.

Хорошо, что у нас в Орвието все близко. Я добрался до нужного места за считанные минуты. Едва я вышел из машины, как от забора, ограждающего клинику, отделилась фигура моей дочери. Еще через пару секунд мои руки сомкнулись на ее плечах. Они сотрясались от горьких рыданий. Иоланда не могла вымолвить ни слова, захлебываясь в слезах.

Пока я ехал, то ни о чем не думал, только о том, как поскорее добраться до моей дочери, с которой приключилось что-то плохое. Теперь, когда она, живая, находилась в моих объятиях, я облегченно вздохнул и принялся размышлять о том, что могло вызвать такую истерику? Похоже, моя дочь оказалась бесплодной…