Как насмешлива все-таки бывает Судьба!

Я горько усмехнулась, подумав обо всех тех, кто бросает детей, потому что не хочет их иметь. А нам, которые так мечтали о собственном малыше, нашей маленькой частичке, остается только продолжать мечтать.

Я снова всхлипнула и опять почувствовала, как горячая слеза потекла по щеке. Разбитая мечта вонзалась в мое сердце острыми осколками, а страх за Дамиано леденил душу. Бессилие просто выворачивало меня наизнанку!

Телефон завибрировал в моей руке. Я буквально подпрыгнула и посмотрела на экран в надежде получить весточку от Дамиано, но на дисплее светилось сообщение… от Кристиана. Сначала я разозлилась и едва не запустила телефон в лобовое стекло, но сдержалась. Портить машину отца я не имела права.

Кристиан снова признавался мне в любви. «Ланда-Панда, с тех пор, как ты убила меня своими словами, безжалостно отвергла мои чувства, я не представляю, как жить дальше… Я вздрагиваю от любого сигнала телефона и, как дурак, жду от тебя сообщения, надеюсь, что ты передумаешь… Верю, что ты солгала по поводу беременности. Мне так показалось… У тебя был такой растерянный вид… Может, ты просто ошарашена моим признанием? Я и сам ошарашен той лавиной чувств, которая восстала во мне, едва я тебя увидел вновь…»

Я закрыла глаза и откинулась на подголовник, так и не дочитав до конца. Почему-то сообщение вызвало во мне волну неприязни и раздражения. К Кристиану.

Коварные игры Судьбы просто непостижимы! Несколько лет своей ранней молодости я убила на то, что страдала от безответной любви к Кристиану. Потом я забыла его и всей душой полюбила другого мужчину, практически идеального, если не считать несущественных недостатков. Но Дамиано ведь человек, а людей совсем без недостатков не бывает. И потом, они мне даже нравились, делали нас непохожими, вносили остроты в наши отношения. И вот возвращается Кристиан, признается мне в любви (я уж молчу о том, что в давней любви), предлагает сбежать с ним если не на край света, то хотя бы на край Европы, обещает счастливую жизнь, детей… И именно в тот самый момент я узнаю, что Дамиано не может исполнить мою мечту…

Слезы снова побежали по щекам обильными струями, хотя, возможно, они и не прекращали литься.

Послышался звук открывающейся двери, и папа занял водительское место. Он посмотрел на меня, и непомерная тревога вспыхнула в его глазах. Он перевел взгляд на телефон в моих руках и даже побледнел.

— Ничего, папа… — успокоила я.

— Новости от Дамиано? — уточнил отец, и голос его оборвался в конце фразы.

— Нет…

— Тогда почему эти слезы?! И какое-то сообщение, открытое на экране?! — нервно вскричал он.

— Это сообщение от Кристиана.

Выражение лица папы мгновенно изменилось. Он одарил меня странным настороженным взглядом, и я горько хмыкнула сквозь слезы. Мне захотелось поделиться своими мыслями, а отец был единственным, кому я могла доверить именно эти размышления.

— Представь, он признался мне в любви… — сообщила я и даже сама удивилась своему равнодушному тону. Зато почувствовала, как напрягся отец. Буквально всем телом напрягся. — Более того, он признался, что всегда был влюблен в меня. По сути, я зря страдала от безответной любви. — Я снова хмыкнула. Обессиленно. — И теперь даже предложил сбежать с ним…

— Хочешь сказать, что ты вознамерилась оставить Дамиано и сбежать с Кристианом? — спросил отец отчужденно.

Голос его в самом деле стал чужим, даже холодным. Интересно, если бы я, его любимая дочь, поступила именно так, он отрекся бы от меня? Услышав нечто подобное, впервые в жизни наорал бы, обозвал, выгнал из дома? Или поддержал бы меня в любом случае?

Не знаю, что на меня нашло, но вдруг захотелось измерить глубину его любви. Я чувствовала себя одинокой маленькой девочкой, заблудившейся в бушующем жизненном море, и хотела лишь понять, есть ли в этой жизни хоть одна надежная бухта, способная принять меня и защитить…

— Иоле, ответь мне: ты хочешь оставить Дамиано? — нетерпеливо повторил отец свой вопрос.

— А ты как поступил бы?

Отец в замешательстве смотрел на меня. В глазах его, темно-карих, глубоких, серьезных, отразилась целая гамма чувств: испуг, недоумение, неодобрение, даже толика разочарования, но где-то в самой глубине горел негасимый огонек. Он как маяк звал меня на путь истинный, обещал дать швартовку.

— Иоле, наша жизнь — это череда событий, плохих и хороших, но результат, который мы в итоге получаем, зависит от того, по какой траектории мы направим эти события. Траекторию не выбирают, советуясь с другими. Траекторию выбирают, руководствуясь советами сердца. Тот путь, что — может быть — сделает счастливым меня, возможно, не принесет счастья тебе. И потом, все эти события меня касаются лишь косвенно. Я не имею права задавать им траекторию. — В голосе его прозвучала суровость. И глубокая печаль. Наверное, он уверился, что я сделаю выбор, который он не разделял.

Несколько минут я размышляла над его словами и даже не заметила, что мы отъехали от тротуара. Как всегда, после разговора с ним на меня снизошло спокойствие. Но я так и не получила ответ на свой вопрос: есть ли в этом мире хоть одна гавань способная принять меня, несмотря ни на что?

— Ты принял бы любой мой выбор? — спросила я с замиранием сердца.

— Ты всегда будешь моей дочерью, что бы ни натворила, — процедил он сквозь зубы, не отрывая мрачный взгляд от дороги.

Я улыбнулась.

— Папа, разумеется, я не брошу Дами! Я ведь люблю его. Это сильнее меня и вердиктов врачей. Как ты мог сомневаться?!

Глава 31

Вечер прошел крайне тревожно. От Дамиано не поступало никаких новостей. Он не отвечал на вызовы, а точнее просто выключил телефон. Мы обзвонили всех друзей и знакомых, я только его родителям не стал звонить. Вернее, я позвонил, но просто поболтать и завуалированно узнать, не поехал ли Дамиано к ним. О его исчезновении я ничего не сказал. Во-первых, пришлось бы объяснять, что произошло, а эта тема была настолько деликатной, что пусть уж Дамиано сам своим родителям все объясняет. Во-вторых, они были уже в преклонном возрасте, и мне не хотелось их пугать.

Затем мы с Иоландой связались со всеми общими знакомыми. Правда никому открыто так и не сказали, что в панике ищем Дамиано, но постарались осторожно выяснить, не заглядывал ли он к ним. Но все наши попытки оставались безрезультатными: Дамиано как сквозь землю провалился.

Иоланда настаивала на том, чтобы заявить в полицию, и мне стоило огромных усилий ее отговорить. Если бы все после ссор с близкими, которые хлопнули дверью, звонили в квестуру, то полицейским некогда было бы заниматься прямыми обязанностями. К тому же я хотел предоставить Дамиано возможность остыть и принять ситуацию. Я допускал мысль, что он просто желает побыть один, может, даже напиться с горя где-нибудь в баре, но пострадать именно в одиночестве, переварить ситуацию и завтра посмотреть на нее более трезво. Я понимал, что мог и ошибаться: он мог в тот самый момент стоять на каком-нибудь обрыве или планировать аварию. Но Дамиано не казался мне способным на такое. Его психика была довольно устойчивой, все-таки я несколько лет работаю с ним целыми днями, да и у нас в доме он живет не первый год. Риск, безусловно, существовал, ибо в критической ситуации человека может непредсказуемо переклинить, но дело в том, что мне ситуация не казалась настолько критической, как полагала моя дочь. Поэтому я настаивал на том, чтобы подождать до утра.

А еще я предложил Иоланде скрыть ситуацию от наших двойняшек. По крайней мере, сегодня. Не стоит рассказывать им обо всем, чтобы не ставить Дамиано в неловкое положение. Я, конечно, не думал, что они вдруг станут насмехаться, но кто знает, где и как может всплыть информация. Если хочешь что-то сохранить в тайне, держи это при себе. Чем меньше людей введены в курс дела, тем лучше. Впрочем, Иоланда со мной согласилась и, когда двойняшки вернулись, заперлась в своей комнате, сделав вид, что плохо себя чувствует и легла спать. А Дамиано… Я сказал двойняшкам, что он поехал на встречу архитекторов в Перуджу вместо меня. Впрочем, они даже внимания не обратили: Элио ушел на тренировку, а Каролина отправилась с подружками в центр города.

Ночь тоже прошла тревожно. Я почти всю ее провел в спальне Иоланды. Мы долго разговаривали, пока она наконец не заснула. Тогда я растянулся рядом, боясь оставлять дочь одну. Ее страх в полной мере передался и мне. Я не мог сомкнуть глаз и все раздумывал, где же нынче пребывает Дамиано? К тому же я тайком от Иоланды весь вечер просматривал сводку происшествий в округе. Каждый раз, когда я открывал сайт, у меня в буквальном смысле начиналась тахикардия, а волосы от ужаса шевелились. Поэтому нервы у меня совсем истончились и породили бессоницу. А еще, я боялся, что посреди ночи кто-нибудь позвонит с плохими новостями, и моя дочь этого не выдержит.

На утро я с трудом разомкнул веки, когда телефон тихо заиграл бодрящую мелодию. Иоланда подскочила на кровати и испуганно воззрилась на меня.

— Это будильник, Иоле, — успокоил я.

Мы оба тут же бросились проверять свои телефоны, но никаких неотвеченных вызовов и сообщений, касающихся Дамиано не обнаружили.

— Оставайся здесь, Иоле, я провожу двойняшек в лицей и подумаем, что дальше делать.

Когда я спустился на кухню, залитую ярким солнцем, Элио варил кофе себе и сестре, а Каролина насыпала в глиняную миску мюсли.

— Чао, — поздоровался я.

Оба испытующе посмотрели на меня.

— Что-то случилось? — спросил Элио.

— Что с Иоле? И где Дами? — подхватила Каролина.

— Они еще спят. Иоле вчера плохо себя чувствовала, а Дами поздно вернулся, — соврал я.

— Но его машины нет.

Вот черт!

— Он вернулся на такси. Они там вино пили, — сочинял я на ходу, не моргнув глазом.