Правда я не собирался сдаваться и был твердо намерен вернуть Эмму. Я уже начал подготавливать тяжелую артиллерию и только ждал нужного момента, чтобы пустить ее в ход.

С Элио я не разговаривал со дня нашей ссоры. Впервые я попал в такую ситуацию, что не общался с ребенком уже неделю. Я страшно злился на него, но, разумеется, продолжал волноваться за его судьбу. Конечно, мне придется первому сделать шаг к примирению: когда он прилетит за аттестатом, я встречусь с ним. Прощать ему чудовищный поступок я не собирался, но надо добиться хотя бы того, чтобы оставаться в контакте. Его поведение в отношении собственного ребенка я никогда не пойму и не приму, но Элио остается моим сыном. Я не могу его вычеркнуть из своего сердца. Не знаю, как бы я жил сейчас в неведении, если бы не Каролина, которая сообщала мне новости о нем: контракт подписан, Элио нашел в Англии жилье и приступил к тренировкам.

А вот с Каролиной что-то произошло. Вместо того, чтобы радоваться жизни и гулять все дни напролет в ожидании формального получения аттестата, она отчего-то сидела дома. Обнаружил я это правда случайно. Целыми днями до самого ужина пропадая на работе, в пятницу днем я заехал домой переодеться. Жара стояла страшная, я буквально испарялся. Потому выйдя с объекта недалеко от дома, решил зайти домой и сменить рубашку. К моему несказанному изумлению, Каролина сидела дома и смотрела телевизор.

— Почему не гуляешь в такую погоду?

— С кем? — ответила она мрачно.

— Разве все уже уехали на Корсику? Вам же еще не вручили аттестаты.

— Не хочу я ни с кем гулять! — заявила она капризно.

— Что с тобой, Каролина? — спросил я, хмурясь.

— Ничего, папа! Иди на работу! — В голосе ее прозвучало раздражение и недовольство.

— Что такое? Ты уже выгоняешь меня из дома?

— Я не выгоняю, папа! — вскипела она и, вскочив, убежала в свою комнату.

Выяснять причины столь отвратительного настроения я не мог: меня ждала работа. Но укол совести почувствовал: я так погряз в размышлениях над всеми свалившимися проблемами, что почти неделю не общался с дочерью. Я приходил поздно, когда Каролина уже уходила к себе, и даже толком не знал, что она ужинала. Я только знал, что, постоянно крутясь с Иоландой на кухне, она в восемнадцать лет была способна приготовить себе еду. Завтра суббота, поговорю с ней, — решил я.

Но в субботу с утра она уехала с Джорджо. Я весь день гадал, когда же он встретится с Пьерой и сделает ли это на следующей неделе, до поездки на Бора-Бора? А под вечер вернулась моя дочь, вся в слезах, и поведала, что они с Джорджо поссорились. Я часа два уговаривал ее и пытался понять, что между ними произошло? Каролина утверждала, что Джорджо стал вдруг слишком занятым именно тогда, когда у нее все дни свободны. Она высказала ему претензию (наверняка в своем несдержанном стиле), и он психанул.

Я не знал, что и думать. Знал только, что живу в ожидании апокалипсиса. И он пришел.

В понедельник, когда я сидел за чертежами, зазвонил телефон. Номер был не знаком, и я рассеянно ответил:

– Pronto?

— Амато, это Джорджо. Я в Орвието. Мне необходимо увидеться с тобой.

У меня чуть сердце не остановилось. Почему-то возникло необъяснимое предчувствие бури. Хотя, возможно, у меня просто нервы сдавали, да и за окном все хмурилось в преддверии грозы. Я условился с ним о встрече в ресторане во время обеденного перерыва и вернулся к работе. Лучше бы я пошел на встречу сразу! У меня совершенно не получалось сосредоточиться на чертежах. Благо обед намечался уже скоро.

Я вышел из офиса. Расплавленный воздух остановился, замер. Над городом нависли тяжелые тучи, готовые с минуты на минуту разразиться оглушительным громом. Я быстро зашагал к ресторану, надеясь попасть туда до начала ливня. Хотя в реальности я просто торопился выслушать Джорджо.

Когда я пришел, он уже сидел за столиком. Мне подумалось, что, может, он сидел там еще с того времени, как звонил мне. По крайней мере, вид у него был скучающий, утомленный. Мы пожали друг другу руки, потом сделали заказ. Я боялся, что начну метать молнии от напряжения, которое буквально трещало внутри меня.

— Итак? — произнес я нетерпеливо, когда официант удалился.

Вместо ответа Джорджо протянул мне два билета. Я недоуменно покрутил их в руках. Два билета на Бора-Бора…

— Что это значит? — спросил я настороженно.

— Я утром встречался с твоей дочерью. Мы не едем с ней на Бора-Бора. Билеты оплачены, стоимость вернуть нельзя. Но я могу поменять имена. Отдай билеты твоей старшей дочери с мужем. В подарок.

Я остолбенело уставился на Джорджо, крутя извилинами и пытаясь сообразить все-таки, что означает его великодушный жест.

— Объясни мне, что происходит, я не очень понимаю, — попросил я.

— Ты был прав, — сказал Джорджо после долгого молчания. — Я не имею права вести Каролину на Бора-Бора. Я попытался ей объяснить, что нам лучше расстаться, что я не пара ей. Она, конечно, крайне расстроена. Надеюсь, ты сможешь ее утешить.

У меня резко пропал аппетит, хотя в последние дни его почти и не было. Сердце медленно билось в груди, предвещая конец. Не жизни, конечно, но моим отношениям с Пьерой.

— Ты встретился… с… со своей бывшей? — запинаясь, спросил я.

— Да.

Я сглотнул, сердце мое упало. Джорджо старался говорить бесстрастно, но его чувства отражались в глазах. Только теперь я разглядел счастливый огонек в глубине его глаз.

— Ты вернулся к ней? — спросил я отчужденно.

— Нет, пока нет. Но я встретился и понял, что по-прежнему люблю ее. Мы много говорили и назначили новую встречу на сегодняшний вечер. Я решил последовать твоему совету и объяснить ей ситуацию.

Мою грудь жгло разочарование. Сердце налилось свинцом. Надо было реагировать, поблагодарить Джорджо за честное исполнение нашего договора, похвалить за смелость, пожелать удачи и разойтись, но у меня отнялся язык, а сам я словно прирос к стулу. Вокруг и внутри разворачивался апокалипсис.

На улице прогремел гром.

Но Джорджо даже не обратил на раскат внимание, внимательно меня рассматривая, а потом спросил с тревогой:

— Ты будто не рад..?

— Я рад. Спасибо тебе за все. А билеты оставь себе.

— Нет, Амато! — прервал он протестующе. — Это скромный подарок за то, что ты направил меня на путь истинный.

— Иоле с мужем уехали в путешествие. А у меня работы по горло. Мне некуда их деть, — отрывисто говорил я. Затем передвинул билеты на его сторону стола.

Официант принес заказанные блюда, но я с отвращением смотрел на них, не в состоянии притронуться к еде. Меня спасла Каролина, неожиданно возникшая на пороге ресторана под аккомпанемент нового раската. Хотя нет, не спасла. Скорее убила.

Будто разъяренная фурия, она подскочила к нашему столику и накинулась на меня со словами:

— Я так и знала, что это именно ты разлучил нас! — Из глаз ее брызнули слезы.

— Каролина, твой отец совершенно не при чем! — Джорджо вскочил с места и схватил ее за руку.

— Не верю! — выкрикнула она.

— Это я понял, что мы слишком разные с тобой, что между нами лежит пропасть лет!

— Не верю! Не верю! — кричала моя дочь. — Между нами все было отлично столько месяцев! Такая любовь была! — она всхлипнула. — А потом в один день все рухнуло?! Ты меня за идиотку принимаешь!

Я молчал, будто сторонний наблюдатель на спектакле. Джорджо на миг растерялся. Метнул на меня быстрый взгляд, потом снова обратился к Каролине:

— Я встретил женщину, с которой был до тебя. Я любил ее до безумия. Встретив ее, я понял, что до сих пор люблю.

Джорджо нелегко дались эти слова, ведь он прекрасно понимал, что вонзал нож в сердце Каролины. И в мое тоже, потому что ее боль я ощущал, как свою.

— Замолчи! — прошипела Каролина, задыхаясь. Лицо ее исказилось от страдания, и я закрыл глаза, чтобы не видеть мучений моего ребенка. — Это он надоумил тебя встретиться с бывшей?! — истерично вскрикнула Каролина, и до меня медленно дошло, что это презрительное, полное ненависти «он» относилось ко мне.

Я резко открыл глаза и посмотрел в перекошенное от злости лицо дочери.

— Я встретился с ней случайно, — сухо, но твердо ответил Джорджо. Потом взял за плечи Каролину и, пристально глядя в глаза, произнес: — Еще раз говорю: твой отец не при чем!

— Не верю! — Она в бессильном гневе пихнула его в грудь, но с такой силой, что Джорджо едва не потерял равновесие. Потом с еще более перекошенным лицом повернулась ко мне и прошипела: — Какое ты имеешь право вмешиваться в мою жизнь?! Решать, с кем мне быть, а с кем нет?! Какое?!

Мне казалось, она была на грани того, чтобы вцепиться в мое горло и удушить. Но я не испугался и произнес спокойно:

— Я твой отец.

— И что?! Полагаешь, ты вправе всю жизнь указывать мне, что делать?! Я уже не маленькая! У меня есть свои желания, надежды, потребности! — Каролина просто захлебывалась от негодования.

— Ты ворвалась сюда, сделала свои выводы, и никого даже слушать не хочешь! — начал и я негодовать.

— Что слушать?! Ты всегда был против наших отношений! И решил нас разлучить с самого начала, только я, как дурочка, полагала, что ты нормальный отец!

Это было уже слишком!

— Правду говорят, что дети большие профессионалы в осуждении родителей, хотя судить не умеют вообще! Когда будешь иметь своих детей, тогда и будешь меня судить, ясно?!

— Не знаю, будут ли у меня дети! Ты разрушил мою жизнь!

— Какие громкие слова! — заметил я иронично. Конечно, мне стоило сдержаться, но у меня сдавали нервы, прошибал пот, а под ребрами что-то нещадно припекало.

— Для тебя важно, чтобы я жила правильно с твоей точки зрения! Ты полагаешь, что так единственно правильно! Тебе даже в голову не приходит, что у всех людей разные понятия о счастье! Нет понятия правильного счастья! И если у меня другая концепция счастливой жизни, это не значит, что ты вправе разрушать мое счастье! — истерила Каролина