Кэтти Спини - Всего лишь папа

– E basta, Carolina! — вскричал я. — Я не рушил твое счастье! Невозможно разрушить то, что не существует! И если я и разрушил что-то, то только мою надежду быть счастливым!

— Ненавижу тебя! — безжалостно бросила она мне в лицо. — Ты разлучил меня с тем, которого я любила больше жизни! Больше ты меня не увидишь!

С этими словами она круто развернулась и бросилась прочь из ресторана.

— Каролина, ты спятила! — крикнул Джорджо и кинулся за ней.

На улице все сверкало и гремело. Или это у меня перед глазами все сверкало, а в ушах гудело, и я ничего не видел и не слышал.

Впервые оставив Фьору с Дамиано, я поехала в Перуджу на встречу со своей сестрой. Мы уже месяц назад вернулись из Милана с нашей чудесной дочкой, и я с ней ни на минуту не расставалась. Дамиано искренне полюбил Фьору и дарил ей каждое свободное мгновение, но в будние дни их почти не находилось: теперь фирма отца полностью висела на нем. Только в выходные Дамиано отдыхал, и мы проводили время вместе.

И вот я наконец-то добилась встречи с моей взбалмошной сестрицей. Каролина ничего не знала о том, что у нас появился ребенок, потому что еще месяц назад ушла из дома и общалась со мной только по телефону. Она не хотела открывать, куда подалась, я лишь знала, что она устроилась работать официанткой и сняла с подругой квартиру. Я была зла на нее, как ни на кого в жизни не злилась!

Полчаса я ждала ее прихода, злясь еще сильнее. Меня дома ждет ребенок, а я теряю время на выкрутасы моей сестры! Если она не явится, я выскажу ей все, что думаю, и прекращу с ней вообще общаться. Stronza! Бездушная, бессердечная эгоистка!

Наконец, Каролина показалась в конце улицы. Мамма мия, как она исхудала! Лицо осунулось, одежда болтается, как на вешалке.

— Чао, — поприветствовала Каролина мрачно, даже не чмокнув меня в щеку.

— Ты что, не ешь?

— Ты за этим позвала меня? — огрызнулась Каролина. — У меня нет времени на пустые разговоры.

— У тебя есть время только на идиотские выходки! — вышла я из себя.

– Vaffanculo! — прошипела Каролина и вознамерилась уйти.

Но я железной хваткой сжала ее худющее запястье.

— Нет, ты выслушаешь меня, а потом можешь послать, — тоже прошипела я. — Ты чуть не отправила папу к праотцам! Не боишься за это попасть в ад?

— При чем тут я?! — возмутилась Каролина.

— После твоего эффектного выступления в ресторане, о котором мне поведал Джорджо, отец с сердечным приступом попал в больницу! Я тебе говорила о том, что ему плохо, что он в клинике, но ты даже не удосужилась его навестить! Ты нормальная?!

Каролина побледнела. Я не рассказывала ей подробностей, сказала только, что папа заболел и попал в больницу. Он мне строго-настрого запретил говорить Каролине, что лежит в реанимации. Причин я не знала, пока мне не позвонил Джорджо справиться о здоровье отца. Тут-то все и выяснилось. Я готова была собственными руками придушить свою сестрицу за то, что она довела отца, и мы чуть не потеряли его. Но для этого мне надо было с ней встретиться.

— Отец сам виноват в том, что случилось, — проговорила она.

— Ты просто жестокое животное, Каролина, но не человек! — воскликнула я.

— Я жестокая?! — начала она распаляться. — Это он жестокий, что разлучил меня с Джорджо только потому, что ему кажется неправильной разница в возрасте!

— Видно, хорошо ты в детстве головой приложилась, когда рухнула с забора. Мозги у тебя вообще не соображают! Разве Джорджо не говорил, почему решил расстаться с тобой?! Он встретил свою бывшую возлюбленную, это хоть что-то значит для тебя?!

— Потому что отец его заставил!

— Встретиться с ней? — Я сардонически рассмеялась. — Да если бы Джорджо ее не любил, это ничего не изменило бы. Я знаю, о чем говорю! Когда прежняя любовь забыта, встреча ее не воскресит! Ты просто любила придуманного тобой Джорджо! Но ничего не знала о нем настоящем!

— Что ты несешь?!

— Ты хоть знаешь, что в двадцать пять он потерял при родах жену и ребенка?!

– Che cazzo dici?! — не удержалась моя сестра от грубостей.

— Не матерись! Это правда! Джорджо однажды поведал об этом папе.

— Он мне никогда не говорил… — ошарашенно покачала головой Каролина. На лице ее появилось сомнение, она явно не знала, верить мне или нет.

— Может, считал тебя маленькой, незрелой.

— Хватит! — вспыхнула Каролина снова и обиженно сжала губы.

— А потом он встретил другую женщину и пять лет жил с ней. Он очень любил ее, но боялся иметь детей. Потому они и расстались!

— И что?! Он влюбился в меня и забыл ее! — не сдавалась Каролина. — Но вмешался отец, заставил его вернуться…

— Не неси этот бред, Каролина! — Я вышла из себя. Мне хотелось хорошенько тряхнуть эту наивную дурочку и вытрясти из нее всю ту дурь, которая путалась в ее мозгах! — Джорджо с тобой только пытался забыть ее! Но не забыл! И когда встретил ее, то понял, что не разлюбил!

Каролина мотала головой, не желая верить, не желая признавать свою неправоту, свое поражение. При других обстоятельствах мне стало бы ее неимоверно жаль, я, возможно, даже поплакала бы с ней вместе, но мое сердце в ее отношении оставалось бесчувственным после того, что она высказала отцу. Джорджо мне рассказал все в подробностях, потому что я вцепилась в него, как клещ, и выпытала всю правду. Услышав, что наговорила Каролина отцу, я чуть не взорвалась от ярости. А сердце у меня кровью обливалось, когда я представила, что почувствовал папа!

С той минуты я не испытывала ни капли жалости к сестре, ни грамма сострадания. Мне, напротив, болезненно хотелось уколоть ее посильнее. Впервые меня одолели такие негативные чувства к ней. К обоим двойняшкам, впрочем. Я не могла поверить, что мои родные брат и сестра способны так ужасно себя вести, быть такими жестокими к своим близким людям. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь понять их и простить…

— Не веришь? — иронично хмыкнула я.

— Нет! Отец вытащил из Джорджо этот секрет и использовал потом, чтобы нас разлучить. Для него все средства хороши, лишь бы добиться своего!

— Ты самая настоящая stronza! — Я вся кипела.

— А ты…

— Кстати, моя дорогая сестричка, — оборвала я грубо, — я совсем забыла рассказать тебе об одной детали, о которой мне поведал отец, и о которой не знает Джорджо. Помнишь, папа последние месяцы ходил влюбленным? Помнишь, как он рассказывал нам о прогулках по Орвието, о поездке в Спелло. Помнишь?

— И что?

— Та, в которую он был влюблен, оказалась любимой женщиной твоего Джорджо, — сказала я со злым сарказмом, наслаждаясь реакцией сестры.

Мои слова произвели на нее эффект ледяной воды, вылитой на голову вместо горячего душа. Лицо Каролины вытянулось, глаза стали, как два блюдца.

— Ч.т. о?!

— Представь, какой дурачок наш папа! — засмеялась я злобно. — Узнав, что парень дочери до сих пор любит другую, в которую он сам влюблен, папа все-таки решил пожертвовать собой, своими чувствами, чтобы уберечь от страданий любимую дочь. А все ради чего? Чтобы она обвинила его в разрушенной жизни да еще призналась, как люто ненавидит за это!

Каролина закрыла рот рукой и попятилась. Потом бросилась к каменному парапету и, припав к нему, разрыдалась. Я стояла в паре метрах и слушала ее безудержные всхлипывания. Сначала я по-прежнему не испытывала к ней ни малейшей жалости, но Каролина так горестно рыдала, что сердце мое дрогнуло. Малочисленные прохожие косились на нее, но заметив меня, не останавливаясь, проходили мимо. Только одна сердобольная старушка подошла к Каролине и принялась утешать, но та нетерпимо высвободилась из объятий синьоры и, отодвинувшись, попросила оставить ее в покое.

Успокоившись немного, Каролина обернулась. Все ее лицо было вымазано в потекшей туши.

— Папа не простит меня…? — то ли спросила, то ли утвердительно произнесла Каролина, когда я приблизилась и встала рядом. — Теперь он, наверное, ненавидит меня…

Признаться честно, мне не хотелось говорить ей, что папа переживает за нее и давно не злится. Она этого не заслуживала совершенно!

— Сердце родителей слишком огромно, Каролина, и ненависти в нем нет места, — сказала я тем не менее. — Но тебе придется встать на колени и попросить прощения. Даже если отец этого не хочет, то этого хочу я.

С месяц я провалялся в кровати. Сначала две недели меня держали в больнице. Тут, по-моему, не обошлось без происков Иоланды. Она так переполошилась, что все кардиологическое отделение Перуджи на ушах стояло. Со мной ничего серьезного в общем-то не произошло. Я потерял сознание в ресторане, и меня отправили в больницу, а Джорджо сообщил Иоланде. Я имел небольшие неполадки с сердцем, но Иоланда возвела мой недуг в мировую катастрофу и заперла меня на две недели в больнице.

А потом еще две недели не позволяла вообще ничего делать, но уже дома. Я умолял ее оставить меня в покое и дать работать, но она грозилась отправить меня обратно в Перуджу под надзор медиков. Из дома она меня одного тоже не выпускала, готовить и убирать не разрешала. Я чуть не поссорился с ней!

Единственное, что она разрешала делать, — так это качать в саду коляску с Фьоре. Мадонна, какая крошечная и красивая моя внучка! Я до сих пор не привык к этому статусу, но девочку обожал и с удовольствием гулял с ней в саду и вообще возился, пока Иоланда занималась домашними делами. А еще я как мантру повторял, что это дочь Иоланды и Дамиано, чтобы бесследно стереть из памяти тот факт, что в реальности она дочь Элио. Как оказалось, не так просто с этим свыкнуться.

С Элио мы более или менее примирились. Когда Иоланда сообщила ему, что я при смерти, он сразу прилетел в Перуджу. Мы не стали прояснять отношения, не говорили о его отказе от ребенка, но наладили мосты, и теперь свободно перезванивались и переписывались. Он тем же вечером улетел обратно в Англию, но каждый день спрашивал у Иоланды о моем здоровье. Когда меня отпустили домой, он позвонил мне и, как я понял, искренне порадовался, что все обошлось.