– Мистер Браун, – сочувственно ответил Артур. – Вам следует знать, что всякий раз, вскрывая черепную коробку, особенно если пациент достиг столь преклонных лет, присутствует риск смертельного кровоизлияния или инфекции. Могу утверждать лишь одно: в случае отказа от операции состояние миссис Браун постепенно ухудшится. Вместе с тем, – нерешительно добавил он, – с учетом её возраста и при условии, что сама она этих изменений замечать не будет, не самым плохим решением было бы отказаться от операции, смирившись с тем, что вашей маме постепенно будет становиться всё хуже и хуже…

…Это было, очевидно, самым трудным в его профессии – сообщать пациенту или его родственникам о тяжелом диагнозе. Каждый раз, переживая такие моменты, Артур испытывал колоссальное сострадание и стресс. Но он всегда умел найти баланс между откровенностью, правдой и надеждой, стараясь не проявлять присущих обычному человеку слабостей.

Работая «на износ», он уставал настолько, что каждую ночь, засыпая, он не чуял под собой ног от усталости, и, порой, просыпался на заре почти без сил. Иногда ему казалось, что время вокруг него пролетало «случайно». Бывало, он внезапно выглядывал в окно и понимал, что выпал снег. Вскоре, случайно выглядывая в то же окно, по его ощущениям, практически на следующий день, а там – уже лето. Он видел, что медицина отнимает у него почти всю жизнь. Но она была его призванием. И он, хирург, никогда бы не сменил свой скальпель на халат врача общей практики или, тем более, на кожаное кресло менеджера.

От раздумья его отвлекли писк и вибрация в кармане. Телефон загорелся от нового, довольно пошлого, сообщения: «Пришли мне „сердечко“, если хочешь получить долгий и страстный поцелуй, как только приедешь домой».

Он вновь проигнорировал эту выходку, но то, что происходило, начинало его по-настоящему раздражать и порядком надоедать. Клэр же продолжала подбивать к нему клинья и не давать ему проходу, отправляя флиртующие сообщения с двусмысленными намёками в самые неподходящие моменты, когда он был на обходе больных в клинике, или когда стоял у операционного стола. Она, видимо, получала от этого особое волнительное наслаждение. Ему же происходящее не давало полноценно работать и вызывало серьёзную тревогу.

Прошла минута, другая, и от Клэр пришло очередное сообщение: «Мне так повезло, что ты есть в моей жизни! Я готова сегодня всему миру похвастать, какой ты у меня умный! Люблю тебя!»

– Не понимаю, почему мисс Тёрнер так ведёт себя? Когда же она поймёт, что ей следует перестать досаждать мне? – лихорадочно спрашивал себя Артур, не находя ответов на свои вопросы. – Неужели я ненароком, по нечаянности, дал ей повод? Когда это могло произойти?

Просьбы и приставания её становились всё более частыми и настырными, но, несмотря на её долгие упрашивания, он отказывал ей во взаимности. Она же, не переставая, иногда до того надоедала ему своими жалобами на скуку и одиночество, что он выходил из себя. А назавтра и вовсе, посреди рабочего дня, она заявилась в клинику, оставив Мэрилин ждать в парке напротив.

– Где ты был? – накинулась она на Артура. – С утра не могу застать тебя. Ты меня избегаешь? Стою и жду тебя здесь уже два часа! Если бы ты действительно любил меня, ты бы отвечал на мои сообщения и звонки… Я сотню раз звонила тебе, но ты не отвечаешь…

– Немедленно возвращайтесь к Мэрилин! – потребовал он, а Клэр, понизив тон, продолжила:

– Хорошо. Я уйду. Только скажи мне что-нибудь приятное, прошу тебя… Если желаешь, обмани меня, но скажи… скажи, что не проживёшь и дня без меня. Ни часу! Ни минуты!

– Я буду вынужден с вами распрощаться, мисс Тёрнер! Это выходит за все рамки… – как можно вежливее сказал он.

– Ты не можешь меня уволить! Мэрилин этого не перенесёт… – её глаза впились в него на мгновение, потом она стала мягче.

– Хорошо, но сначала скажи, что ты любишь меня. Так же страстно, как я тебя люблю! Я очень скучаю…

– Повторяю, мисс Тёрнер, срочно ступайте к Мэрилин! Вы меня слышите? Тотчас же! Я надеюсь, вы понимаете, что если с моей дочерью что-нибудь произойдёт в ваше отсутствие, вам придётся серьёзно ответить!

Она одарила его уязвлённым и продолжительным взглядом и, повернувшись спиной, тоскливо побрела в сторону парка. А Артур, уставившись в ускользавший в тумане силуэт, отчётливо осознал, что ему придётся незамедлительно подыскать новую гувернантку для дочери, даже невзирая на то, что мисс Тёрнер пришлась ей по вкусу. Она сама довела дело до рокового исхода своими приставаниями к нему, письмами, угрозами и слезами…

* * * * * * *

В ту ночь он беспокойно ворочался с боку на бок, зажмуривал изо всех сил глаза и отмахивался рукой, словно от мухи. А потом, наконец, его посетил Морфей и он погрузился в мир сновидений. Ему приснился удивительный, совершенно необычный, ослепительно яркий до осязаемости сон. Остров, окруженный океаном, на котором находился прекрасный сад, похожий на райский, с тенистыми деревьями. На них зрели золотые яблоки, дающие вечную молодость, здравие и красоту. Посреди этого волшебного сада стояли накрытые для пира столы, за которыми не было ни души. И королевский трон. На нём восседала… его Роуз! Раньше он никогда не видел её в снах. Она вся была в белом одеянии, как в день их свадьбы, и держала в руках тот самый букет роз, который он совсем недавно принёс ей на могилу. Её губы что-то шептали ему, но он не слышал этих слов. Он пытался приблизиться к ней и обнять её, осыпать горячими поцелуями, но между ними встала прозрачная невидимая стена, появившаяся ниоткуда и уходившая в никуда, а на небе неожиданно появились тучи. Он кричал ей, что любит её и ждёт, но не слышал своего голоса. И тогда он немощно опустился на мягкую траву, не сводя глаз с Роуз, а из глаз его потекли слёзы… Внезапно он ощутил на голове прикосновение чьих-то пальцев. Они были холодными, а их касания почти невесомыми. Подняв глаза, он увидел свою старую знакомую. Лили!

– Артур! – бархатисто произнесла цыганка. – Не прячь своих слёз. Они есть река жизни, несущая с собой обновление…

– Что она хочет сказать мне? – в диком волнении спросил он, схватив её за рукав, и показал на Роуз, восседавшую на троне по ту сторону невидимой стены.

– Твоя Роза говорит тебе: «Оставь меня в прошлом, Артур! ОТПУСТИ МЕНЯ! Живи дальше! Ради нас с тобой. И ради нашей дочери!».

– Не могу… – выдохнул он в бессилии, с судорожным стоном.

– Выдохни своё беспокойство, и вдохни спокойствие, Артур. Чтобы облегчить ей душу, ты должен отпустить её! Хватит болтаться в прошлом! Пообещай ей!

– Не могу… – тягостно вырвалось из его груди.

– Тебе придётся это сделать, Артур! Так надо! – властно изрекла Лили. – Скажи, что отпускаешь её! Ну же, дружок! Она ждёт!

– Я… ОТПУСКАЮ ТЕБЯ, МОЯ ЛЮБИМАЯ РОУЗ! – с неимоверной тяжестью вымолвил Артур и по глазам его опять потекли ручьи слёз.

А Роуз, услышав эти слова, величественно взмыла над своим троном и радостно унеслась в глубину сада, точно цветочный лепесток. И снова засияло солнце и запели диковинные птицы.

– Ну вот и всё, Артур! – произнесла Лили. – Поверь мне, теперь всё в твоей жизни будет хорошо и спокойно. ВСЕМУ СВОЁ ВРЕМЯ… И оно пришло к тебе!

ГЛАВА 13. Семейный фотоальбом

Через два месяца после знакомства с Эйрин, Артур, набравшись смелости, попросил разрешения прийти к ней в гости. Они не виделись уже несколько дней и он нестерпимо умирал со скуки по её обворожительной улыбке, считая минуты до их следующей встречи… Сейчас, думая о ней, перед его глазами встала картина, как шли они бок о бок вдоль чудесного водного канала, и когда его пальцы слегка задели её пальцы в нежнейшем случайном прикосновении, она не отдёрнула руку… Беседы их становились невероятно интересными и полными откровений, и только незрячему было не видно, что эта молодая пара переживает состояние влюблённости друг в друга…

…Вечером, оставшись вдвоём и удобно устроившись в её уютной гостиной, окна которой смотрели в сад с причудливыми кустами спиралевидной формы и прекрасный розарий, они в благоговейном молчании смотрели друг на друга. Он восхищался её выразительными изумрудными глазами с длинными ресницами и правильным носом, замечал нежную линию щёк. Мог следить за движением её припухлых и чуть приоткрытых губ, из-под которых, словно цепочка жемчужин, виднелись белые зубы. и спрашивать себя, что бы ощутили, коснувшись их, его губы. И, не в силах побороть странное волнение, наклонился он над девушкой и поцеловал её в тёплые розовые уста, точно так же, как когда-то, на школьном выпускном вечере, поцеловал он свою Роуз… Эйрин, обомлев от такого неожиданного поступка, широко раскрыла глаза, в которых сейчас отражалась вся её прекрасная душа, прозрачная и огромная как сама Вселенная. Она чувствовала его дыхание на своём лице и лёгкое касание пальцев к руке, что жаром прокатилось по её чувствительной коже…

.Позволяя его губам скользить по её щеке и ощущая его прикосновения, ей захотелось оказаться в его объятиях, и чтобы он никуда её от себя не отпускал…

…Они лежали на широкой постели, обнявшись и удивляясь теплу своих тел.

– О чём ты думаешь? – вдруг спросила она. – Тебя что-то тревожит, да?

– О своей жене, – почему-то ответил Артур, и эта предельная откровенность в не самое, наверно, подходящее время, не вызывала у него удивления. – Мы были очень близки с ней. Такое редко бывает. – она молчала. А он, уставившись в потолок, продолжал:

– Её больше нет. Между нами навсегда простёрлась тишина. Я потерял её и никогда больше не увижу её лица, не услышу БИЕНИЯ ЕЁ СЕРДЦА…

Его тёмно-голубые глаза быстро заморгали, чтобы скрыть навернувшиеся слёзы, но одна из них всё же потекла по его щеке, предательски проделав мокрую бороздку, за ней, с большей скоростью, последовала вторая…

– Прости… – шепнул он.

– Все имеют право на эмоции, Артур… – она осторожно, по-дружески, коснулась его плеча.