– Она ушла слишком рано! Я хотел прожить с ней вечность. Но вечность не принадлежит никому.

– Что с ней случилось, Артур? – ненавязчиво спросила она. – Ты ведь никогда мне не рассказывал…

– Её звали Роуз… она была моей первой любовью. В школе мы с самого детства сидели за одной партой. Вместе закончили один университет. Я стал нейрохирургом, а она – кардиологом. Потом мы поженились. И в ней поселился другой человечек – наша Мэрилин! Это же чудо – один человек внутри другого!..

Сильная дрожь пронзила его, а грудь его тяжело поднималась и опускалась в такт с нахлынувшими воспоминаниями о лучших днях своей жизни, проведённых вместе с любимой женщиной, которая, спустя годы, так и не переставала быть источником его печали. Эти воспоминания памяти, хорошие и плохие, душераздирающие и пропитанные горечью и болью, прочно осели в его душе. Эйрин молча смотрела на него. Её горячее сочувствие, испуг, внезапное волнение подчёркивали её искренность. Было видно, что она раскаивается в том, что вернула его к печальным дням его прошлой жизни.

– Она отлично готовила, особенно разные пирожные… со сливочным кремом!

«Со сливочным кремом», – отозвалось в мыслях у Эйрин, и она вспомнила свои творения с превосходным сливочным кремом, которые так любил её отец.

– Ей надо было уехать в Лондон на ежегодную конференцию по кардиологии. Всего лишь на неделю. Семь дней, которые я должен был провести без неё, уже заранее казались мне вечностью и меня ужасала разлука с ней. Я знал, что её отсутствие займёт всю мою жизнь и станет уничтожать её изнутри, но я не имел права отговаривать её… А когда она, позвонив мне в пятницу вечером, радостно сообщила, что конференция наконец-то завершена, я просил её отложить приезд на следующий день, но она не хотела ждать до утра субботы. Говорила, что ужасно соскучилась по мне и дочери… Она возвращалась поздно ночью, в кромешной тьме, мчась на полной скорости по мокрой дороге. Шёл сильный дождь. Её всё не было, и я потерял покой. Её телефон молчал и я метался, не зная, что мне делать и где её искать? Когда начало светать, зазвонил телефон. Офицер полиции сообщал, что она не справилась с управлением… Её машина столкнулась с деревом и… загорелась… Он, пытаясь меня успокоить, добавил, что для неё это было всего лишь мгновением… –он опять тяжело вздохнул.

– Мне так жаль! – прошептала она. – Прости!

– Знаешь, я, наверное, никогда не смирюсь с её смертью. Всегда, каждый раз, когда идёт дождь, я вспоминаю ту зловещую ночь… слушаю капли дождя, пытаясь в их звуке найти хоть какое-нибудь утешение… – он сделал паузу, смахнув последнюю слезу. – Я стал много читать. В чём ещё найти спасение, как не в книгах? И тихой музыке. Они заменили мне общение со сверстниками…

– Жизнь, Артур, порой, приносит нам такие страшные испытания, – заметила Эйрин.

Он посмотрел на неё и поразился тому, КАК она это произнесла. Точь-в-точь как Роуз, когда-то, много лет назад, сказавшая ему ту же самую фразу, когда умерла его мать. Он молчаливо стал разглядывать её внешность, с пристрастием вслушиваться в её речи, и она сводила его с ума своей странной, почти мистической похожестью на Роуз. Несколько секунд он пытался понять, потом, не веря своим глазам, начал подмечать бесконечное множество, миллион маленьких, поразительных сходств, проявлявшихся с каждым разом всё отчётливей. Странное, удивительное совпадение! От внешнего облика до привычек, вкусов и поступков! Эта похожесть не на шутку взволновала его сердце, говорившее, что рядом с ним сейчас никто иной как его Роуз! Но упрямый холодный разум повторял, что утверждать это – значит идти против истины. Ведь Роуз больше нет. Но тогда чем иным можно объяснить такую схожесть двух людей?

– Эйрин, я так счастлив сейчас! – произнёс он и опустил руку на плечо девушки, а она, свернувшись калачиком, обхватила молодого человека за талию руками и прижалась щекой к его груди.

– Правда? – шепотом спросила она.

– Да. Это всё потому, что я встретил тебя, Эйрин! Откуда ты такая взялась? Умная, весёлая, красивая и добрая. Почему я? Почему ты выбрала меня?

Она молчала, сжав перед грудью ладони, из её приоткрытых губ не вырывалось ни звука, но она тяжело дышала, а глаза горели восторгом и счастьем.

– Мне подсказало сердце, – вполголоса сообщила она.

– Ты та, кто мне нужен, Эйрин! – он поцеловал её. В этот момент его взгляд скользнул по маленькой груди девушки, которая то вздымалась, то опускалась от частого дыхания. И, совершенно неожиданно, заметил на ней белый тонкий шрам, скорее рубец, проходивший по сердцу, словно метка. Это привело его в замешательство. А она, заметив, что увиденное его смутило, стеснительно закрыла свою грудь руками.

– Ты мне ничего не скажешь? – спросил он.

– Прошло уже два с половиной года, Артур. – тихо ответила она и замолчала.

– Это послеоперационный шов, Эйрин. – он нежно оторвал её руки от груди и коснулся её. Пальцы доктора нащупали грубый, слегка зазубренный, шрам, а сердце его сжалось от сострадания, но это чувство не было преобладающим.

– Что это была за операция?

Она, набрав в грудь побольше воздуха, вымолвила:

– У меня нашли кардиомиопатию. Никакие другие методы лечения уже не помогали. Потребовалась пересадка сердца… Все прошло удачно и сейчас врачи говорят, что моё новое сердце чувствует себя «как дома»… Знаешь, если бы не та операция, меня сейчас уже не было бы в живых. Кто-то погиб для того, чтобы дать мне новую жизнь… Я никогда не узнаю, кто был этим человеком… Парень или девушка? Хотя, разве это имеет значение? Просто я благодарна ему и стараюсь жить активно, за двоих: за себя и за того парня… Но самое интересное, что после операции я изменилась. Да-да. Я стала другой. Так утверждают все: и мои близкие, и друзья. У меня, к удивлению, появились новые навыки и увлечения. И, в целом, мне нравится та девушка, которой я стала…

Артур молчал. Его глаза были широко раскрыты от обескураженности. В них сквозил если и не страх, то величайшая растерянность и ошеломлённость. Спустя минуту он произнёс:

– Когда врачи после аварии диагностировали у Роуз необратимые повреждения мозга, то стали готовить её органы к трансплантации другому человеку. Ведь она, посвятив свою короткую жизнь медицине, всегда была фанатичным приверженцем и защитником донорства. Однажды она даже заявила, что, мол «если я когда-нибудь погибну, то пусть моя смерть принадлежит науке». Мы тогда засмеялись, но так и получилось. Её трагическая смерть тоже дала жизнь другому человеку, получившему редкий шанс на выживание… Кстати, Эйрин, когда тебе провели эту операцию?

– В 2016 году. В феврале… – ответила она.

– В какой день февраля? – переспросил он, а его глаза в диком нетерпении стали сверлить её.

– 13-го утром… – молвила она, испугавшись. Сердце девушки лихорадочно забилось в груди, задрожали колени. – А что? Почему ты так смотришь на меня, Артур?

Поверить в такое невероятное совпадение было просто невозможно. Оно пугало. Ведь и Роуз разбилась в ночь с 12-го на 13-е февраля. И в том же году…

– А где тебе сделали эту операцию? Здесь, в Бирмингеме?

– Да, конечно.

Он больше не знал, о чём ему думать. Его одолели оглушение и заторможенность, чередовавшиеся с периодами возбуждения. Его мысли путались, а трепещущее сердце готово было выпрыгнуть из груди. Зная, что в Бирмингеме столь серьёзная операция как трансплантация сердца есть явление нечастое, можно было со 100-процентной уверенностью говорить, что в грудной клетке этой прекрасной девушки бьётся донорское сердце его Роуз. Её нет, а её сердце продолжает биться в груди Эйрин – девушки, которую он любит! Это же немыслимое стечение обстоятельств!

Ему вдруг показалось, что она желает что-то спросить. Но это было не так. Она не собиралась ни о чём его спрашивать. Зато внезапно почувствовала, что ей хочется прикоснуться к нему…

– В твоём прошлом есть часть моего, – почему-то сказал он, нежно поцеловав её милое и доброе лицо.

– Что ты имеешь в виду, Артур? Я не понимаю…

– Это не важно… Просто… я знал, что однажды мы снова встретимся. И это произошло! – он невзначай назвал её «Роуз» и прижался головой к её груди, чтобы вновь услышать биение родного сердца…

…Через полчаса они сидели в её просторной и светлой комнате, уставленной недорогой мебелью: широкой деревянной кроватью, платяным шкафом, добротным письменным столом из орехового дерева, обитым сукном, и множеством книжных полок, за стёклами которых аккуратными рядами стояли книги. Они пили вкусный кофе с пирожными и сливочным кремом её приготовления. И, даже если между ними воцарялось короткое молчание, то через несколько секунд они снова начинали оживлённо болтать, вспомнив какие-нибудь смешные истории. В основном, говорила Эйрин, задавая ему загадки и остроумные шутки, и так громко смеялась, что невозможно было не поддержать её весёлый задор:

– А известно ли тебе, Артур, кто был первым доктором? – деловито спросила она.

– Первым доктором? Им был Гиппократ, знаменитый древнегреческий целитель и отец медицины. – серьёзно отвечал он, не подозревая подвоха с её стороны.

– А вот и нет! – она так заразительно засмеялась. – Первым врачом был Господь… Он вырезал у Адама ребро и сделал из него Еву… Так, раз ты не отгадал, то снова вопрос задаю я. Итак, если два англичанина окажутся на необитаемом острове, что они прежде всего сделают?

Он вновь призадумался, наморщив лоб, потом ответил с улыбкой:

– Я сдаюсь… Боюсь сморозить глупость.

– Это же так просто, Артур! Они учредят клуб! Ну представь образ усатого викторианского джентльмена, читающего «Times» в клубе «Реформа» с тем, чтобы разом разрешить все мировые проблемы… Ладно… Идём дальше… Значит, наши два англичанина, оказавшиеся на необитаемом острове, учредили клуб! Что они сделают сразу после этого?

Тот опять погрузился в раздумья. Она смеялась, то же самое делал он, но одному лишь Господу было известно, что творилось в его душе после сегодняшнего невероятного открытия… Ведь он нашел свою Роуз!