— Ты все еще любишь его.

Я киваю.

— И это странно, что его нет рядом. Например, утром, когда я проснулась и вспомнила, что сегодня день, когда мы должны были уезжать в Париж, первое, что я захотела сделать, это повернуться на другую сторону и разбудить его. Но его там не было. Он был моим лучшим другом, кроме тебя, и теперь я не знаю, как себя вести. Когда мы собирали вещи, все казалось отличным, легким. Но с тех пор я с ним не разговаривала. Что, если я никогда этого не сделаю?

Господи, видимо, мне действительно нужно было поговорить.

— Ты сможешь. Вам обоим просто нужно время, Эв. Вы были помолвлены, должны были пожениться, — подчеркивает Сара с озорной ухмылкой. — Это займет немного времени, чтобы перейти от почти быть мужем и женой к просто быть друзьями.

— Ты права. Как всегда. Это просто… Боже, когда моя жизнь превратилась в такую мыльную оперу? — стону я, обхватывая голову руками, и мы начинаем хихикать.

— Как раз в то время, когда твой бывший парень очнулся от комы. Боже мой, ты живешь в мыльной опере! Следите за похитителями на этом отдыхе! — шутит она.

— Эй, ты тоже в моей жизни. Ты можешь быть втянута в этот сумасшедший цирк в любое время, — предупреждаю я.

— О, черт возьми, нет. Я подержу дистанцию.

— Я знаю, знаю. Ты и твой таинственный человек.

Ее улыбка напоминает улыбку кошки, которая облизывает целую миску крема — полноценной и довольной.

— Утвердительный ответ. Я и мой мужчина будем держаться подальше от тебя и твоей драмы, спасибо.

— Ну, это, наверное, хорошее место, — комментирую я, нахмурившись, когда воспоминания о моей вечеринке начинают появляться у меня в памяти.

— Что ты сделала? — спрашивает она.

— Что? — говорю я, смотря на нее любопытным взглядом.

— То, как ты только что это сказала, ты сделала что-то глупое, не так ли? — подталкивает подруга, ткнув меня в ребра.

— Ой! Я всегда делаю глупости, разве не поэтому мы в моем медовом месяце без жениха? — я притворяюсь невиновной.

— Нет, это совсем другое. И ты становишься красной. Ты всегда краснеешь, когда врешь.

— Я бледная. Я все время краснею, — защищаюсь я, зная, что это бесполезно.

Она продолжает тыкать, щипать и делать все, что может, пока я не признаюсь.

— Рассказывай, — требует она.

— Я ненавижу тебя.

— Угу. С этим покончено.

— Отлично, — наконец-то я сдаюсь, заламывая руки на коленях и не имея возможности смотреть на нее, я тихо шепчу, будто люди вокруг меня будут тревожиться. — Возможно, я позвонила Августу в ночь моего девичника.

— Ты не могла. Эверли Адамс, ты настолько глупая?

— По-видимому, очень глупая, — отвечаю я, наконец, встретив ее взгляд.

— Что ты сказала?

— Видишь ли, вот, в чем дело. Я не помню. Между моими двумя бокалами вина было много шоттов. Но, кажется, я помню, как кричала на него, так что это хорошо, верно?

— Ты не должна была звонить ему вообще. Что это вообще значит? — спрашивает Сара, глядя на меня в ожидании ответов.

Удачи тебе с этим.

— Понятия не имею! — отвечаю я. — Предположительно, я праздновала один из моих последних вечеров на земле, как одинокая женщина, и что мне делать? Я позвонила тому, кому нельзя.

— Ты все еще любишь его? — спрашивает она, приводя к тому, что я посылаю ей убийственный взгляд. — Хорошо, неправильный вопрос. Ты хочешь, чтобы он вернулся?

— Нет, — быстро отвечаю я. — Имею в виду, черт возьми, я не знаю. Знаю, что часть меня всегда будет хотеть его. Насколько велика эта часть? Это вопрос века.

— Итак, что ты собираешься теперь делать?

Я глубоко вздыхаю и на мгновение закрываю глаза.

— Ничего. Абсолютно ничего. Я еду в Париж со своей лучшей подругой, и буду есть пирожные и миндальное печенье, пока мои штаны не треснут по швам, а потом вернусь домой и наконец-то узнаю, каково это быть взрослой. Все в одиночку.

Я слишком долго зависела от других, особенно от мужчин.

Я забираю назад свою жизнь.

Но когда мы размещаемся на наших местах на время полета, Сара теряется в выборе фильма, и я, наконец, могу прочитать свою книгу, зная, что часть меня отступает назад к моим старым путям.

Потому что, как бы я ни хотела найти себя, освободиться от зависимости, которую я разработала за эти годы, понимала, что это просто фронт, чтобы скрыть настоящую правду.

Я убегала. Снова.

***

— Вау, — Сара чуть ли не свистит, когда наше крошечное такси подъезжает к отелю, который Райан забронировал для нашего парижского медового месяца.

Помимо согласия на место, мое участие в процессе планирования нашего медового месяца можно сравнить с участием Райана во всей нашей свадьбе. Или в ее отсутствии.

Когда мы поднялись на этот самолет? С утра пораньше… или вечером… или вчера? Я настолько дезориентирована и потеряна во времени, что все мои знания сводились к следующему: нас должен встретить джентльмен, который будет держать мое имя на большой табличке в аэропорту. А чем закончится это приключение, я понятия не имела.

И это должно было стать настоящим приключением, судя по очень толстому конверту, который дал мне Райан. Парень запланировал для нас целый ряд мероприятий.

Но прямо сейчас все, что я хочу — спать.

А когда проснусь, я принимаю душ, и возможно, снова вздремну, потому что, на мой взгляд, тот, кто может спать в самолете, заслуживает овации. Крошечные сиденья, отсутствие места для ног и постоянный шум. Нет, спасибо. Мне нужна кровать, которая откидывается, имеет пушистые подушки и одеяла, и не ощущается, как мешковина.

С меня хватит этого дерьма в моей жизни.

— Наверное так, — соглашаюсь я, пытаясь заплатить таксисту моей новой стопкой евро.

Для меня они выглядят, как монопольные деньги, и мне приходится постоянно напоминать себе, что на самом деле это настоящие деньги, а не просто напечатанные куски бумаги.

Когда таксист передает мне сдачу, в которую входит около дюжины разных монет, я определенно получаю свой первый американский опыт, но пытаюсь сыграть его круто, перебираясь через них и передавая пару назад, оставив чаевые в несколько евро. Даже не знаю, стандартно ли это для чаевых во Франции, но он кажется довольным, поэтому я решаю, что все в порядке.

Вероятно, я должна тратить меньше времени на покупку одежды и больше времени на изучение культурных различий, и как считать евро. Также полезно выучить несколько слов на французском языке.

О, хорошо. Это приключение. Я просто добавляю загадочности всему этому.

Да, звучит убедительно.

Официально пройдя свой первый тест с европейской валютой, мы выходим из такси, а швейцар отеля уже помогает с багажом. Я останавливалась в нескольких шикарных отелях с Августом в течение тех лет, когда мы были вместе, и все они были с типичными швейцарами. Стильно одеты, всегда гостеприимны и рады помочь в решении любой проблемы. Швейцаров всегда было пруд пруди.

А эти французские швейцары? Они выглядят так, будто только что сошли с полосы для журнала «GQ». Все французы так выглядят? Я посылаю Саре взгляд, когда у нее глаза начинают выскакивать из орбит от всех сладких мужчин вокруг нас.

И происходит самое удивительное. Они говорят. Боже всемогущий.

Это как слышать ангелов с небес. Их акцент культурный, сложный и заставляет мои внутренности чувствовать себя, как масло в жаркий липкий день. Этот огромный заманчивый конверт, который Райан дал мне, наполненный каждой деталью нашей поездки, мгновенно превращается в импровизированный вентилятор, когда мы следуем за двумя мужчинами в роскошный отель.

Мы очень разочарованы тем, что нас встречает великолепная молодая женщина за столом регистрации, когда мужчины говорят нам «Аревуар». Я почти плачу, увидев, как они уходят, понимая этот злой поворот сюжета.

Высокие, темные и красивые мужчины заманивают нас в ловушку в их красивый отель, пока мы не отдаем все свои деньги за номер, просто в надежде увидеть их снова.

— Виза или МастерКард? — радостно спрашивает женщина за столом.

«Работа для меня», — говорю я себе, отдавая свою кредитную карту на случай непредвиденных расходов.

Когда девушка передает итог нашего счета, у меня округляются глаза, увидев сумму, которую Райан заплатил за номер. Мы изначально договорились, что каждый заплатит за половину, но во всей драме расставания и воссоединения он никогда не просил моей доли, и я полностью забыла об этом.

Более вероятно, это был его план.

Ощущение вины усаживается у меня в животе, когда раннее чувство радости сбегает, как холодный ветерок осенью.

Так будет лучше.

«Мы будем счастливее», — напоминаю я себе.

И мы хотели бы. Со временем.

— Ваша комната готова, — заявляет счастливая француженка после того, как все подписано и улажено. — Могу ли я предложить вам помощь с багажом? — спрашивает она.

Мы с нетерпением смотрим друг на друга, пока на наших лицах не появляется взаимная улыбка.

Это самое замечательное в лучшем друге.

Взаимное слияние разума.

Мы можем смотреть друг на друга и знать, что думает другой без слов, и прямо сейчас я знаю, что Сара задается вопросом, были ли коридорные такими же горячими, как швейцары.

— Да, это было бы очень полезно, — отвечает Сара, и я прикрываю рот, стараясь не захихикать.

Поездка до пятого этажа стоит каждого евро, который мы заплатили.

Оказывается, коридорные не такие горячие.

Они намного горячее.

***

— Это официально, — объявляю я, держа бокал в воздухе. — Я никогда не покину это место!

Проведя наш первый день в Париже, и едва избежав печально известного проклятия джет-лага9, мы успешно разбираем наш багаж в номере отеля, не ложась и даже не пытаясь вздремнуть.