— Что угодно.

— Можем ли мы зайти кое-куда на нашем пути обратно в отель? Перед тем, как я вернусь домой, я кое-что хочу сделать.

— Ой! Это Шанель? — спрашивает Сара, широко раскрыв глаза от волнения.

Я смеюсь, и вино почти выходит из моего носа.

— Нет. Это определенно не Шанель. Я хочу сделать татуировку.

***

— Эта проклятая штука чешется, черт! — скулю я, поворачиваясь в ванной, чтобы еще раз взглянуть на маленькую птицу, вытатуированную на дальней стороне моего плеча.

«Больше не застревает в этой клетке. Наконец, она свободна».

Теперь мне просто нужно поработать над собой.

— Ну, не чеши! — кричит Сара из спальни, когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть в зеркало.

Уже поздно.

Около десяти часов ночи. И я каким-то образом позволяю себя уговорить пойти в ночной клуб.

— Какая радость в одиночестве, если у нас нет немного удовольствия? — говорит Сара, вытаскивая сексуальное черное платье, которое я засунула в чемодан в последнюю минуту.

Последнее решение, о котором я действительно начинаю сожалеть.

— Ты не одинока, — напоминаю я ей в знак протеста.

— Но я же не мертва. Теперь одеваться. Мы слишком молоды, чтобы ложиться спать в этот ранний час в Париже!

И именно поэтому я нахожусь в ванной, доставая тушь для ресниц, вместо того, чтобы созерцать мои теплые фланелевые пижамы.

С готовым макияжем и распушенными волосами я выхожу из ванной в шторм посвистываний и других непристойных шумов.

— Ты противна.

— Просто пытаюсь подготовить тебя к тому, что ты услышишь, когда мы выйдем из этой комнаты, — смеется Сара. — Давай! Тот швейцар — ты знаешь тот, у которого горячая задница?

Я посылаю ей пустой взгляд.

— Конечно. У всех здесь есть красивые задницы. В любом случае, один из них рассказывал мне о клубе, который находится не слишком далеко отсюда. Я хочу проверить это.

— Так вперед.

— Ты могла бы казаться более возбужденной, — говорит подруга, сжимая локоть.

Я только посылаю взгляд в ее сторону.

— Кто знает, может быть, ты найдешь какое-нибудь французское приключение, чтобы оно вернулось с тобой?

У меня расширяются глаза, когда я останавливаюсь посреди коридора.

— Ты меня разыгрываешь.

— Что?

— Вот, почему мы это делаем? Чтобы достать мне кусок задницы?

— Ну, — Сара моргает с притворной невинностью. — Не совсем, но если бы такая возможность представилась, я бы не хотела, чтобы ты чувствовала, что тебе пришлось отказаться от нее. Я была бы более чем рада исчезнуть на ночь. Уверена, что могла бы найти диван или хорошее кресло в вестибюле, чтобы поспать в течение нескольких часов.

— О, Боже мой, — говорю я, поднимая руки в воздух, как сумасшедшая женщина, и начинаю хаотично шагать вдоль по коридору.

Я искренне надеюсь, что стены вокруг нас или толстые, или номера пустые, потому что я даже не пытаюсь быть тихой, так как у меня начинается мой мини-кризис на четвертом этаже.

— Я не могу справиться с этим прямо сейчас. Я так не подготовилась. Ты хоть знаешь, когда в последний раз я кадрила парня? — спрашиваю я ее, используя воздушные кавычки, чтобы доказать свою точку зрения.

— Ты боишься, что твоя женская часть там сморщена? Потому что я помню некоторые вещи, которые ты рассказывала, что с Августом… и уверяю тебя, — говорит она с озорной улыбкой. — Ты определенно не мертва.

— Дорогой Господь, давай просто пойдем, — отвечаю я, стараясь не дать моему разуму блуждать.

Плата за такси на этой экскурсии не нужна, так как клуб находится в нескольких минутах ходьбы — нескольких кварталов. И я начинаю сожалеть о нашем решении идти, поскольку у меня начинают болеть ноги в моих пятидюймовых каблуках.

Там стоит длинная очередь людей, ожидающих снаружи одобрения вышибалы, и музыку можно услышать почти за квартал. Это напоминает мне о моих предыдущих днях и тусовках в клубах, когда я без понятия что делала в жизни.

Это не сильно отличается от сегодняшнего дня.

Мы встаем в очередь среди бликов и сравнений женских нарядов и причесок и ждем своей очереди. Видимо, у нас что-то есть, потому что, когда мы добираемся до входа, мы проходим тест вышибалы и получаем добро. Глядя на Сару, я поднимаю бровь, удивляясь, как нам удается это пережить. Она просто улыбается и пожимает плечами.

— Я послала ему кокетливое подмигивание. Должно быть, ему понравилось.

— Ты тоже показала ему сиськи? — спрашиваю я, удивляясь, почему мы это сделали, и наполовину обнаженные девушки перед нами были пропущены.

Сара просто закатывает глаза, когда мы продолжаем свой путь через всех людей к бару. Музыка отражается в моей груди, и постоянная смесь из сорока лучших хитов, которые я узнала, и зарубежной музыки, которая, кажется, нравится местным жителям

Мы покупаем напитки, найдя маленький столик по чистой удаче, и начинаем одно из моих любимых занятий в таком месте — осматривать людей. Клуб не отличается от тех, в которых я была в Штатах. Люди делятся на большие и маленькие группы, все собираются вместе, смеются и улыбаются. Пары держатся вместе на танцполе, почти занимаясь любовью в одежде. Я стараюсь не пялиться — или моя ревность проявится.

— Хорошо, давай поиграем, — говорит Сара, шевеля бровями.

— О, давай! Шутки в сторону? Ты меня одела, вытащила в этот поздний час, и это то, что ты хочешь делать?

— Ну, если я не могу уговорить тебя забрать какого-нибудь мужчину, тогда да, — говорит она, надув нижнюю губу для эффекта. — Это то, что я хочу сделать.

— Ну хорошо. Но я не уверена, что это будет работать в чужой стране. Мы даже не пробовали игру за пределами Сан-Франциско, — предупреждаю я.

— Наверное, есть только один способ узнать, — усмехается подруга, держа в руках свой тоник с водкой для праздничного тоста.

Подтолкнув свой напиток к ней, я присоединяюсь со смехом, когда мы нацеливаемся на толпу.

С тех пор как мы стали друзьями, у нас была небольшая игра, в которую мы играли в клубах или вечеринках. Учитывая, что мы обе были активными наблюдателями, это дало нам о чем поговорить, а не просто сидеть рядом друг с другом, молча потягивая напитки, как проигравшие.

Вместо этого мы были неудачниками, которые изобретали странные сюжетные линии о людях, за которыми наблюдали, и смеялись над смешными фантазиями, которые создавали. Я не сказала, что это отличная игра, но она давала нам возможность что-то делать во время социальных событий, когда мы чувствовали себя далеко не светскими львицами.

Сара может вести себя, как светская бабочка века, но когда ажиотаж проходит, она, на самом деле, ведет себя, как интроверт. Взвешиваясь годами от отвращения к себе и постоянными проблемами с видом своего тела, подруга прошла долгий путь, но ей все же трудно сделать первый шаг или войти в комнату к неизвестным. Она могла быть светской, если ее окружали люди, которых она знала, но девушка, как правило, держалась рядом с домом и теми, кого она знала, теми, кто заставлял ее чувствовать себя в безопасности.

— Сначала выбираю я! — громко говорит она под звук музыки. — Как насчет этих двух?

Сара указывает на пару, сидевшую в угловой кабинке. Женщина намного старше мужчины, вероятно, лет на десять, но они оба ошеломляющие. Их усилия по сдержанности терпят неудачу, поскольку я замечаю, что он подкрадывается рукой к внутренней стороне ее бедра. Чувствую, как у меня краснеют щеки, и я отворачиваюсь.

— Богатая пума? — догадываюсь я, повернув крошечную соломинку в моем напитке.

Сара дарит мне менее восторженный взгляд. Ее взгляд скользит вниз, когда она старается скрыть свою улыбку.

— Это было жалко. Попробуй еще раз.

— Я сказала тебе, что это может не работать во Франции, — пожимаю я плечами. — Культурные различия.

— Ты не пытаешься!

— Хорошо. Как насчет этого? «Она была бывшей трофейной женой, но, очевидно, пошла на лево, как это обычно бывает после определенного возраста — даже с исключительным обслуживанием», — кашляю я, подчеркнув свой смысл «обслуживания».

Сара усмехается.

— Да, продолжай.

— Ее муж-миллиардер потерял к ней интерес, решив перейти на что-то… более новое, скажем так. Она злая, мстительная. Она не делала ничего, кроме ухода за собой и держала себя в первозданном виде для него! Она даже затянула свою вагину для него!

— Подожди… подожди, — говорит Сара, размахивая руками, стараясь не расплескать свой напиток. — Такое можно сделать?

— Почему я знаю эти извращенные вещи, а ты нет? — спрашиваю я, смеясь. — Да, ты можешь это сделать. Мы живем в мире, где возможно практически все. Почему такое не может быть? Ты также можешь восстановить свою девственность, — добавляю я, подмигнув.

— Почему? Серьезно? Значит, люди собираются и восстанавливают свою девственную плеву, чтобы они могли возродиться девственницами? Что это?

Я пожимаю плечами.

— Хорошо, двигаемся дальше. Твоя трофейная жена.

— Порядок. Поэтому вместо того, чтобы оставить его, она решает победить его в его же собственной игре. Она будет ему изменять! Потому что кому нужна зрелая, когда у тебя есть деньги? Вот, когда дон-Хуан-сексуальные-брюки выходит на сцену. Она находит его на Тиндере… или как там называется его эквивалент здесь во Франции, и скажем так, миссис Трофи — жена хорошо проведет время.

Я делаю глоток своего напитка и смотрю на нее, ожидая.

— Как это было? — наконец-то спрашиваю я.

— Прости, я все еще застряла на вагинальной хирургии. Не думаю, что я слышала что-то помимо этого, — признается Сара, когда я разражаюсь смехом.

— Моя очередь! — объявляю я, оглядывая клуб в поисках нашей следующей жертвы.