— Он угрожал тебе и Саре. Что я должен был сделать? — отвечает он, и сужает глаза, полные гнева и ненависти. — Я не могу этого допустить, Эверли.

— Он опасен, Август. Возможно, ты не знаешь, что начал, — говорю я, и по моим костям пробегает волна борьбы, когда наблюдаю за ним, зная, что он получил такой ущерб из-за меня.

Сколько боли он пережил из-за меня?

— Я уже заплатил за это, — его выражение лица становится удрученным, когда он смотрит на меня.

— Что? — спрашиваю я, и у меня сердце колотится от страха.

— Пару месяцев назад я снова начал видеться с Магнолией, — начинает он, и при упоминании имени Магнолии у меня в животе щемит. — Это было не личное, — добавляет он, увидев дискомфорт в моем взгляде. — Сначала это был бизнес. У меня была эта идея, что, если я смогу провернуть сделку с ее семьей, я смогу уйти от Трента.

— Но ты не мог этого сделать, — говорю я, закончив свою мысль.

— Нет, — качает он головой. — Я не смог. Я не такой человек. И, благодаря гипнозу Брика, не думаю, что когда-либо был. Все по-прежнему мрачно, но начинаю получать более четкое представление о том, что делал и не делал раньше с Трентом, и у меня есть ощущение, что я не злой повелитель, которого себе представлял. Или, по крайней мере, не начал таким быть.

— Что ты сделал? — спрашиваю я, прищурив глаза. — Что ты ему дал?

— Себя, — со смирением говорит он, и у него спадают плечи в поражении. — Он знал, чего я хочу. У него не было бы этого. Итак, я согласился прекратить попытки. Он хочет, чтобы его гибкий наивный партнер вернулся, и это то, что я ему дам.

— Но ты больше не тот парень, Август, — настаиваю я. — Ты не можешь вернуться.

— Я не вижу другого пути, Эверли.

— Конечно, нет! — говорю я, и тон моего голоса усиливается, когда интенсивность гнева поднимается. — Потому что есть одна вещь, которая осталась прежней, это твоя чертова потребность защищать всех — независимо от того, как она влияет на тебя, нас или кого-то еще. Пока мы в безопасности, это не имеет значения — разве не так, Август?

Его удивление от моей вспышки гнева, кажется, вызывает задержку, но я наблюдаю, как он подходит к тарелке, готовый поспорить. Готовый отступить.

Но я опережаю его.

— Ты испортил все в своем стремлении защитить меня. Абсолютно все! Разве ты не понимаешь этого? И ради чего? Разве ты не понимаешь, что нам плохо, когда мы порознь? Все из-за этих заговоров и интриг, чтобы держать меня подальше от Трента? Ты разбил мое чертово сердце, Август. Ты сломал нас. Я могла бы быть здесь ради тебя. Могла бы помочь тебе, но ты мне не доверял. Вот, почему ты запирал меня и никогда не говорил, почему. Вот, почему ты позволил мне выйти за эту дверь. Я пришла сюда с широко открытыми глазами, надеясь, что через некоторое время и немного исцеления, возможно, мы сможем исправить то, что было сломано между нами. Но теперь все, что я вижу, это зона бедствия. И не уверена, что готова самостоятельно разбирать беспорядок, просто, чтобы все это закончилось трагедией. Если ты не можешь научиться доверять мне, то все, что между нами будет, это всего лишь горстка воспоминаний.

Я хотела сказать ему, что помогу, мы могли бы это исправить только вдвоем. Но мне было больно пытаться проникнуть в его жизнь.

Слишком долго я была беспомощным свидетелем в его мире, стоя на обочине, пока он молчаливо сражался с Трентом, притворяясь, что все в порядке. Я больше не была этой женщиной.

Я могла бы что-то сделать. И сделала бы все, что он попросил.

Но он этого не сделал.

И пока он не сделает этого, я не собиралась ввязываться в его жизнь

Однажды Август сказал, что я заслужила того, кто будет относиться ко мне, как к равному партнеру в жизни.

Он был прав.

Когда я повернулась, чтобы уйти, позволяя тишине между нами служить моим прощанием, я просто надеялась, что Август все еще может быть тем идеальным человеком, которого он описал. Если нет, я не была уверена, что мое сердце когда-нибудь простит меня за то, что я ушла.

Снова.


Глава 18

Август


Я позволил ей уйти.

Снова.

Она отдала мне свое сердце, оплакивая все упущенные возможности, которые мы разрушили — я разрушил — а потом смотрел, как она повернулась и ушла.

И ни черта с этим не сделал.

Она была права. Я не сказал ей правду. Не потому, что не видел в ней партнера, а потому что знал, как она отреагирует.

И это пугало меня больше всего.

Ей нужно помочь. Ее желание защитить меня было таким же, как я хотел защитить ее. Только по этой причине я запер бы ее и выбросил ключ миллион раз, если бы думал, что это защитит ее.

Но если появление Трента у ее двери что-то и доказывало, так это то, что я не мог защитить ее от всего. В конце концов, ошибки моего прошлого найдут свой путь в мое будущее — наше будущее, где бы мы ни были.

Этот бесконечный цикл должен был прекратиться.

Но смогу ли я когда-нибудь преодолеть это непреодолимое желание защитить ее и просто жить? Может быть, она не единственная, кто живет в клетке.

«Открыв ящик стола, я в сотый раз после ланча вытаскиваю пакетик с крошечным сокровищем. Прошло всего три часа с тех пор, как я взял его у ювелира, но у меня уже дергаются пальцы, колени подкашиваются, а нервы на пределе.

Когда крошечная коробочка открывается, я чувствую, как воздух исчезает из комнаты.

Я искал идеальное кольцо месяцами, пока, наконец, не понял, что такого кольца не существует.

Просто на земле не было ничего столь совершенного, как Эверли. Так что я заказал одно.

Три карата ослепительной красоты, окруженные блестящей платиновой оправой. Она найдет его экстравагантным и возмутительным.

Так и было. Нелепо, дорого и безумно.

Но именно это я чувствовал, когда был с ней. Нелепо… безумно и совершенно неуправляемо.

Знал, она находила наш новый образ жизни немного эксцентричным. Дом был огромным приспособлением, и прощаться с тем местом, где мы начали, было тяжело, но это было то, чего я хотел для нас.

Для нее.

Все.

У нас наконец-то появилась финансовая свобода. Жизнь была такой, какой мы хотели ее сделать, и, глядя на этот ослепительный бриллиант, я не мог дождаться, чтобы начать ее.

Взглянув на часы на компьютере, чувствую, как у меня снова начинают трястись колени, а мое терпение иссякает. До конца дня остается еще два часа. Была пятница, и я не мог дождаться начала выходных. У меня были серьезные планы.

Прямо сейчас.

К черту. Я был партнером в этой фирме и могу уйти пораньше.

Чувствуя, как меня охватывает возбуждение, я засовываю маленькую черную бархатную коробочку в карман куртки, выхожу из-за компьютера и направляюсь к двери.

— Рано уходите, Мистер Кинкейд? — спрашивает Шерил, оторвавшись от компьютера.

Я коротко улыбаюсь, увидев, как несколько фотографий ее внука быстро исчезают на экране ее компьютера, чтобы скрыть их от меня. Я сто раз говорил ей, что она может сделать перерыв, когда на работе затишье, но она ненавидела эту идею. Рад видеть, что она, по крайней мере, последовала моему совету, даже если это было скрытно.

— Да, — отвечаю я, чувствуя, как крошечная коробочка в куртке, словно клеймо, прижимается к груди. — В эти выходные мы с Эверли отправляемся в Биг-Сур, и я хотел бы выехать пораньше.

— Это прекрасно. Одно из моих любимых мест на побережье, — говорит она с ностальгией во взгляде. — Мы с мужем брали детей и ехали по шоссе номер один, остановившись пообедать в Непенте. Вид с их палубы самый лучший. Иногда я закрываю глаза и представляю, что я там с ними.

Она глубоко вздыхает, слегка дрожа губами.

— Теперь мы все разбежались. И Джек, он самый рассеянный из всех.

— Ты все еще можешь вернуться туда, — предлагаю я. — С детьми и внуками.

Она поднимает голову и улыбается, но в ее взгляде стоит печаль.

— Да. Думаю, могли бы. Но это будет не то же самое.

— Хотя, возможно, это все еще хорошее воспоминание.

— Ты прав, — кивает Шерил. — Нет смысла жить прошлым, когда у меня столько всего впереди.

— Именно.

— Хороших выходных, мистер Кинкейд.

— Тебе тоже, Шерил, — говорю я, быстро подмигнув ей, и ухожу прочь.

Еще одна остановка, и я буду свободен на выходные с Эверли. У меня трепещет желудок при одной мысли об этом.

Повернув за угол к кабинету Трента, я открываю рот, чтобы объявить о своем прибытии каким-то шумным способом. Крик, улюлюканье или выкрикивание его имени. Мы редко вежливы в этом офисе, если только в здании нет клиентов, и тогда это застегнутые пиджаки, манеры и натянутые улыбки. Но в пятницу днем у нас редко кто бывал в офисе, в основном, для того, чтобы мальчики могли выпить пару стаканчиков за своими столами в ожидании выходных.

Как только у меня изо рта сформировывается звук, шум тяжело грохает в моей груди. Я останавливаюсь, как вкопанный.

Кабинет Трента находится в дальнем углу здания. Он — самый больший, и стоят сам по себе, создавая немного уединения для создателя нашей компании. Обычно он ярко освещен и приветлив. Секретарша Трента сидит впереди, блокируя незваных и нежеланных гостей.

Но сегодня здесь темно, как в заброшенном доме. Стол секретаря пуст, а верхний свет выключен, как бы предупреждая тех, кто входит в помещение.

Это должны быть мои первые подсказки.