Мужчина подозрительно смотрит на меня, все еще не убежденный, так что я надавливаю.

— Послушай, я понял. Я никуда не собираюсь. Просто не хочу, чтобы наши дела здесь влияли на мою личную жизнь. С драками покончено. Я просто хочу мира и покоя.

— Что там насчет той девчонки? — спрашивает он, и угрожающая улыбка скользит у него по лицу.

— Эверли к этому не имеет отношения. Никакого, — говорю я с недвусмысленным взглядом с голосе.

— Черт побери. Ладно. Принято, — Трент практически смеется, и долларовые знаки возвращаются в выражение его взгляда, прежде чем мужчина снова успокаивается. — Но, Август, запомни — один шаг за рамки, и она легкая добыча. Понял?

Чувствуя, как у меня сердце скачет от этой угрозы, я киваю, ведя себя, как послушный работник, каким и притворяюсь.

— Я же сказал. С драками покончено.

— Хорошо. Давай заработаем немного денег, — он улыбается от уха до уха.

По моей спине бегут мурашки.

Я только что пошел на сделку с дьяволом?

***

С каждым прошедшим днем моя паника растет.

Чем больше нас вовлекает этот запутанный сюжет, тем быстрее, словно опухоль, растет мой страх. Очень скоро он мог бы стать непреодолимым, и меня накрыло бы волнами страха, которые питались моими переживаниями потерять тех, кого любил.

Мужчина, которого я однажды признал совершенно реальным — был еще совсем сырым.

Было очень легко осудить его, когда я наблюдал за всем со стороны, а в голове плавали только фрагменты и вспышки воспоминаний, на которые я мог полагаться. Но теперь, когда я встретился с его реальностью, осознал его страхи, понял мужчину, которым тогда стал.

Я понял его параною. Потому что сам чувствовал ее.

Из-за страха, что за нами могли наблюдать, встречи больше не проводились в Клиффс. Вместо этого мы ужинали у Брика и Табиты, надеясь, что даже, если Трент не верил в мое вдруг послушное поведение, он ничего не заподозрит в невинных посиделках с друзьями.

Каждый раз во время разговора я чувствовал себя виноватым. Из-за их ролей во всем этом. Потому что они были частью моей жизни и из-за тех опасных вещей, которые мы задумали.

Эти мысли съедали меня, пока однажды ночью я не осознал, что пялился в потолок, слушая, как волны набегали на скалы и разбивались о них. Я держал Эверли в объятиях, чувствуя ее тепло и позволяя страху поглощать меня, затем вдруг начал будить ее своими поцелуями, языком и другими частями тела, только чтобы убедиться, что девушка не была иллюзией.

— Ты несчастен, — однажды ночью говорит она после того, как я снова бужу ее, взяв быстро и жестко, так как мое тело дрожит от нужды.

Повернувшись к любимой, я вижу грусть в ее глазах. Убрав с ее лица несколько прядей медных прядей, я отвечаю вопросом на ее вопрос.

— Почему ты так думаешь? — у меня сердце все еще отбивает дикий ритм из-за наших занятий любовью.

— Ты почти не спишь, — начинает Эверли.

В темноте я замечаю, что она садится и оборачивает вокруг себя простыни. Любуюсь светом луны, блеснувшим на ее белоснежной коже. Под этим светом ее кожа светится, делая взгляд девушки почти нереальным.

— А когда засыпаешь, тебя мучают кошмары. Во сне ты зовешь меня.

Выпустив длинный вздох, я тянусь к Эверли. Она охотно поддается и лежит рядом со мной. Я прижимаю девушку к своему боку и начинаю говорить, медленно водя пальцами по ее руке.

— Меня пугает то, что я превращаюсь в него, — признаюсь я, зная, что ложь не продвинет наши отношения вперед.

Я видел, какую жизнь порождает ложь. И повторный показ меня совершенно не привлекал.

— Превращаешься в кого? — спрашивает девушка, снизу вверх глядя на меня.

— В старого себя, — отвечаю я. — Параноидального, охваченного страхом Августа, который паниковал и делал поспешные, глупые вещи. Что, если я совсем не изменился?

Эверли медленно садится, приподнявшись на локтях, так что я вижу ее мягкие голубые глаза.

— Когда я только узнала, что ты потерял память, первым моим вопросом был — каким человеком ты станешь? Ты станешь другим или останешься прежним? А когда я узнала тебя нового, мои страхи изменились и вдруг я испугалась, что ты снова превратишься в старого Августа — безразличного и подавляющего.

— А теперь? — спрашиваю я, коснувшись ее лица.

Эверли улыбается.

— Теперь ты — это только ты, — просто отвечает она. — Нет старой версии тебя или новой, улучшенной модели. Есть просто Август. Ты — олицетворение всей своей жизни, прошлой, настоящей и будущей. Весь твой прошлый опыт формирует, меняет тебя, как и всех нас, но он не должен определять тебя, как человека. Будь тем, кем сам решишь быть. Будь смелым. Будь любимым, и будь собой — неважно каким.

Я прижимаюсь к ней губами. Оставшуюся часть ночи мы не разговариваем, поскольку мои страхи развеялись в глубокой впадине между ее грудей.

«Будь тем, кем сам решишь быть», — сказала она.

Я это выбрал. И всегда буду выбирать.


Глава 23

Эверли


Прошли недели с тех пор, как мы начали наше небольшое наступление на Трента, и за это время мы мало продвинулись вперед. Трент оказался умнее, чем мы ожидали. Хотя он был в восторге от способности Августа заблокировать отца Магнолии на значительную сумму, он не проболтался.

Или сдался.

Мы надеялись, что со временем, когда деньги Йорков будут в игре, он расслабится, и Август сможет нырнуть и найти что угодно, что даст нам информацию, необходимую, чтобы сдать его властям.

Но без веских доказательств ничего не получится.

Сейчас это слова Августа против слов Трента.

Если мы пойдем без единого доказательства, направленного исключительно на Трента, он может перевернуть стол и заявить, что Август во всем виноват. С такой дырявой памятью, как у Августа, у него не получится защититься от такого обвинения. Конечно, у него были солидные записи и книги, но их можно было посчитать подделкой.

Нам нужны доказательства. Не хочу, чтобы Август попал в тюрьму за грехи этого человека.

— Эверли? Ты слышала последний заказ? — спрашивает Труди, поворачиваясь ко мне от стойки.

Несколько раз моргнув, я оглядываюсь и качаю головой.

«Сосредоточься, Эверли».

Из-за недосыпа у меня двоится в глазах. Август был не единственным, у кого были проблемы со сном. Я горела ночами, пытаясь придумать новые места для поиска в доме. Я чуть не разнесла это место на куски полдюжины раз в поисках укрытий.

Улики, которые Август собрал до комы, должны быть там.

— Эм, ты можешь повторить это? — спрашиваю я, чувствуя, как у меня краснеют щеки.

— Конечно, — улыбается она, снова повторяя мне заказ на соевый латте.

Я повторяю его и начинаю процесс, поскольку мои планы исследовать шкафы и рыться в коробках занимают все мысли. Мне нужно было присутствовать на работе. Иначе я бы в конечном итоге что-то сожгла, и мне действительно нравилась вся моя кожа и конечности именно такими, какими они были.

Доставляя кофе вручную, я пользуюсь моментом, чтобы размять ноги, проверяю сливки, и другие припасы в передней части магазина. Формально это не входит в мои обязанности, но мы все любим помогать, когда можем, и учитывая нехватку персонала после недавнего ухода Стива, я знаю, Труди будет благодарна за помощь.

Наш менеджер сказал, что Стив ушел, чтобы сосредоточиться на карьере начинающего музыканта, но мы с Труди боялись, что его просто уволили. Бизнес не процветал, и раз туристический сезон закончился еще до поздней весны, я знала, что в маленькой кофейне бюджет будет урезан.

От этой мысли сжимается сердце, и я осматриваюсь. Это место на протяжении трех лет было моим домом, дало мне работу, когда я в ней нуждалась, и уют, когда у меня его не было. Здесь я встретила Райана, и пусть дела шли не так хорошо, как мы планировали, но проведенное с ним время всегда напоминало мне, каким большим может быть человеческое сердце.

— Эй, можно кое-что спросить? — спрашивает Труди, когда у меня в кармане звонит телефон.

Рассеянно кивнув, я вытаскиваю телефон и смотрю на сообщение, только что отправленное Сарой.

«Из кулинарного института пришел толстый пакет? Зачем это?»

У меня расширяются глаза, и короткий визг срывается с губ.

— Труди, ты идешь в колледж, да? — спрашиваю я, моментально забыв о ее вопросе.

— Да, — весело отвечает девушка, прежде чем добавить. — Ну, через пару лет.

— Толстый конверт это же хорошо, верно? Тебя приняли?

— Эм, да. Толстый конверт — это лучший ответ от них, — соглашается девушка, испытующе глянув на меня. — Кто-то получил толстый конверт, Эверли? — спрашивает затем Труди, почти нежно пропев эти слова.

Смотрю на нее, чуть не забыв, что не рассказала ей о том, что подала заявление везде.

Я никому не рассказала — кроме Августа.

— Думаю, меня приняли в кулинарный колледж, — произношу я, и слова все еще кажутся чужими, когда разлетаются по воздуху.

Труди скользит под прилавок и прыгает, и мы обнимаемся посредине кофейни перед несколькими постоянными посетителями, которые хлопают и радуются моему успеху.

На самом деле, надеюсь, толстый конверт не будет мягким способом отказа, в противном случае, позже этот момент будет полностью разрушен.

***

Оказывается, слово «толстый» все еще многое значит, и когда я открываю пакет в занятой комнате Сары (которая была почти пустой, поскольку я медленно переезжала обратно к Августу — наконец, решила, что никогда не хотела жить одна, и была очень счастлива из-за подобного вывода), то в изумлении падаю на кровать.

Я вижу письмо о том, что меня приняли, которое всегда мечтала получить. Там большими буквами под официальной школьной печатью написано мое имя. Оно даже вручную подписано главой приемной комиссии.