Машина выскакивает на обочину прямо возле броского черного Мерседеса Трента. Я даже не припарковываюсь перед домом, и чудом успеваю захлопнуть водительскую дверцу, когда подбегаю к входной двери, все еще открытой после насильственного проникновения.

Маленький столик, который мы использовали для ключей и всякого такого, был перевернут, а стеклянная ваза, которую я купил в небольшом антикварном магазинчике, разлетелась на миллион кусочков. Маленькие неровные осколки стекла, попавшие под солнце, сверкали среди учиненного Трентом хаоса.

— Это ты, Август? — его голос звенит по дому. — Пришел, чтобы преподать мне урок?

Следует смех, затем хныканье.

Эверли.

Проследовав за звуком их голосов, я быстро, но осторожно, шагаю к гостиной и чувствую, как обрывается сердце. На диване, где мы сотни раз занимались любовью, где постоянно делились едой и создавали общие воспоминания, сидит любовь всей моей жизни с приставленной к голове пушкой.

Эверли дрожит от страха, а слезы текут по ее прекрасному лицу. Трент сидит рядом с ней и выглядит безучастным — словно хочет пойти в продуктовый магазин или постричь газон.

Отличаются только глаза. Я почти упустил это. Обычно у него стальной ледяной взгляд. Сейчас зеркала его души горят огнем. Безумным.

И они пугают меня до смерти.

Это не тот человек, к которому я привык — не тот, кто держал всех и вся на расстоянии вытянутой руки. Этот Трент не держал все под контролем. Такое происходит, когда ты слишком долго сдерживаешь вулкан. Он кипит и переворачивается внутри, пока не наступает время, когда лаве уже некуда извергаться — только вверх.

Трент близок к извержению и собирается забрать Эверли с собой.

— Ты хоть представляешь, что я для тебя сделал? Что дал тебе? — произносит мужчина, и его голос дрожит от напряжения.

Мой взгляд прикован к пистолету в его руке. Каждое движение, любой сдвиг или неосторожный толчок перекрывает мне кислород, а тело врастает в пол из-за невероятного ужаса.

— Просто опусти оружие, — возражаю я, подняв руки на подобии белого флага. — И мы обсудим это. Нет необходимости кому-то вредить. Ничего этого не нужно. Мы все можем избежать этого.

— Что происходит со сделкой Йорка? — спрашивает Трент, и его слова сочатся ядом.

— Все хорошо, клянусь, — вру я, и мой взгляд перемещается на Эверли.

— Ты лжешь. Ты лжешь, черт возьми! Обо всем! — его хватка на Эверли усиливается, и я вижу заполнившую ее глаза панику. — Думаешь, я — идиот, Август? Думаешь, я все еще ничего не понял?

Честно говоря, мне плевать, какой вывод он сделал. Я всего лишь хотел держать оружие, как можно дальше от Эверли.

— Как думаешь, я просчитал твой план? Ты бы никогда не отказался от Йорка. Просто ты хотел помаячить им передо мной, отвлечь меня, пока сам забрал бы деньги и сбежал. А потом, когда моя голова все еще шла бы кругом, ты использовал бы эти улики против меня в полиции и играл бы роль бедного невинного партнера, который представления не имел о делах другого. Ну, выкуси, Август! Я слежу за тобой. Может, в прошлом ты и не знал обо всем этом, но не теперь. Если я пойду ко дну, будь уверен, что я потяну тебя с собой!

Каждое новое слово звучит громче предыдущего. Он зол, и даже в ярости брызгает слюной, а по вискам стекает пот. Трент оборачивает руку вокруг талии Эверли, а второй же крепко удерживает 9-миллиметровый пистолет, и у меня появляется такое чувство, что варианты заканчиваются.

Я не мог осторожничать и спрятаться от этой опасности. Не теперь.

Подступаю ближе, когда Трент неразборчиво что-то бормочет.

— Ты всегда подставлял меня. Я должен был догадаться. Должен был знать, что такой бесхребетный маленький ублюдок, как ты, не стоил моего времени. И теперь посмотри на нас. Мы в такой большой жопе, что это даже не смешно. И во всем виноват ты.

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я, пытаясь заставить его говорить, пока медленно пересекаю гостиную.

Он всему уделяет внимание. Сейчас Трент почти доходит до ручки, и поэтому моя цель становится значительно ближе.

— Я банкрот! — орет он, наконец, посмотрев прямо на меня.

Я застываю.

— Все деньги нашей компании? Обман. Чертов сплошной обман. Последние три года я хватался за каждую соломинку, чтобы удержать дела на уровне, пока ты чах на своей больничной кровати. Ты и твоя пятидесятимиллионная ошибка. Я говорил, что наши деньги — зыбкие? Ну, несуществующие теперь намного точнее. Ты нужен был мне, чтобы удержать нас на плаву, но вместо этого ты разрушил нас!

Сразу несколько кусочков пазла встают на место. Воспоминания о том, как ему нужна была помощь почти на каждом уроке финансирования. Его уговоры, когда я вышел из больницы, почти преследование. Теперь он, казалось, включил себя в каждый аспект моей жизни.

Конечно, он жаждет мести. Но это не единственная причина.

Отчаяние. Он потерял все.

Трент был нищим, и единственный человек, который, по его мнению, мог изменить ход событий, являлся человеком, которого Трент презирал. Единственный человек, который обманул мужчину и стоил ему всего.

Я.

Алчность заставляет людей идти на многое. Она порождает бесконечный голод, который никогда не будет удовлетворен. Я не сомневался, что ошибка с инвестициями, которую я совершил прямо перед своей комой, добавила финансовых проблем компании. Однако, видя Трента сейчас — его нужду, и то, что он окончательно отчаялся — я знал, что конечной причиной падения являлся именно он сам.

Дорогие корабли, дома за несколько миллионов долларов… хорошая жизнь, которая не по карману. В конце концов, это аукнулось

Теперь пришла его очередь платить по счетам.

Как только он поворачивает голову, отвлеченный собственным ухудшенным состоянием, которое выливается в неосязаемый поток слов, я иду в наступление и прыгаю на него, прежде чем Трент успевает среагировать.

Одновременно происходят две вещи. Пистолет выстреливает, и Эверли издает ужасающий вскрик.


Глава 25

Эверли


Звучит выстрел, и все смешивается в одно. Я только могу в ужасе смотреть, как Август и Трент борются за оружие. Кричу от вида крови на одежде обоих, не зная, чья именно это кровь.

Август замахивается, у него лицо бледное, а Трент падает на пол. Вдруг дом разрывает шум. Мужчины, облаченные в форму спецназа и с оружием наготове, заполняют дом.

Мы с Августом поднимаем руки вверх, не зная, что делать, но их внимание сосредоточено только на лежащем мужчине.

Все кончено.

Слава Богу, все кончено.

Мне удается встретиться взглядом с Августом и увидеть облегчение на его лице, а мгновением позже я замечаю его промокшую от крови рубашку.

— Август! — кричу я.

Любимый касается пальцами раны от пули прямо над сердцем возле левого плеча и переводит шокированный взгляд на меня.

А потом он падает, свалившись на пол, как огромная тряпичная кукла.

— Нет! О, Боже! Нет! — кричу я, поспешив к нему.

— Нам нужна скорая! — говорит по рации один из мужчин, пока надевает наручники на бессознательного Трента.

У него голова свешивается на бок, когда они ставят его на ноги. Мужчина медленно приходит в сознание, а потом мой мир окрашивается в красный.

— Ты чертов ублюдок! — воплю я, прорвавшись через пару огромных мужчин в попытке добраться до Трента. — Если я из-за тебя потеряю его, то, клянусь Богом, не найдется такой глубокой тюремной камеры, которая бы спрятала тебя. Я найду тебя!

Его ухмылка — это последнее, что я вижу, прежде чем его забрали.

Рядом остаются трое мужчин. Двое из них охраняют помещение и разговаривают по рации, а третий — остается возле Августа и зажимает его рану. Я же стою рядом на коленях и молю каждое божество, о котором только вспомнила, чтобы не забирали у меня любимого.

— Это открытая рана, — убежденно и искренне говорит мужчина. — Пуля прошла навылет. Значит, задела только мышцы, — он указал себе за спину, где лежат несколько самодельных полотенец и впитывают столько крови, сколько я никогда не видела.

— Он будет… — я даже не могу произнести это.

Прежде чем он смог мне ответить, врываются медики и начинают действовать. Мне говорят отойти в сторону, пока делают свою работу. Я смотрю со стороны, как они склоняются к Августу, и чувствую себя бесполезной, пока медики пытаются поддержать в нем жизнь.

У меня трясутся руки, а всхлипывания сотрясают мое тело.

— Я заберу ее, — предлагает агент Мартин, появившись снова, когда Августа загружают в скорую помощь.

Зная, что его ситуация слишком тяжела, чтобы мне сопровождать мужчину, я молчаливо киваю и смотрю, как неотложка уезжает.

О, Боже, что, если я потеряю его?

Снова.

Дорога в больницу была недолгой. Богатый опыт отбросил меня в прошлое — в последний раз, когда я так же сидела на месте, ждала, волновалась… переживала. После долгого ожидания мне позволили вернуться в комнату, и я застала Августа спящим. Он был так похож на мужчину, которого я оставила много лет назад. Все еще помнила, как держала его руку и гадала, потеряла ли я его навсегда, и вина царапала внутренности.

Если бы я только не открыла двери, как и обещала. Возможно, ничего из этого не случилось бы.

Я знала, что это неправда.

Трент бы не сдался. Он никогда бы не сдался.

И в этот раз я тоже не сдамся.

***

Я остаюсь рядом с ним всю ночь и все следующее утро.

Видеть его, лежащим на больничной кровати, это словно вернуться назад во времени.

Хоть доктор и уверяет меня, что Август не в коме, страх все еще не оставляет меня.

Что, если он никогда не проснется?

А если проснется, но не вспомнит? Август повредил голову при падении? Я не могла вспомнить.