Берджу, бедный уличный комедиант, жалкая песчинка в этом жестоком мире, слушая слова этого господина, еще сильнее поверил в майю этого мира, доверчиво позволил поглотить свою волю, свое сердце, свои принципы, свою душу… Он не смог уяснить подлинный смысл слов этого богатого человека, попросившего поделиться с ним тем богатством, которого у него самого не было, несмотря на достаток в доме — счастьем, ребенком. Если нет ребенка — нет семьи. Как известно, если до сорока лет стены дома не оглашаются криком ребенка, то в нем заводятся привидения. Надежда на блестящую будущность своего сына заставила Берджу позабыть все великие изречения, он был как в тумане, утратив мудрость и знания. Он безоглядно, просто и честно бросился в этот поток майи. Сказка обрела реальность. Его воображение наконец обрело пристань. И его можно было понять, ибо сознание человека несовершенно. Только истинный аскет и отшельник, подобный Будде, мыслит во всех направлениях и аспектах одновременно ясно. Но куда до него несчастному артисту? Он шел лишь по той дороге, которая решала его проблему. Он выбрал этот путь потому, что сын его больше не будет нуждаться, он будет богат, обеспечен и получит прекрасное образование. Он выйдет в люди, будет не чета уличному комедианту.

Немного придя в себя, Берджу, оглядываясь по сторонам, задал нелепые вопросы:

— Неужели? А вам известно, где я живу?

— Да! — ответили ему супруги.

— А когда вы приблизительно приедете за Бету?

— Вечером.

— Но только не вечером! Нет! Приезжайте с утра, — сказал Берджу, мечтательно подняв глаза. — Тогда для Бету начнется новая жизнь с самого начала дня… Я буду ждать вас… У меня сердце разрывается! Мне будет нелегко расстаться с ним… Но я сделаю все для его счастья! — бедняга прослезился, замолчал, и на его лице отразилась грусть. — Только вот что! Господин! — Берджу подошел к хозяину «дворца» и хотел взять его за руку, но, спохватившись, отказался от своего порыва. — Когда Бету станет большим человеком, — начал он, забегая далеко вперед, в тьму бренной человеческой жизни и как бы выпрашивая вексель будущности, — вы разрешите мне прийти в ваш дом, чтобы взглянуть на него. И вы ему скажете: «Этот бедный артист, Бету, твой отец!» — он спохватился, и с жаром проговорил: — Нет!.. Этого говорить не надо!.. Ведь тогда он уже будет большим человеком и, пожалуй, будет меня стесняться, — на его губах слабо заиграла виноватая, растерянная, глуповатая улыбка. Он закашлялся, что-то пробормотал себе под нос и воскликнул: — Нет! Вы скажете: «Это твой бывший слуга», а я взгляну и уйду…

Хозяева молча смотрели на Берджу. Было видно, чего им стоило держаться согласно обстоятельствам и своим намерениям.

Берджу медленно направился к двери. Супруги предложили ему чай, но он отказался.

В ореоле «розовой мечты» и грустного предчувствия ехал бедный артист домой, покачиваясь на мягких сидениях «форда».


Синяя дверца автомобиля, сверкнув в лунном свете, открылась. Темная фигура, в которой Анита узнала Берджу, осторожно вышла из машины и направилась к дому. Берджу шатался, как пьяный. Он тихо открыл дверь и вошел. Анита ласково и тревожно взглянула на его возбужденное лицо. Она молча ждала, что он скажет. Ее сердце чувствовало, что произошло нечто, из-за чего в семье могут произойти неприятности.

— Чаю хочешь? — спокойно спросила она.

— Еще бы, Анита, очень хочу! Мне надо так много тебе рассказать! Я был в сказке! Я был во дворце! Наш Бету станет принцем!

— Как «принцем»? — удивилась Анита.

За чаем Берджу подробно рассказал ей о том, что произошло, о чем он разговаривал с важным господином у него во «дворце».

Потрясенная этим известием, Анита долго молчала. Волна гнева и раздражения захлестнула ее материнское сердце. Ведь она настолько глубоко вросла в эту семью, так полюбила этих бедных сирот, что совершенно не мыслила без них своего существования. Рассказ Берджу больно ранил ее чувствительное сердце.

— Если эти люди хотят усыновить ребенка, пусть отправляются в приют! — сухо и жестко сказала она Берджу в ответ на его решение. — Почему мы должны отдавать им Бету?

— Для его же блага, Анита, — тихо, но с уверенностью ответил он.

— Все это вздор! — воскликнула дочь брахмана. — Только попробуй отдать его! — твердо и угрожающе предупредила она артиста.

— Бету наконец-то станет счастливым человеком, — неуверенно мямлил Берджу.

— Бету счастлив и здесь! — тоном, не допускающим возражений, категорично констатировала мать.

— Нет! Здесь он никогда не найдет счастья! Я уверен в этом, — убежденно сказал Берджу. — И ты уверена тоже. Какое у него счастье? Сейчас он лишь сын бедного уличного фокусника, и у него нет никакого будущего… Мы любим своего сына. Он любит нас. А что дальше? Ведь мы даже не в состоянии дать ему образование, вывести в люди! У нас нет на это средств! — почти кричал Берджу.

— Разве можно продавать своего сына? — бросила ему упрек Анита. — Как ты мог заключить такую ужасную, унизительную сделку?! — Она опустила голову и вышла во двор.

Берджу последовал за ней. Глаза его горели каким-то странным огнем, руки дрожали.

— Скажи мне, Анита, — немного спокойнее спросил он, — если отрубаешь руку, что это, по-твоему? Сделка? Или душу рвешь на части? Тоже сделка? Нет, это не сделка, слышишь, Анита! — Он резко отвернулся. В его глазах блеснул лунный свет. Берджу тяжело дышал, а сердце громко стучало. Ему казалось, что Анита слышит этот стук. — А может быть, ты хочешь, чтобы Бету стал таким, как я, уличным комедиантом и развлекал гуляк, а потом ходил с шапкой по кругу и собирал гроши? Может быть, ты этого хочешь?! — возмущенно накинулся на нее Берджу, сам удивляясь себе.

— Если Бету уйдет от нас, жизнь наша станет невыносимой, — сказала Анита, и это было безжалостной правдой.

От этого Берджу стало еще больнее, но он с жаром принялся защищать свое решение.

— Нам придется смириться, — более тихим и мягким тоном стал он уговаривать ее, отводя глаза от пристального взгляда Аниты, — и пережить это горе… Ты думаешь, что я пошел на сделку? Но ведь сделкой называется действие, от которого что-то приобретают, а я, наоборот, теряю… самое… дорогое, — в глазах несчастного отца появились слезы. Они душили его, и он не смог говорить дальше.

Анита отошла от него и присела на порог. Плечи ее вздрагивали…

— Завтра, когда придут эти люди, постарайся удержаться от слез, — собрав последние силы, попросил ее Берджу и медленно вышел из дома.

Месяц уже скрылся за гребнем гор. Крупные звезды ярко сияли в густой темноте теплой ночи.


Заря разлилась по холмистому горизонту. Солнце встречали певчие птицы. Из-за реки доносились звуки свирели пастуха.

Анита потихоньку разбудила Бету, тщательно вымыла ему голову, высушила ее, расчесала на пробор и смазала маслом. Затем надела на него свежую рубашку и хлопчатобумажные шорты.

Берджу осторожно поглядывал на сына, стараясь не встречаться с его глазами.

Глаза Аниты были на мокром месте. Она едва сдерживалась, чтобы не расплакаться.

— Мама! Отец! — бодрым чистым голосом воскликнул Бету. — В чем дело? Меня помыли. Надели новую одежду… Поведете куда-нибудь, да? — весело спросил он, однако глаза его насторожились.

Послышался шум приближающейся машины.

— Машина подъехала! — сказал Берджу, дрожащими руками открыл дверь и вышел на улицу.

— Здравствуйте! — первым поздоровался он с господином в синем костюме, который вышел из машины.

— Здравствуйте! — приветливо ответил тот.

— Заходите, пожалуйста! Анита, вот тот господин, о котором я тебе говорил! — сообщил фокусник, когда они вошли в хижину.

— Здравствуйте! — холодно отозвалась Анита.

— Приветствую вас! — поздоровался Бету, узнав в господине владельца «форда», который держал в обеих руках большие картонные коробки.

— Я привез тебе игрушки и всякие вкусные вещи! — с улыбкой обратился он к мальчику.

Тот, с сияющими глазами, в которых светилось недоумение, принял от незнакомца подарки и обрадованно сказал:

— Мама! Отец! Никогда, даже после самых удачных выступлений, я не держал в руках столько подарков.

Бету смотрел на взрослых, прижимая подбородком коробку, которая казалась огромной по сравнению с ним.

— Да, дорогой мой! — скороговоркой заговорил Берджу. — До сих пор ты был сыном бедняка, у которого не хватало денег, чтобы выполнить хотя бы одно твое желание, но Всевышний послал тебе богатых родителей… Они не позволят пролиться ни одной слезинке из твоих глаз…

— Я не понял! — испуганно воскликнул Бету и понурил голову.

— Сейчас я все объясню тебе, — уже смелее ответил ему отец. — Сегодня ты навсегда покинешь эту лачугу и станешь жить в прекрасном дворце. Тебя ожидает судьба, похожая на сказку…

— Папа! — позвала Алака звонким голоском и, подбежав к нему, устремила на отца чистые, как утро, глаза. — Объясни, Бету совсем нас покинет?.. Навсегда? — ее голос осекся, а маленькое сердечко затрепетало, охваченное тревогой.

Бахадур лег у ног Бету, а Божанди, усевшись на его правое плечо, обняла за шею, что делала крайне редко.

— Да… да… Бету ждет новая жизнь, — волнуясь, заверял ее Берджу, — счастливее нашей. У богатых она другая. Его уже не будут преследовать мысли о том, как заработать на хлеб… Пойми, дочка, — он обнял Алаку, — Бету обязан уйти от нас. Другого случая не будет. Этот господин хочет его усыновить.

Все перевели свои взгляды на важного господина в европейском костюме. Бахадур издал короткий визг, похожий на предисловие к лаю и, зарычав, опять улегся у ног Бету.

Анита стояла у окна, застыв, как изваяние.

— Я не верю! Бету меня не бросит! — закричала, обливаясь слезами, маленькая Алака.