В. Андреев - Встреча влюбленных

Авенаш опешил. Его гнев был уничтожен гневом Аниты. Слишком жестокой была правда. Крыть было нечем. Его мучила алчность. Он даже не подозревал, что его тихая жена может быть такой!..

— На моей голове, — страстно продолжала Анита, — больше нет сурика, а на шее — брачного ожерелья! И как только у вас хватило наглости явиться сюда?! Я не хочу вас видеть! — кричала она, уже не владея собой.

— Доченька! Ты так меня огорчила! — теперь уже искренне воскликнула Кишори и зарыдала. — Я плачу, ты видишь это?

— Ты и должна плакать! — с фальшивой строгостью бросил ей Авенаш. — Сколько слез пролила из-за тебя моя дорогая женушка! — снова попытался он как бы реабилитировать себя, после того как Анита «выпустила пар». Он со вздохом поднял на нее глаза и произнес: — Видишь, я осознал свою ошибку.

— Да-а-а! Он осознал, — плача поспешила подбросить «масла в огонь» свекровь.

— Идем домой! — стал форсировать Авенаш. — Ты все-таки моя законная жена!

— Да-а-а! — вторила ему Кишори. — Да! Жена!

— А я попрошу вас вспомнить свои слова. Мне хочется задать вам вопрос: почему это вы вдруг так переменились ко мне? А? Подозрительно! Вы, дорогая мамаша, помните свои слова: «Убирайся, потаскуха, из моего дома!»? А ты, Авенаш? Может быть, сейчас отдашь мне те деньги, которые бросил мне в лицо на мои похороны?! Ведь я, по вашим словам, нищенка! Вы — изверги в полном смысле этого слова. Я еще не знаю, что вы затеяли, отчего извиваетесь передо мной. Но я узнаю!

— Доченька, ничего нет! Никакого умысла! Просто вернись домой, а там все узнаешь! — невзначай проговорила Кишори, у которой голова гудела, как улей.

Авенаш зло посмотрел на мать.

— Анита, ты должна все забыть! Мы вновь заживем счастливо. Я не могу без тебя! Пойдем домой! — бросал он последние козыри.

— Молчи! Лжец! Я вижу тебя насквозь. Твои слова фальшивы, как и все твое существо. Убирайся прочь! Ты выгнал меня ночью, в дождь. Я умерла для тебя… — Анита резко повернулась и пошла в глубь комнаты. Минуту спустя, она вернулась к обескураженным непрошеным гостям, бросая на них неприязненные взгляды и сжимая в руке ожерелье. — Вот как?! Муж вспомнил о законной жене и о своих правах на нее! — укоризненно сказала она. — Так вот, я удовлетворю твою память. Я тебе его верну, подлец! — и она бросила ему в лицо брачное ожерелье, разорвав его нить обеими руками.

Мать и сын попятились, отступая к порогу.

— Попирайте же бисер, свиньи! Я мечу его перед вами! — гордо воскликнула Анта. — Берите, собирайте! Я отдаю вам последнее звено, которое связывало нас когда-то. Я считала это символом достойного отношения к женщине. Но вы его растоптали. Оно для меня… больше ничего не значит…

Авенаш и Кишори стояли, как пораженные громом.

— Знаете, что значило это ожерелье? Это была петля на моей шее, натянутая супружескими узами… Я думала: избавиться от них — великий грех! Но когда тебя выгоняют, оскорбляют, втаптывают в грязь… О! Это уже не символ! Это — пыльная дорога, и больше ничего! Я сорвала его и превратила в прах супружеские узы! Вот ответ твоей «законной» жены, Авенаш! — тоном не допускающим возражений закончила Анита.

Инцидент, как говорится, был исчерпан. Мать и сын кое-как добрались до двери и вышли на улицу, к машине. Хлопнули дверцы, тихо взревел мотор, и «великие комбинаторы», алчно взглянув на хижину, в которой остались недосягаемые для них богатство и величие, отбыли не солоно хлебавши.

Посередине улицы, наводненной вело- и моторикшами, двигались двухколесные повозки — тонги, запряженные выносливыми быками породы малви, которых часто используют для пахоты и подъема воды из колодца с помощью чигирей. Эти животные очень хорошо переносят жару и засуху.

Берджу шел в густой толпе, ловко перешагивая через ноги людей, сидевших на земле, мимо жаровен, на которых в масле шипели лепешки, коржики и румяные шарики из пресного теста… Мальчики-зазывалы оглушительно кричали в рупор. Артист увидел коллег, уличных фокусников…

Бахадур, виляя пушистым хвостом, высунув язык, мирно шествовал рядом со своим хозяином и другом.

Продавец литографий, которые очень понравились Берджу, громко объяснял собравшимся смысл изображенного.

— Вот тут, видите, — говорил он, — показано, как великие Пандавы выигрывают на состязании женихов руку красавицы Драупади. Вы знаете, кто такие были Пандавы?

— Да, да, конечно, знаю. Мне очень нравится эта картина, я ее возьму, — отвечал покупатель, суетясь.

Берджу вообразил эту картину в своей хижине.

«Дети были бы очень рады, да и Анита тоже! Но увы!..» — вздохнул бедняга.

— А на той нарисован бог Вишну. Он всегда боролся за правду и если видел, что на земле воцаряется зло, то возрождался среди людей в виде разных аватар. А известно ли вам, что значит «аватара»?

— Да, конечно. Расскажите, пожалуйста, какие аватары изображены здесь?

Берджу прекрасно знал множество пуран — сборников мифов, поэтому для него все было ясно. И он шептал про себя стихи, обращенные к Раме, как аватаре — воплощению бога Вишну.

— Это первая аватара — рыба, — охотно стал объяснять продавец, указывая на картину, где из ярко-синей пучины вод вертикально поднималась рыба и из ее широко раскрытого рта выходил Вишну — круглолицый, улыбающийся, с большими ясными глазами, нарядно одетый и украшенный гирляндами цветов и драгоценностей.

— А вот здесь — Вишну в виде черепахи. Он спас все то, что утратили люди в дни потопа. Он всегда делал так много добра! — воскликнул продавец, сверкнув оживленными глазами…

«Прошло несколько тысячелетий со дня потопа, когда Вишну спас жизнь на земле, но на ней так много несправедливости. А несправедливость все же ущербна. Она мертвой хваткой держится за добро, она питается им. Неужели добро поддерживает жизнь зла?.. Зачем?» — такие мысли роились в голове Берджу, который находился под впечатлением увиденного.

Его привлекали наивность и чистота литографий, их красота и яркость. И артисту захотелось изобразить эту чистоту и наивность еще ярче и выразительнее в своих выступлениях. Он погладил Бахадура по ушам и направился на другую сторону улицы. До его слуха донеслась фраза, сказанная продавцом: «Сейчас я заверну. Спасибо! А знаете, скоро придет час, когда Вишну снова появится на земле. Он будет в образе всадника на белом коне и опять избавит мир от зла… Слишком уж много повсюду зла, слишком много!..»

Проверив, на месте ли продовольственные карточки, только что полученные им, Берджу вошел во двор своего дома. Бахадур, увидев Бету, ласково «произнес» несколько «фраз» на своем собачьем языке, подбежал к нему и стал лизать мальчика в подбородок.

Анита наводила в доме чистоту и порядок.

— Боже мой! Какая грязь! А пыли-то, пыли! Да вы хоть когда-нибудь убирались? — спросила она Алаку, которая помогала ей.

— Убирались, — ответила та, комкая в руках тряпку. — В прошлом месяце папа вытирал пыль.

Женщина погладила девочку по аккуратно причесанной головке, понимающе улыбнулась и сказала:

— Почаще надо!

— Я говорила папе. Но нам все некогда. Репетиции, выступления, рынок… и все такое, — не по-детски серьезно объясняла та.

— Надо, дочка, при любых обстоятельствах находить время для уборки жилища. Чистота — залог здоровья. Ясно?

— Ясно, мама! — кивнула Алака и принялась старательно вытирать пыль влажной тряпкой.

Анита пошла на кухню. Послышался звон посуды.

— Отец! — тихо позвал Бету из-за угла хижины. — Подойди, пожалуйста. Есть новость! — таинственно проговорил он, но это не удалось скрыть от Алаки, которая стояла у открытого окна и все слышала. Она выбежала во двор, веселая и раскрасневшаяся.

— Папа, а мы с мамой убираемся в доме!

— Вот и хорошо! И ты помогаешь ей?

— Да!

— Умница… — похвалил отец дочурку и, посмотрев на сына, негромко сказал: — Ну, выкладывай, что там у тебя, уж очень загадочно блестят твои глаза.

— Тот дядя приходил! — шепотом сообщил ему Бету.

— Что такое? Какой «дядя»? — не понял Берджу.

— Мама вернула ему брачное ожерелье.

— Кому? — все еще недоумевал артист.

В это время Бету позвала мать.

— Я здесь, мама! — как ни в чем не бывало, отозвался он. — Приходил тот человек, с которым ты подрался! — более внятно объяснил Бету.

Берджу почесал затылок, посмотрел по сторонам и задумчиво спросил:

— А зачем он приходил?

— Он хотел увезти маму с собой! — выпалила Алака. — А она не пошла! — гордо подчеркнула девочка.

— Да как он посмел явиться? — сжав кулаки, вскрикнул артист.

— Тише, тише! — оглядываясь, попросил Бету и приложил к губам указательный палец. — Он говорил, что очень тоскует и жить без нее не может и попросил ее вернуться назад.

— Она отказалась и выгнала дядю и тетю! — проинформировал домашний «осведомитель» — Алака.

— Хорошо! — нахмурился Берджу. — Я все выясню.

— С кем вы там шепчетесь? — донеслось из дома. — Кто здесь? Сейчас посмотрю! — Анита вышла во двор и повернула за угол. Перед ней стояли дети и Берджу, словно пойманные с поличным воришки.

— И ты здесь? — улыбнулась она, чтобы снять напряжение.

— Да, представь, — промямлил тот.

— А что ты здесь делаешь? — лукаво спросила Анита.

— Ну, понимаешь, я… хотел узнать, что за люди… — заикался артист.

— Какие еще люди? — перебила его женщина. — У нас продукты кончаются, а тебе все равно. Надо сегодня же отоварить все карточки.

— Не волнуйтесь по пустякам, госпожа! — с облегчением ответил Берджу. — Я сейчас же, мигом! Вот так! Ко мне, Бахадур! — скомандовал он и хотел было пуститься в дорогу, но увидел, что путь отрезан: перед ним стояли Бету и Алака и хитро смотрели на него, спрятав руки за спину.