— Сын?!

Макс даже приостановился. В этом возгласе-вздохе и восторг, и надежда, и ещё что-то, хорошее и чистое. Классный Макс всё-таки парень, жаль его, а она и так держится из последних сил. Алина устремила взгляд вдаль, на аллею зелёных тополей, на аккуратно подстриженный газон и клумбу, пестревшую яркими красками. Надо отвлечься, не разводить в себе жалость. Если она сейчас скажет да, обязательно потом пожалеет. Это так, к гадалке не ходи…

— Счастливая ты… — после долгого молчания произнёс Макс. — Алина, если я чем-то тебя обидел, скажи? И давай попробуем снова быть вместе… Прошу тебя… Ты не пожалеешь… Обещаю быть хорошим мужем…

Что ж он так давит? Ещё немного, и она кивнёт, отдаст свою судьбу в его руки. И сразу станет легче и проще. Наверное, они будут жить хорошо, а может быть, даже счастливо. И постепенно Алина забудет о человеке с фамилией Ивлев. А вот имя его ей уже никогда не забыть, сын Никита не позволит.

Но, нет, она не кивнёт, потому что нутром Алина понимала — не её это человек. Да и Максу она не станет портить жизнь, зачем ему Алинкины крошки с барского стола. Он ещё найдет ту, которая по-настоящему полюбит его. И всё в жизни у Макса сложится самым замечательным образом. А как иначе?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец сентября нечасто баловал питерцев теплом и солнцем, вот и в этом году затяжные дожди шли уже третий день подряд. Ох уж этот дождь, он хорош только в песнях. Частые мелкие капли сердито стучали в окно, тревожили сердце, не давали уснуть. Да и не до сна Алине, она прислушивалась к себе, к новым ощущениям внутри. Тянущая боль была совсем другой, нешуточно жёсткой. Неужели начинается? Но ещё целая неделя до предполагаемого срока, до страшного и одновременно радостного часа Икс.

Как будто почувствовав её сомнения, первая, по-настоящему сильная схватка опоясала живот. Не веришь, на, получай! Алина ахнула, протянула руки туда, где больно, прикрыла живот, словно спасала от новой боли. Но вот отпустило, словно и не было ничего, а она уже была близка к панике, безудержной и неуправляемой, как автомобиль, потерявший тормоза на крутом повороте. Алина села в постели, пытаясь дышать правильно, как учили. Но почти сразу, ой-ёй-ёй, скрутило два раза подряд. Сомнений нет, маленький Никита не хотел больше ждать. Его час настал, и он всех сил рвался в большой мир.

— Ма-ма… — не крикнула, прошептала. — Мама! — набравшись сил, выкрикнула сильней.

Мария появилась через минуту, на ходу надевая халат, спросила взглядом, что случилось, но тут же всё поняла, увидев искажённое от боли лицо дочери.

— Началось… Держись, милая!

Стукнув в дверь костяшками пальцев, вошёл Иван, оценив обстановку, коротко бросил:

— Я звонить.

Пока ждали машину, ещё раз проверили сумки, кажется, всё нужное на месте. И уже одетые, вышли дожидаться врача в коридор — Мария наотрез отказалась остаться дома.

Долгожданный звонок в дверь не заставил себя долго ждать, и все втроём дружно вздохнули с облегчением. Теперь будущая мама в надёжных руках опытных медицинских работников.

Мчались быстро. Какое благо — эти ночные полупустые улицы и яркие фонари, словно гигантские, склонившиеся над дорогой фантастические птицы, освещающие путь. И мама рядом, с ней не так страшно. Мария держала дочь за руку, что-то шептала, успокаивая. «Всё будет хорошо»… Это Алина и так знала. Потому что она постарается, она сможет, по-другому никак нельзя…

Через полчаса её уже осматривал врач, удовлетворённо качая головой. Кивнул сестре, отправляйте в родовую. «Рожать сейчас будешь», — сказал, улыбаясь и добавил: «Всё будет хорошо». Да что они, сговорились, что ли?

Адская боль, разрывавшая внутренности… Короткий отдых — и, боже, снова нескончаемая боль… На все уговоры врача тужиться, её тело отвечало полным непониманием. Ни прочитанные книги, ни курсы подготовки к родам, ни освоенные заранее техники дыхания — ничто не помогало. Измученная, она совсем растерялась, ожидая только одного — конца этой беспросветной боли.

Кажется, прошла вечность, прежде чем Алина услышала самый дорогой, самый лучший плач в мире. Потрясённая, она вслушивалась в этот голос, и тихие слёзы радости текли и текли по щекам. Всё стало неважно, кроме плача её сына, его первого вздоха, его первых минут на этой земле… Непередаваемое ощущение свершившегося чуда охватило Алину… А ещё и боль ушла, словно, сделав своё дело, почувствовала себя ненужной…

Родной… На одну короткую минутку ей дали подержать сына и, прижав Никиту к груди, она рассматривала крохотное личико, заглянула в глаза… Не умереть бы от счастья, его слишком-слишком много…

Но новорождённого сразу же забрали, что осмотреть, обработать, взвесить, сообщили рост и вес. Пятьдесят сантиметров и три килограмма пятьсот граммов счастья… А ещё сказали, что с её ребёнком всё в полном порядке. Спасибо… Какие золотые слова…

Потом Алина снова плакала, но уже от облегчения. И ещё немного потому, что нет рядом телефона, чтоб позвонить матери и рассказать обо всём. И услышать в ответ, какая она молодец. Впрочем, Алина и сама это знала…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А что, Никита совсем не звонит тебе?

Алина вздрогнула — вопрос матери совсем не понравился ей. Этот интерес неспроста, неужели мама догадывается, что именно Никита — отец её внука? Иван, листавший в кресле книгу, тоже поднял голову и прислушался.

— Да, мам, давно не звонил. Диплом, все дела. Не до звонков… — быстро сложив выглаженное крохотное боди, она отставила в сторону утюг. — Кажется, Никитка плачет?

Ну, вот, ушла от разговора. Иван взглянул в спину направлявшейся в свою комнату дочери. Усмехнулся, все её уловки шиты белыми нитками. Бедная девочка, ни для кого не секрет, что Никита до сих пор в её мыслях. Жаль, что у них не сложилось, очень жаль…

Никита… Где то там, у сердца привычно сжалось. Обещал Маргарите присматривать за её сыном, но тот уже вырос, и никакая опека ему не нужна. Теперь он круче его, живет в Париже и вряд ли вообще в чём-то нуждается. Правда, тайна, связанная с его отцом так и осталась тайной. А тайна — хорошо спрятанная ложь… Иван и не пытался разгадать, не знал, как подступиться. Он знал о письме Маргариты, в котором та хотела рассказать сыну об отце. Странное письмо, оборванное на полуслове… То ли не успела, то ли раздумала в последний момент, теперь уж не узнать.

А маленький Никита, которого Алина недавно уложила спать, и не собирался плакать, она придумала это, чтобы уйти, избежав дальнейших вопросов. В хитрости, пусть и невинной, ей уже давно нет равных. Алина зашла в свою комнату, превращённую в детскую, осторожно ступая, подошла к кроватке. Малыш спал, забавно чмокая губами, словно разговаривал с кем-то там, в своём сне. Роднуля, красавец… Любуясь, Алина долго смотрела на него, пыталась отыскать в лице сына знакомые черты. Глаза, лоб и, кажется, брови, да сходство с отцом определённо есть.

Алина присела на диван, закрыла глаза. Завтра Никите уже два месяца, а она ещё не привыкла к новой жизни. Теперь всё по-другому, и она словно врезалась в стену на полной скорости, развитой мощным автомобилем. Уставала страшно, к концу дня совсем без ног. И не только от дел, с этим мама помогала, а от чувства ответственности — теперь она не легкомысленная студентка, а мама маленького человека, которому нужна её забота.

Еле слышно затренькал телефон. Макс? Нет, этот парень неисправим! Звонил уже, поздравлял с рождением сына, разве этого недостаточно? Может, не отвечать? Хотя… Жизнь подсказывала, что надо ценить любого, кто рядом и добр к тебе. Наверное, они могут остаться друзьями на всю жизнь, тем более, что у неё не так много друзей.

Взяв мобильник, вышла в коридор, здесь она могла поговорить, не боясь разбудить сына. Уже два месяца, как в доме поселилась тишина, всерьёз и надолго.

— Алло, — прошептала в трубку.

— Алин, привет, звоню узнать, как дела?

— Все хорошо.

Она замолчала, ждала, что скажет Макс, кажется, Алина догадывалась, зачем он позвонил. Все его мысли шиты белыми нитками. Но она не будет облегчать ему задачу.

— А я скучаю, — вздохнул в трубку. — Может, встретимся как-нибудь? Ты идешь сегодня на прогулку? Я бы присоединился. Можно?

Как она в детстве отвечала особо надоедливым? Можно, но не нужно? Алина уже открыла рот, чтоб сказать это, но передумала. Не отстанет ведь…

— Ладно, давай в два. Ты хочешь на малыша взглянуть? А он пока ни на кого не похож, — сказала, не удержалась. — По-прежнему не веришь мне?

Он на секунду замялся, потом произнёс:

— Я уже ничему не верю. До встречи, Алин.

Алина отложила замолкший телефон. Вот что она не любила, так это телефонные разговоры. Ненастоящие они какие-то. Ей надо глаза в глаза смотреть тому, с кем разговаривает, тогда совсем другой диалог получался. Да и вообще это кошмар, проклятый аппарат управлял её жизнью, указывал, как жить, куда и с кем идти. Вот сегодня прописал встречу с Максом в два. Ладно, принято! У неё нет никаких сил, чтоб сопротивляться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Материнство должно быть светлым и вдохновенным, а вы — счастливой и отдохнувшей. Если эта фраза вызывает у вас возмущение, и вы придумываете тысячу причин, по которым это невозможно, то…»

Не дочитав, Алина закрыла крышку ноутбука. Интересно, у этой дамы в розовых очках, написавшей такую ерунду, есть свои дети? Вряд ли. Грудной ребёнок, даже не самый беспокойный, такой, как Никитка — ещё то испытание. Проведя целый день с малышом, Алина к вечеру совсем без сил. Рухнуть бы в постель и уснуть, но мысли стройными рядами уже прошествовали в голову, подхлёстывая одна другую, сверлили создание, не давали покоя.