Иван сидел на кухне, ел яичницу с колбасой, жмурился на солнце, вдруг осветившем кухню. Солнце в Питере — настоящий подарок, как раз к его юбилею. Солнце светило вовсю, и острое ощущение счастья вдруг прошло сквозь душу. Он не искал его — само пришло, поселилось внутри. Нашло, наконец, своё место…

К ограде старинного кладбища на реке Красненькой Иван приехал уже к полудню. Здесь тишина и покой, людей совсем не видно. Пройдя привычным путём мимо старинных надгробий, мимо бюста певицы Марии Бриан, всё также смотревшей куда-то вдаль, направился к боковым аллеям. Кажется, не он один выбрал сегодняшний день для встречи с Маргаритой — какая-то женщина, зайдя за кованую оградку, наводила там порядок. Подождать? Подойти? А, ему уже нечего скрывать.

— Здравствуйте!

Женщина разогнулась, взглянула ему в лицо строгим взглядом.

— Здравствуй, Иван.

— Вы знаете меня? А я, извините, не припомню…

— Я много чего знаю. Слишком много, — перебила она и усмехнулась. — Всю жизнь звеню ключами от чужих тайн.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Странная какая. Иван положил гвоздики на плиту, взглянул на портрет Марго. Красивая и совсем молодая. Как несправедлива бывает жизнь… Уж он-то знает это, как никто другой. И почему так, кто ему ответит?

Женщина за его спиной тихо прикрыла дверцу ограды. Оглянувшись, Иван увидел, что она уходит. Постояв ещё минутку, коснувшись пальцем локонов на фотографии Марго, он помигал, не позволяя себе раскисать. Надо идти, расспросить эту, с тайнами, может, что-то вспомнит об отце Никиты.

Быстрым шагом Иван догнал таинственную незнакомку.

— Простите, а вы откуда знаете Маргариту? — он пошёл рядом, подстраиваясь под её шаг.

— Да с самого детства знакомы. Жили рядом, вместе во дворе в прятки играли. Подруги… — она задумалась, её лицо подобрело. — А потом, когда Ивлевы переехали, встречались всё реже и реже.

— А кто был отцом Никиты, не знаете? Парень ищет его…

И замер — ответит или нет? Такие, как она, с тайнами нелегко расстаются. Ну же, скажи…

— Как? Никита так и не знает ничего об отце? Не знает о Константине? Разве Маргарита не рассказала ему перед… перед уходом?

– Рассказала, но о ненастоящем отце. Сочинила историю, якобы это известный бизнесмен Евгений Медников. Наверное, хотела для сына благополучной жизни.

— Сочинила? Она может, — улыбнулась женщина. — А с Костей недолго они были вместе. Посадили его.

— Значит, Костя? А за что посадили? — Иван даже приостановился, удивлённый не тем, что отец Никиты сидел в тюрьме, а тем, что этот самый Костя, которого он пытался разыскать, нашелся так просто и легко.

— Да из-за неё, считай, и посадили. Маргарита — девка яркая была, мужики шеи сворачивали, глядя ей вслед, — она рассказывала охотно, радуясь возможности поговорить. — Один такой обалдуй проходу ей не давал. И видно с Костей повздорил как-то. Подрались, парень тот в больнице оказался, сильно покалеченный. Да, крепко его Костя приложил. Был суд, ну Константина и упекли. Не помню, года на три, на четыре. Маргарита писала ему, а он не отвечал. Одно письмо только и прислал, написал, что вряд ли так долго меня будешь ждать. Даю свободу… — она вздохнула. — Кажется, там и остался жить, где сидел. Далеко, на Севере, что ли, точно не знаю.

Они подошли к машине. Отключив сигнализацию, Иван распахнул дверь, предложил подвезти. Женщина согласились, было заметно, что воспоминания были ей приятны и она не прочь продолжить разговор.

— А Никита как? Вы что-то о нём знаете? — она устроилась на переднем сиденье.

— Учится во Франции, живёт в Париже. Правда, в последнее время мы потеряли его из виду.

— Надо же, в самом Париже? Повезло.

— Да, приёмная семья неплохо помогает.

Иван завёл двигатель, хотелось поскорей уехать из этого места, где холодные камни надгробий напоминали о смерти. Да что там, они просто кричали, что жизнь скоротечна, и смотри, человек, не ошибись в том, как её прожить.

— А что ещё вы о Косте знаете? Фамилию, возраст? Может, родственников его?

— Нет. А фамилия? — Она задумалась. — Простая какая-то фамилия… Нет, не помню. Да говорю ж, они мало вместе-то были. После того письма Маргарита разозлилась, сказала, раз так, то и он ей не нужен. Ошибка судьбы. А от этой ошибки Никита родился…

Дальше ехали молча. Его пассажирка погрустнела, не отрываясь, смотрела в окно. От прежнего оживления не осталось и следа.

— Высадите меня здесь, на остановке, — наконец сказала она.

— Давайте до подъезда?

Женщина отрицательно помотала головой, дом тут рядом. Уже взявшись за ручку двери, вдруг произнесла:

— А о тебе знаю, Маргарита рассказывала. Любила она тебя, здорово любила. Ты сумел напоследок сделать её счастливой…

Не зная, что сказать, Иван опустил голову. Есть слова, на которые не найти ответа…

— Ну, я пошла? Кстати, Людмилой меня зовут.

— Простите, не догадался спросить. Может, вы дадите мне свой телефон? — Она кивнула, начала диктовать цифры, он еле успел забить их в телефонную книгу. — Я позвоню вам, ладно? Вдруг вы что-то ещё вспомните об отце Никиты. Марго… Маргарита попросила меня заботиться о парне. Очень хотелось бы разыскать его отца…

Людмила ушла, буркнув, до свидания, а он задумчиво смотрел ей вслед, наблюдая, как женщина приостановилась и достала весёлый пёстрый зонтик, чтобы спрятаться от начавшегося вдруг дождя. Дождь — слёзы Земли, а солнце — её радость. Иван хотел солнца, но где оно?

Прибавив шагу, Людмила скрылась из виду, а он ещё долго сидел, облокотившись на руль автомобиля, и пытался успокоить растревоженную мыслями душу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Третье сентября… Какой необычный день, втиснувший в себя столько разных событий. Иван сидел во главе стола в банкетном зале кафе и слушал торжественные речи близких ему людей. Все говорили о нём, говорили много и красиво… Хорошая порция хорошего коньяка уже усмирила его маету, и юбиляр, немного смущаясь, наслаждался заслуженным вниманием тех, кто пришёл поздравить его. Таких было немного: сослуживцы, соседи, его семья.

— Мой дорогой, — Мария с блестевшими от волнения глазами поднялась с места. — Хочу тоже сказать тебе несколько слов. Спасибо, что ты есть… — её голос прервался. — Спасибо, что сделал меня счастливой. Без тебя моя жизнь потеряла бы половину своих красок…

Ещё несколько хвалебных слов из уст жены — и он сможет в полной мере ощутить, что такое стыд. Хорошо, что Мария ничего не знает о его романе, закончившемся так трагически. А вот Алина… Он взглянул на дочь. Та сидела, опустив глаза, водила пальцем по белой скатерти. Надо рассказать ей о Константине, может, увидит благодарность в Алинкиных глазах. Не забыла она Никиту, не зря сына его именем назвала.

— За тебя, любимый, — Мария протянула бокал с шампанским, напитком радости и счастья, который как нельзя лучше подходит к таким застольям.

— Спасибо. Я тронут.

Иван поцеловал её в щёку. Чуть позже, когда погаснет яркий свет и лишь затейливые бра на стенах будут освещать зал, пригласит на танец и скажет, как он ценит её, свою вторую, драгоценную половинку. Шепнёт на ухо под красивую музыку, и это будет правильно, нечасто Иван произносит такие слова. А почему? Нет ему никаких оправданий…

Вечер был в самом разгаре. Приветливые официанты разносили горячее: фаршированную рыбу и пахнувшие летом овощи на гриле, щедро украшенные зеленью. Танцующие потянулись к столам, чтоб в полной мере оценить местную кухню и снова выпить за здоровье юбиляра. Только Алина засобиралась домой, к Никите, оставленным под присмотром приходящей няни.

— Я провожу. И вызову такси.

Они вышли из зала, молча шли рядом друг с другом. Коридор с зеркальной стеной отражал её строгое лицо. Вот такая у него дочь, иногда Иван побаивался её молчаливых взглядов.

— Случайно узнал о настоящем отце Никиты Ивлева, — сделав заказ машины, наконец, произнёс Иван.

— Правда? — Алина остановилась. — Пап, расскажи подробней.

«Вспыхнуть от радости». Глядя на неё, он вспомнил эти слова. Вспыхнуть от радости — это когда у его дочери глаза становятся счастливыми при имени парня, который небезразличен ей уже столько лет.

— Конечно расскажу. Встретил её подругу детства. Оказывается, она знала этого мужчину.

— Ты был на кладбище?

Вот так, да? Иван кивнул, нет смысла отпираться.

— Любил её? Маргариту?

Это уже похоже на допрос. Но он ответит, потому что хочет, чтоб дочь поняла его.

— Любил… Но это уже всё в прошлом. И маму люблю. Девочка моя, так бывает…

— Так бывает… — задумчиво повторила она и каким-то особенным жестом положила руку на лацкан его пиджака.

Простила… Поняла…

— Ладно, пап, мы отвлеклись, рассказывай дальше.

Он пересказал всё, что узнал во время встречи с таинственной Людмилой. Негусто, по сути дела, узнал только имя и ещё не очень весёлый факт из его биографии. А всё остальное — большой знак вопроса.

— Ты сообщишь Никите?

Она замялась.

— Попробую. Давно не созванивались, возможно, он уже и телефон сменил.

— Не знаю, Алин, может, уже и не надо никого искать? Как думаешь? Человек сидел в тюрьме… Эта метка на судьбе на всю жизнь остается. Как шрам на лице…Кто знает, каким он стал.

— Пап, что ты такое говоришь! У Никиты никого из родных, никого! Как подумаю, страшно становится, — её щёки раскраснелись. — Отца надо искать. Любого. Может, ему тоже сын нужен. Помощь нужна. Может, тот человек тоже одинок…

Они уже вышли на крохотный, ярко освещённый пятачок перед входом в кафе. Совсем рядом знаменитая улица Джона Леннона, странная улица, которой нет на карте, но которую знают многие. Как и знаменитый Арт-Центр известного битломана, который тоже здесь, за углом.