— Так-так… Собственно, я хотела забрать тебя пообедать. Посидим часик в ресторане, уверена, твой шеф не будет возражать, я уже заглянула к нему, — Она встала, уже готовая идти и вести его за собой. — Там всё и расскажешь. И даже не возражай!

Жанне трудно возражать. Без толку! Она из тех, кто шутит: «В доме должна командовать кто-то одна». И в этой шутке всё правда. Поэтому Никита не раздумывая ответил, что готов. И к обеду вдвоём, и к разговору, не самому приятному. Жанна, как никто, умела слушать. И если попросят, дать совет, но только если попросят. Жанна всё расставит по полочкам в его жизни.

Как вовремя она появилась, эта лучшая из женщин, живущих на Земле.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сдержанная роскошь и скромное благородство — в этом зале с высокими потолками, арками и тяжёлыми люстрами, наверное, хорошо отдыхается после сложного рабочего дня. Но он не пробовал, не знает… Никита окинул зал изумлённым взглядом. Молодой человек всё ещё не переставал удивляться той жизни, в которую закинула его судьба. Каким богам сказать за это спасибо?

Жанна выбрала столик у камина с мраморным порталом, к которому их проводил администратор. Весёлые языки пламени навевали воспоминания о новогодних праздниках и подарках в рождественских носках, о чём-то сказочном и хорошем. Не случайно люди так любят смотреть на огонь, на его причудливый танец искр и света.

Отодвинув стул с массивной спинкой, Никита помог своей спутнице сесть и устроился сам. Может, гармония интерьера этого дорогого ресторана добавит гармонии и его мыслям, приведет их в порядок?

— Рассказывай! — вздохнула Жанна, предчувствуя неприятные известия

— Если коротко, Лиля требует развода.

— Ого! Как мило, — Жанна взглянула на него с весёлым удивлением. — Нажилась уже семейной жизнью? Быстро! А причины этого странного решения?

Появившийся у столика официант, ослепительно улыбаясь, быстро принял заказ и удалился.

— Говорит, мы разные.

— Девочка не понимает, что ей достался самый лучший парень этого города? Разные… И что? — Она пожала плечами. — Столько разных людей десятки лет живут вместе, кому это мешает? Ну, а ты что думаешь предпринять?

— Отговорю. Думаю, получится. Это у Лильки очередной бзик, — горячась, Никита говорил быстро и взволнованно. — Как накатил, так и пройдёт. Только вот… — он нахмурился и замолчал.

— Договаривай. Думаешь, у неё кто-то появился?

Никита кивнул.

— Свобода, Париж, молодые горячие французы… Не надо жену надолго отпускать одну в далёкие страны. И, знаешь, Никита, — продолжила она задумчиво, — дело в том, что вас в единую семью тела соединили, а не души. Это всегда ненадолго. Поверь моему опыту, перед тобой человек, знающий толк в романах, по молодости я бросалась в них, как в омут. Честно говоря, думаю, вы расстались бы в конце концов. Так, может, и хорошо, что не затянулся это короткий роман…

— Даже так…

— Но тебе решать, Никита. Попробуй поговорить с Лилей, вызови на её откровенность. Если нашла тебе замену, отпускай. А твоя судьба ещё где-то ходит, может, далеко, может, совсем рядом… Ты обязательно будешь счастлив, мой мальчик. А пока… — Жанна придвинула к себе тарелку, — давай уже попробуем этот замечательный ростбиф.

Вроде ничего особенного не было сказано, но Никите стало легче. Рассказал о своих печалях и словно пополам их с Жанной поделил. Ведь говорят же, что всё к лучшему в этом лучшем из миров. Ростбиф, говорите? Можно и ростбиф… А потом он будет в ответ пытать Жанну вопросами о новых ролях и новых фильмах.

Телефон зазвонил, когда Никита, расправившись со своей порцией наблюдал, как Жанна, отрезая маленькие кусочки мяса, изящно отправляла их в рот. Что бы ни делала эта женщина, всё красиво, всё совершенно. Или он просто любит её?

А телефон звонил, разливаясь привычной мелодией, звал к разговору. А может, торопился сообщить о новой порции неприятностей? Телефоны, они такие, от них только и жди подвоха.

— Алло, — он наконец-то нажал кнопку вызова, — Алина?! Неожиданно! Надеюсь, ничего не случилось? Ты звонишь только по таким поводам.

— Привет, Никита! Да всё в порядке.

Звонкий голос подруги детства неожиданно обрадовал его.

— А как с этой историей с твоим сыном, выяснили что-нибудь?

— Моим сыном? — её голос дрогнул. — Выяснили, но об этом потом. Не по телефону. Не мог бы ты как-нибудь зайти к нам? Родители будут очень рады.

— Хорошо, конечно, зайду. Родители, да, а вот Макс не станет возражать? В последний раз он не был счастлив меня видеть.

— А при чём здесь Макс? Думаешь, мы вместе? — добавила она тихо.

— Как? Разве вы не… Разве Макс не твой муж?

— Нет, и никогда им не был.

В её голосе промелькнула злость? Или показалось?

— Ну, Алинка, — протянул он, — ты умеешь удивить…

— Так мы будем ждать тебя? Сообщи, когда заглянешь, ладно? Ещё одного человека пригласить надо.

— Кого же?

— Узнаешь, Никит, — кажется, она улыбалась.

— Ух, а ты и заинтриговать умеешь… Алин, завтра же и зайду. Около семи, идёт?

— Да, — она отключилась, попрощавшись и бросив короткое "ждём".

Почему-то этот короткий разговор взволновал Никиту. Алинка позвала его не просто так, это ясно. Будет встреча, но с кем? Вот головоломка, которую неплохо бы решить. А Макс? Этот идиот так и не смог добиться её? А ещё Алина зла на него? Почему?

Никита пребывал в задумчивости, когда они, закончив обед, выходили из ресторана на заснеженную улицу. Усадив Жанну в такси, он невесомо коснулся губами её щеки. Опомнившись, поцеловал по-настоящему. Сверкнув красными огнями задних фар, автомобиль лихо сорвался с места.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А здесь всё так же. Так же поспешно тикали часы над зеркалом в деревянной раме, и крохотный диванчик под ним для жаждавших переобуться в домашние тапочки по-прежнему ждал гостей. Рядом маленький столик с дамскими сумками, а в самом углу подставка для зонтов на европейский манер, редкая, но нужная вещь в этой северной столице, городе дождей. Зацепив взглядом вешалку, Никита увидел старую Алинкину куртку незабываемого красного цвета. И словно отмотал назад годы, вернулся в золотое беспечное детство. В то далёкое время, когда деревья были большими, а беда ещё не нашла дорогу к вихрастому пацану по имени Никита Ивлев.

Мария, помогая стащить куртку, расцеловала его в обе щеки, Иван крепко пожал руку. Смущённый таким тёплым приёмом, Никита почувствовал себя паршиво: совсем забыл он об этих хороших людях, а они, похоже, искренне рады ему.

— Проходи в комнату, Алина сейчас подойдёт.

Комната тоже мало изменилась, тот же стол у окна и книжный шкаф, забитый под завязку. Только фотографий на стенах прибавилось. Везде симпатичный малыш — на деревянном коне, на качелях, взмывающих в небо, в море, среди волн, поддерживаемый мамиными руками. А вот и сам герой: Никита оглянулся, услышав быстрые шаги, так, легко и бесстрашно, ходят только дети.

С минуту они смотрели друг на друга: ребёнок, внимательно и пытливо, и он, с улыбкой и лёгкой досадой, думая о том, что надо бы было захватить подарок. К детям без подарка нельзя. Что ж он такой непутёвый, и почему умные мысли — это вечно опаздывающие мысли?

— Дядя, ты мой папа? — вдруг спросил мальчик, шагнув к нему ближе. Серые глаза с надеждой глядели на Никиту. Серые глаза умоляли… Малыш ждал от него только одного ответа.

В самые невероятные моменты жизни приходят к человеку самые лучшие мысли. Словно кто-то мудрый дарит их нам в нужную минуту. Никита уже совсем было открыл рот, чтобы сказать «нет», как вдруг мысль, ослепительно прекрасная и в то же время страшная в своей запоздалости пронзила его.

Если Макс не отец, то может быть… Страшно даже выговорить… Великий Боже… Внутри то ли заледенело, то ли полыхнуло огнём. А может, просто кто-то выстрелил в сердце, в глупое, слепое сердце… Так ему и надо, потому что не увидело того, что так ясно… Вот же они, перед ним, серые глаза его сына… И такой же взгляд исподлобья, как у него, за который Никите доставалось от мамы… Великий Боже, неужели?! Да, да! А через боль уже рвалось в сердце огромное, настоящее счастье…

Никита закрыл лицо руками, с трудом сдерживая рвущийся наружу всхлип. Мужские слёзы — ненужная слабость… Но плечи уже сотрясались от рыданий… Минуту, только одну минуту, не сдерживаясь, он позволит себе это… А потом прикажет себя успокоиться и протянет малышу свою отцовскую руку…

Через минуту они уже сидели на диване, плечом к плечу, и молча смотрели друг на друга, знакомились с человеком, сидевшим рядом, который очень нужен, без кого и жизнь, не жизнь.

— Ну, здравствуй, сын, — Никита осторожно обнял его за плечи.

— Здравствуй, папа! Хорошо, что ты у меня теперь есть. Без папы плохо, в садике дразнят, — добавил он расстроенно.

Папа… Сын назвал его этим особенным словом. И опять запершило в горле, и нежность, редкое для него чувство, заполнило душу…

— Больше не будут. И вообще…

Никита хотел сказать много добрых, хороших слов, но слова не приходили, словно увязли, запутались в водовороте его чувств.

А рука его всё ещё на плече сына. Так хорошо Никите давно не было, он боится даже пошевелиться. И сидеть рядом с малышом он хотел бы долго-долго, наслаждаясь присутствием единственного родного человека и заклиная, чтоб никто не вошёл сейчас сюда, не разрушил возникшую между ними связь. Но Никитка уже спрыгнул с дивана и направился к дверям.

— Пойду маме расскажу, что ты нашёлся.

Маме? А Никита пока не готов к встрече с Алиной. Надо попытаться понять, почему она не рассказала ему о сыне? Мальчику нужен был отец, это ясно. Так что это, гордыня или у неё была какая-то другая, веская причина?