— Вы с Данилой вместе? — поинтересовалась Ульяна, выкладывая на большое блюдо четвертинки огурцов и помидоров, посмотрела на Дашу.

— Вот ещё! — воскликнула та, слизала с пальцев сок от разрезанных на кружочки апельсинов. — Не смеши.

— Но вы же вдвоём приехали, — напомнила подруга.

— Ну да, — согласилась Даша, пояснила: — Он узнал про твой день рождения и про дачу и сам навязался. Так впечатлился вашей совместной работой. Видишь, даже портрет твой нарисовал.

Хотя опять прямо не сказала, ни про Лакшинские намерения, ни про договорённость. Но вроде же и так всё понятно. По крайней мере, Ульяна догадалась, предположила:

— Думаешь, он из-за меня приехал?

— Думаю. Он ведь уже не первый раз к тебе подкатывает?

Ульяна не ответила, просто загадочно улыбнулась. Вполне можно засчитать в качестве «да».

Она не слишком любила откровенничать, особенно о делах сердечных. Когда хотела, сама рассказывала, но опять же без совсем уж интимных подробностей. Так ведь и Даша делала точно так же: о чём-то говорила, о чём-то умалчивала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Да и вообще не бывает таких людей, которые рассказывают о себе абсолютно всё, и глупо из-за этого обижаться. К тому же они давно и хорошо друг друга знают, им многое и без слов понятно.

Потом все вместе сидели за столом, ели, поздравляли именинницу, разговаривали, смеялись, дурачились. Даша замечала, что Юра чувствовал себя немного стеснённо, как любой нормальный человек в новом окружении (и не просто окружении, а в присутствии родителей девушки, которая ему нравилась), зато Лакшин вел себя, будто находился дома, в окружении своей семьи или давних друзей. Они оба устроились возле Ульяны, каждый со своего бока, и забавно было наблюдать, как время от времени они напряжённо поглядывали друг на друга, оценивая настрой, намерения и успехи противника.

20

Вечером, когда в посёлок со скоростью улитки стали заползать неспешные синевато-молочные сумерки, отправились гулять. Но теперь уже не все вместе, родители остались дома. Просто прошлись по посёлку, миновали ворота, двинулись по берегу неширокой речушки, возможно, той самой, на которую наткнулись утром, или уже днём, свернув не на ту тропинку. Наверное, вдоль неё и получилось бы выйти к посёлку, но с умением Лакшина ориентироваться на местности они опять бы выбрали не то направление и не вышли, а ушли ещё дальше.

Сначала Даша держалась рядом с Ульяной, пока не догадалась, что торчит преградой между ней и Юрой, потому что Лакшин сразу расчётливо пристроился с другой стороны. А Юра опоздал, не занял вовремя выгодное место, но оттирать Дашу он, конечно же, не стал. То есть, шансы не равны, и расклад не в ту пользу.

Тогда она нарочно притормозила, сделала вид, что завязывает распустившийся шнурок на кеде. Юра какое-то время вежливо сохранял дистанцию, предполагая, что Даша вернётся, но она нагонять не стала, так и плелась следом с крайне независимым и весьма удовлетворённым видом, и он придвинулся ближе. Потом Даша подумала — а зачем ей вот это надо? Тащиться куда-то, слушать обрывки не предназначенного ей разговора. Будто она пасторальный пейзаж ни разу не видела, а чистым воздухом и на участке неплохо дышится. И она окликнула подругу:

— Лян! — А когда та обернулась, сообщила: — Я к дому пойду.

Могла бы, конечно, и тихо смыться, остальные бы наверняка даже не заметили. Но вдруг бы потом спохватились, вспомнили, что изначально их было четверо, решили, что она потерялась, заблудилась, свалилась в реку или её похитили, и бросились бы искать.

— Почему? — удивилась Ульяна.

— Устала. С утра уходилась уже. — Даша медленно и старательно перечислила, абсолютно ни на что не намекая: — По лесу, до речки, потом опять по лесу. Я не настолько выносливая.

— Может, и нам тогда, — предположила подруга, — к дому. Или остановимся, посидим...

— Не-не-не, — не дав ей договорить, перебила Даша. — Вы гуляйте, гуляйте. У вас хорошо получается. Всё, пока!

Она махнула обеими руками и, пока разворачивалась, успела заметить, как Лакшин чуть наклонился к Ульяне, что-то произнёс. А вот что — она не расслышала. Наверное, сказал: «Да пусть катится. А то только мешает».

Нет, Даша не мешает, Даша догадливая и уже реально катится. Лучше она действительно посидит возле дома на широких качелях с матерчатым навесом, поджав под себя одну ногу, а другой легонько отталкиваясь от земли, музыку послушает. Что-нибудь душевное.

Она покачивала плечами и головой в такт мелодии, тихонько, почти беззвучно подпевала, упивалась одиночеством и покоем и даже жмурилась от удовольствия, когда заметила подходящую к ней Ульянину маму. Губы у той шевелились, значит, она что-то говорила, но Даша не слышала, песня перекрывала остальные звуки. Пришлось вытянуть из ушей капельки наушников и переспросить:

— А?

Тётя Лена присела рядом, откинулась на спинку. Качели качнулись посильнее.

— А ты чего тут одна? А где остальные?

Даша и для неё повторила про «гуляют», про «устала». Ульянина мама в ответ с понимаем кивнула, помолчала несколько секунд, потом зачем-то опять кивнула, несколько раз, мелко-мелко, и произнесла:

— Приятный мальчик.

— Юра? — уточнила Даша, и, не дожидаясь подтверждения, согласилась: — Ага.

— И Юра тоже. — тётя Лена едва заметно улыбнулась. — Но я про Данилу. Он же твой парень?

Сначала подруга, теперь её мама. Да с чего у них подобные мысли могли возникнуть?

— Мой? — Даша фыркнула, замотала головой. — Не-е. Он не может быть моим. Лакшин — это общее достояние.

— Это как понять? — удивилась тётя Лена.

— Первый парень на деревне. Точнее, в институте. Такие чьими-то не бывают. Они всегда… — Даша замялась на мгновение, подбирая подходящее слово, и выбрала самое нелепое, несуществующее: — всехние.

Посвящать тётю Лену в то, что Лакшин тут исключительно ради её дочери, Даша не стала. Зачем зря расстраивать и волновать человека? Хотя — разве не очевидно? Раз сама Даша сидит здесь, а Ульяна с двумя сопровождающими бродит по полям и лесам. По сути у них же сейчас дуэль происходит, пусть и вполне пацифистская, без мордобития и кровопролития. Вроде бы Даша ради неё сюда и ехала, чтобы не пропустить зрелище, а почему-то вот и неинтересно, даже скучно.

Вот чего там может происходить? Лакшин распушит пёрышки, распустит великолепный павлиний хвост и будет токовать восторженно и самозабвенно, а Юра… Если честно, ей трудно представить, что будет делать Юра, по крайней мере, специально. Так и продолжит вести себя по-человечески, без расчёта на спецэффекты.

Ещё немножко поболтали с тётей Леной, про жизнь, про учёбу. Она нормальная, с ней можно разговаривать. Потом троица вернулась, и чисто по виду не удалось определить, решилось у них там что-то или не решилось. Скорее всего, так и осталось по-прежнему, Ульяна с выбором не торопилась. Даша её и расспрашивать не стала.

Опять сели за стол, ели, пили чай со сладким пирогом. У тёти Лены пироги получались не хуже, чем в профессиональной пекарне. Ещё немножко посидели просто так, почти молча, ну а после, само собой, отправились спать. Родители в одну комнату, Ульяна с Дашей в другую (там, можно сказать, специально для Даши кресло-кровать стояло), а парней устроили на диване в общей гостиной на первом этаже.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Ульяна быстро заснула, с её стороны не долетало ни звука, ни шороха, а Даша всё ворочалась. Видимо, зря она в электричке вздремнула. Даже долгие прогулки на свежем воздухе не помогли, спать не хотелось. Точнее, не получалось. Даже лежать, глаза никак не хотели закрываться и нестерпимо манили звуки, долетающие в приоткрытую форточку, и лёгкое дыхание ночи. Тогда Даша поднялась, оделась, выбралась из комнаты, спустилась по лестнице. Хорошо, что она начиналась не в гостиной, а в небольшом коридорчике между комнатой и кухней. Входная дверь не заперта, но, наверное, это всегда так, потому что запираются ворота и калитка.

Хотя отсюда её точно никто бы в доме не услышал, Даша старалась не шуметь: тихонечко просочилась на улицу, осторожно прикрыла за собой дверь, развернулась и убедилась, что не одна она такая романтичная любительница ночных посиделок на улице.

Мало его днём было, с раннего утра до позднего вечера. Ещё и сейчас?

— А ты почему здесь? — разочарованно выдохнула Даша.

Лакшин стоял на краю веранды, облокотившись на перила, при её появлении оглянулся через плечо. Глаза блеснули, но выражение на лице рассмотреть не удалось, света недостаточно, да и гадать не надо, тоже наверняка не слишком радостное.

— Ну знаешь, — выдал он в ответ, — довольно дискомфортно, на одном диване не с девушкой, а с парнем. — А когда Даша приблизилась, встала рядом, тоже привалившись к перилам, предложил: — Может, поменяемся?

Она хмыкнула, дёрнула плечами.

— Желаешь рискнуть? Родительская комната за стенкой.

Лакшин не ответил конкретно, а продолжил перечислять неудобства:

— К тому же Юрик так сопит прикольно. Вот кому-то не повезёт.

— А ты не сопишь? И не храпишь? — без особого интереса уточнила Даша, а Лакшин усмехнулся.

— Хочешь удостовериться?

— Для чего? Мне-то какая разница? Это пусть Ульяна беспокоится. — Она тихонько вздохнула, критично поджала губы. — Хотя и ей, думаю, не пригодится.

Лакшин прищурился, посмотрел внимательно.

— Значит… это ты Юрику про день рождения и дачу рассказала?

Ну, она. Ну и что?

— Почему я? Мне зачем?

— Не хочешь, чтобы у меня с Ульяной получилось.

21