– Привет, – произнесла практически шёпотом, стоя в дверном проёме.

Хозяева дома вскинули на меня растерянные взгляды. Тётя быстро выбралась из объятий мужа, и поспешила ко мне.

– Аника, девочка моя, я так испугалась, что ты не захочешь меня видеть, прости меня моя хорошая, я тебе сейчас всё-всё расскажу, – смотрел на меня заплаканными глазами.

В ответ только кивнула головой, слова застряли где-то в горле. Тётя взяла меня за руку, и подвела к столу, Саныч отодвинул стул, помог присесть, тётя расположилась напротив. На несколько минут в помещении повисла тишина, Лидия Ивановна собиралась с духом.

– Когда у Мелисы начались схватки, мы с ней были на даче, а твой папа находился в соседнем городе на сборах, – начала рассказ тётя, – я тогда испугалась очень сильно. Вся беременность твоей мамы протекала сложно, постоянная угроза выкидыша. Ей при первом обследовании сказали, что у неё будет два малыша, сама она не родит, будет проведена операция, всё было запланирована на определённый день, а здесь схватки да ещё на две недели раньше. Мне на то время было восемнадцать, совсем ещё девчонка в плане оказания помощи при родах. Мелиса стискивала зубы от боли, но ни разу не вскрикнула, боялась ещё больше меня напугать. Она сама вызвала бригаду скорой помощи, позвонила Вадиму, сообщила, в какую больницу нас повезут. В машине скорой, у неё резко подскочило давление, врач кружила над ней, ставила капельницы, делала уколы, – тётя говорила, смотря в одну точку, – она пару раз теряла сознание, но её приводили в себя. В двери приёмного отделения её завозили на каталке, я держала её за руку, боялась отпустить, было чувство, что мы видимся последний раз, так оно и получилась. Мелиса улыбалась со слезами на глазах, просила не переживать за неё, говорила, что справится. А когда приблизились к дверям операционного блока, сильно стиснула мою ладонь, и также с улыбкой попросила помогать твоему отцу, не бросать его. Тогда я не сразу поняла суть сказанных ею слов, а когда поняла, уже было поздно.

По моим щекам текли слёзы, Саныч крепко держал меня за руку, мне никогда не рассказывали таких подробностей. Папа всегда обходил эту тему стороной, ему было больно это вспоминать.

– Я сидела около дверей операционной на стуле, – продолжала рассказ тётя, – считала каждую секунду времени ожидания. Через сорок минут вышел высокий мужчина в медицинском костюме, снял маску с лица, в его глазах читалось сожаление. Я задала лишь один вопрос.

– Кто?

– Мне очень жаль, сердце мамочки не выдержало, с детишками всё хорошо, – ответил мужчина.

– У меня тогда весь мир перед глазами пошатался, сползла на пол по стенки, и закричала во всю мощь своих лёгких. Не знаю, сколько длилась моя истерика, пришла в себя всё там же, только сидячей на стуле, перед глазами медсестра, что-то пыталась до меня донести. Расслышала только слова о детях, она предложила посмотреть на вас, конечно, я согласилась. Петляя коридорами, добрались до детского отделения, медсестра остановилась перед стеклянной стеной, за которой были младенцы. Сама зашла вовнутрь, меня же оставила с наружи. Она подкатила две неонатальных кроватки к стеклянной стене напротив меня. Два маленьких, здоровеньких комочка, мирно посапывали, не зная, что их мама, подарив им жизнь, отправилась на небеса.

Громко всхлипнув, я схватилась за грудь в районе сердца, Саныч подорвался с места, подал стакан воды. Боль потери расползалась по моей душе, тёмными пятнами. Тётя говорили, не останавливаясь, ни обращая на мои слёзы внимание, словно она погрузилась в тот день.

– Медсестра ушла, оставив меня одну, я продолжала смотреть на вас, через пелену слёз. Через какое-то время до моего плеча дотронулись, подпрыгнув от испуга, повернулась в сторону того, кто стоял сзади меня. Этим человеком оказалась женщина преклонного возраста, не большого роста, пухленькая, в медицинском халате, она смотрела на меня с сочувствием.

– Доченька не плачь, значит такова судьбы, – произнесла тогда женщина, – ты кем приходишься деткам, – кивнула мне за спину.

– Тётей, эти малышки, дочки моего старшего брата.

– Когда я отвечала на её вопросы, я даже не подозревала, что она мне предложит. Женщина продолжала меня успокаивать, а уже позже перешла к сути своего подхода ко мне.

– Не только у тебя сегодня горе, – тихо произнесла она, – одна девушка потеряла своего малыша, он родился живым, но прожил считаные минуты. Она очень страдает.

– Зачем вы мне об этом говорите? Мне и так сейчас тяжело, – задала тогда вопрос.

– Я хочу помочь вам обеим.

От последних слов тёти, я напряглась всем телом, поняла, что сейчас узнаю, как и почему нас разлучили.

– Я стала спрашивать, как и зачем ей это нужно? Она начала говорить со мной, как с маленьким ребёнком, и я повелась на её слова. Говорила, что нам будет сложно воспитать двух маленьких крошек, что обычно отцы не занимаются детьми. А в нашем случае, вообще начинаю употреблять алкоголь, в больших количествах. Из таких семей детишек забирают органы опеки.

Лидия Ивановна закрыла лицо руками.

– Я после её слов испугалась, представив картину, как я одна с вами на руках, без работы, пьяный Вадим. А следом вас забираю в детский дом. Она легко уловила испуг на моём лице, и предложила обменять одну из вас на умершую малышку. Убедила меня, что беспокоится, не стоит, никто не узнает про наши действия, а та женщина, у которой погиб малыш уже согласилась на подмену. Она утверждала, что семья богатая и малышка не будет ни в чём нуждаться. И я согласилась, пошла на преступление, разлучила вас. Она предложила мне сомой выбрать одну из вас на обмен. Когда повернулась в вашу сторону, увидела тебя с открытыми глазками, на сердце стала так больно, просто ткнула пальцем в Веронику и убежала на улицу.

Голос тёти стал хриплым, её лицо побледнело. Пальцы рук дрожали, ей было тяжело.

– Примерно через час приехал Вадим, когда увидела его лицо, то подумала, что правильно поступила. Он был, словно живой мертвец, прошёл мимо даже не замелил меня. Покачиваясь, зашёл в отделение, молча выслушал врача. Ему по дороге сообщили о потери жены, а уже в отделении и о потери одного из детей. Похороны прошли, как в тумане, Вадим был сам не свой, я боялась слов той женщины, даже начала ждать, когда он начнёт пить.

Тётя сделала глоток воду, глубоко вздохнула.

– Но ничего из сказанных слов той женщины не произошло. Вадим взял себя в руки через неделю, сам начал ухаживать за тобой, на работе ему дали оплачиваемый отпуск на полгода. Он пылинки с тебя сдувал, а я плакала по ночам, осознав какую ошибку я совершила. Вадим был сильный, он бы без труда воспитал вас обеих, я так и не смогла признаться в содеянном, знала, что со мной будет, если расскажу. После того, как он вышел на работу, я поклялась воспитывать тебя, как родную дочку. Отказывалась от ухаживаний мужчин, считала, что недостойна, строить семью, после такого преступления.

В помещении снова стало тихо, я и тётя молча изливали слёзы, дядя Саша приподнялся с места подошёл к холодильнику, что-то достал из него, набрал воды в два стакана, зачем-то помешал её ложечкой и поставил перед нами, мой нос учуял запах валерьяны. Кивнула ему в знак благодарности и осушила содержимое стакана, то же самое проделала и Лидия Ивановна.

– Тётя скажи мне, почему тогда вы не говорили, что мама была беременная двумя детьми? – задала интересующий меня вопрос.

Женщина громко шмыгнула заложенным от слёз носом, подняла на меня красные глаза.

– Вадим решил не говорить тебе об этом, ни хотел, чтобы ты ещё больше переживала, – утирая слёзы платочком, ответила тётя.

– Но ведь у мамы на могилке, нет никаких упоминаний, что она там не одна, – продолжила задавать вопросы.

– Малышку похоронили на другом ряду, я не смогла рядом с Мелисой положить чужого дитя. Вадим тогда мало, что соображал, а после уже ни стал ничего менять, – опустив голову вниз, проговорила женщина.

Услышав рассказ, вся злость на тётю сразу прошла. Да она совершила этот ужасный поступок, но она была напугана, поверила словам той женщины, поступила не осознано.

– Тётя, – позвала родственницу, – то, что произошло, конечно, ужасно, но я никогда от тебя не отвернусь, ты мой самый родной и близкий человек, – практически прошептала слова, слёзы снова застелили глаза, а горло пережал спазм.

Я не соврала, мои слова были правдой, тётя мой самый дорогой человек. Даже после того, как узнала про сестру. Мы с Вероникой взрослые люди, привыкли жить сами по себе, вряд ли мы станем с ней настолько близки, как могли бы быть. А после того, как она узнает, что я беременна от её мужа, возможно, начнёт меня ненавидеть.

– Аника, – тётя вскочила со своего места и кинулась ко мне, – спасибо моя детка, прости меня, за мою ошибку, – уткнувшись мне в шею, шептала женщина.

Я обняла её в ответ, сильно прижалась к ней.

– Девочки, а может, хватит разводить сырость в доме, такими темпами мне придётся снова делать ремонт, – наигранно возмущённо произнёс Саныч.

Дядя Саша решил развеять обстановку своими шутками. Мы с тётей переглянулись, посмотрели на насупившегося мужчину и засмеялись сквозь слёзы.

– Сан Саныч не утрируй, от количества наших выплаканных слёз, сырость в твоём доме не увеличится, – пожурила мужчину.

В ответ получила неразборчивое фырканье, дядя махнул на нас рукой, приподнялся, снова подошёл к холодильнику, но в этот раз достал огромный торт.

– Ну, что девоньки, по тортику? – произнёс мужчина, поигрывая своими широкими, густыми бровями.

– А давай, – согласилась тётя.

Мы просидели в разговорах до позднего вечера. Возвращается в пыльную квартиру, не было никакого желания, так же, как и ехать за машиной, чтобы отправится на дачу. Решила остаться на ночь в доме у Саныча и тёти, а позже меня уговорили погостить у них хотя бы недельку. Ложилась спать с мыслью о Вероники, нам необходимо встретится и познакомится, как-никак мы сёстры.