— Но, Хельге, мы же с твоей свекровью собирались…

— А свекрови я скажу, что тебя жених позвал.

— Все равно, мне неловко пользоваться ее добротой. И потом, Арвид сейчас с господином бургманом.

— Не переживай, свекровь всегда знает, что делает. Забирай жениха и идите прогуляться, вон они, как раз, во дворе стоят. Видно, никак не дождутся, пока мы тут наговоримся.

— Тогда извинись за меня, и перед матерью тоже. Ладно?

Еще раз погладив рукой подарок (жаль будет, если все-таки придется его продать), я поспешила во двор. Арвид и господин бургман действительно уже стояли там, беседуя о пустяках.

— О, Траутхен! — Обрадовался мне господин бургман. — Неужели наши дамы тебя отпустили?

— Сбежала я, господин фон Хагедорн. — Мне вдруг стало смешно: мне двадцать пять лет, я — старая дева, у меня даже внучатые племянницы уже есть, а я тайком сбегаю из дома, чтобы всего лишь поговорить с собственным женихом. — Отпустите со мной Арвида? Я бы ему письмо от господина барона показала.

— Письмо, говоришь? От самого барона? — В глазах бургмана заплясали смешинки. — Ну, идите, почитайте, что там родственники пишут.

А когда мы, откланявшись, уже направлялись в сторону ворот, нам вслед донеслось нарочито приглушенное: «Шли бы вы к излучине Ауе! Там, в лозняках, читать удобнее будет.» — И раскатистый смех господина бургмана. От его намеков я покраснела, а Арвид подмигнул и сказал.

— Знаешь, Трауте, а давай действительно пойдем к реке. Я же водник, мне у воды посидеть — в удовольствие. Да и почтенные фру, следящие за каждым моим шагом, уже порядком утомили.

— Если мы сейчас, среди дня, пойдем в сторону реки, они тебя утомят еще больше. Будут даже до нужного места сопровождать, чтобы убедиться, что ты — порядочный рыцарь и ничего плохого не затеваешь. — Поддела его я.

— Дорогая моя невеста! — Арвид принял подначку легко. — Ты считаешь, что эти дамы будут чувствовать себя лучше, если мы не пойдем в сторону реки сейчас, а подождем до ночи?

Я попыталась сделать страшные глаза, чтобы приструнить шутника, но получилось еще смешнее. Наверное, так сказывалось напряжение последних дней, когда моя привычная жизнь вдруг перевернулась с ног на голову. Так, перешучиваясь, мы вышли из поселения и пошли в сторону Ауе.

— Ты и правда хотела показать письмо от сестры, или это был просто повод, чтобы вырваться из дома? — спросил меня Арвид, когда случайные прохожие уже не могли слышать наш разговор.

— И то, и другое. — Ответила я. — Только сестра мне ничего не писала. От нее вообще нет никаких вестей с того дня, как приезжала за дочкой.

— Даже так? — В голосе Арвида не было особого удивления. Думаю, он прекрасно знал, что в семьях всякое бывает, к тому же, Арвид и его родные уже успели познакомиться с нашей семьей. А уж что они о нас наслушались, я даже представить себе боюсь.

— Даже так. Я плохо помню, как Анну замуж выдавали. Но потом, когда родня мужа ее из дома выставила, считай, в чем была, ей у нас несладко жилось. Хутор наш ты сам видел: хозяйство небольшое, народу много. Ирмгард завидовала, что Анна замужем побывала, а к ней никто даже не сватался. Агнесс злилась, что на Анну с дочкой уходят деньги, которые надо было бы вложить в хозяйство… У них с братом уже тогда четверо детей было, и всех надо обеспечить.

— Поэтому она предпочла забыть вас, как страшный сон?

— Да, наверное, именно так она нас и вспоминает, если вспоминает. Дочка ее, Гота (это Агата по-нашему), та с племянницей моей переписывается. Не с той, что ты на хуторе видел, а с младшей невесткой господина бургмана. И то, писать она начала после того, как Хельге написала ей, попросила помочь им содержать мать.

— И хорошо помогла?

— Да не знаю даже, как сказать. По меркам нашей околицы, так просто роскошно. Хельге с мужем сразу несколько хороших овец прикупили, а до этого почти год на одну породистую копили. Но тебе, наверное, после королевской службы это покажется мелочью.

— Ну, ладно, сестра на вас обижена, может, и за дело. Но подарки же кто-то прислал? Тоже племянница?

— Муж сестры. Ну, тот, который барон. И письмо прислал тоже он. Пишет, что рад за нас. Зовет заехать, когда в свои земли будем добираться, там, вроде, по дороге. Обещал помочь, если надо будет.

— Добираться, может, и по дороге. — Серьезно сказал Арвид. — Но заехать, не знаю, получится ли. Мы и так опаздываем, боюсь, в осеннюю распутицу угодить можем. Так что лишний крюк делать не станем. А помочь — это хорошо. Кто знает, что и когда может понадобиться.

— Вот и я так подумала. Якоб тоже, хоть и ругался сперва, что Хельге по родне побиралась, как он сказал, а от лишних денег не отказался. Теперь, если по весне все пойдет хорошо, к осени уже шерсть с нового стада стричь будут.

Арвид, — Задала я вопрос, который давно меня волновал, но только сейчас пришелся к слову. — А как нам быть со скотиной? С собой, понятно, не погоним. А там, ты знаешь, есть хоть что-то?

— Не знаю, приедем — посмотрим. По осени на мясо бычка или два купим, мясо закоптим. Кабанчиков в своих лесах добудем, птицу там. В стойло я бы на зиму ничего ставить не стал. Скотину-то по осени купить легко, а сена где взять? Селяне там если и есть, то на продажу вряд ли запасали, только для себя. А забирать у них по праву господина… Ну не дурак же я, своими руками свое же хозяйство рушить. А ты что бы хотела из скотины завести?

— Да все, что можно. — Пожала плечами я. — Слышала, что с коров хорошо жить можно, если на продажу. Но у нас как-то все больше овцы, корову не со всякого луга прокормишь, так что и коровы не у всех.

— Там луга хорошие должны быть. И леса. — Мечтательно глядя вдаль сказал Арвид. — Низинка, река рядом. Потому и водников туда король отправляет.

— А ты там был? — С любопытством спросила я, радуясь, что разговор сам выходит в нужное мне русло.

— Не был, но королевские бумаги читал. И людей порасспросили, сослуживцев, кто из тех краев. А что?

— Да так. Ничего. Я просто не знаю, есть ли там бург, или хоть дом. Как давно он пустует и можно ли там жить? Велико ли поместье, и как вообще получилось, что на кусок земли не нашлось у короля хозяина поближе?

— Ого, сколько вопросов! — Арвид снова поразил меня тем, как быстро он умел переходить от серьезного разговора к шутке и наоборот. — Знаешь, фройляйн невеста, давай присядем где-нибудь, а потом уже обо всем поговорим.

Так беседуя о делах и хозяйстве, мы дошли до берега Ауе и по тропинке вышли на мое любимое место. Я вспомнила, как совсем недавно разговаривала здесь с Айко, и неожиданно для самой себя попросила.

— Арвид, а давай мы с собой Айко возьмем! Помнишь, племянник мой младший, шустрый такой мальчишка. Ему в учение пора, а денег отправлять его в город нет. А ты, если возьмешь его оруженосцем, то гораздо лучше обучишь, чем Виллем. Может, пристроится где-нибудь потом, на королевской службе. А тут будет всю жизнь мыкаться, как мы. Хайко, тому хоть наследство светит…

— Мальчишку помню. — Арвид снова посерьезнел. — Хороший парнишка, мне нравится. Но надо подумать, сейчас его брать, или пусть через год-другой к нам перебирается. Мне не жалко, Трауте, но я тоже пока не знаю, сколько крестьян осталось на наших землях, кого соседи сманили, кто к вендам подался. Не знаю, какой там был урожай и что нам достанется в качестве господской доли. А чем больше человек нам предстоит в зиму кормить, тем тяжелее зима будет.

Я уже пообещал отцу, что заберу с собой Яна. У нас, конечно, хозяйство богатое, не в пример вашему, но там еще два брата подрастают, и два племянника — сыновья Дирка. Рано или поздно, но всем им там станет тесно. Разница в том, что отец Яна полностью одел и обул, да и сам Ян уже два года оруженосцем при отце служит. В следующий раз пойдет на службу со мной, там его король кормить будет. И меня отец на свое поместье не голого снаряжает: телеги, припасы. А Айко твоего, как я понимаю, надо не только прокормить, но и одеть, и вооружить. Коня-то хоть твой брат даст?

— Не знаю, надо с ним говорить. Вообще-то, кони у них есть, даже несколько. Двое Виллема, Хайко, отцовский еще — он хорошей породы, хотя и немолодой уже, и двухлетка от него подрастает.

— Ну, что твой брат отдаст двухлетку от хорошего жеребца, я не верю. — Хмыкнул Арвид. — Так что если твоему Айко и светит что-то, так это старый дедов коняга. Может, еще два три года поездит на нем, если Виллем отдаст.

— Мне там барон отрез шелка на платье прислал. Его, наверное, дорого продать можно. — Предложила я, не зная, как еще убедить жениха. Мне, как, наверное, и большинству наших поселенцев, семейство фон Роггенкамп казалось воплощением мечты. Наглядным примером того, чего может достичь рыцарь на королевской службе, если он храбр и неглуп.

— Трауте, прекрати. — Поморщился недовольно Арвид. — Если ты так хочешь, возьмем твоего Айко. Только не позорь меня перед людьми. Не хватало еще, чтоб моя жена еще до свадьбы начинала приданое распродавать.

В этот момент мне было все равно, что согласие высказано таким ворчливым тоном. Разве важно, как Арвид это сказал, если гораздо важнее то, что он согласился сделать? Не помня себя от радости, я бросилась ему на шею, целуя в колючую щеку. Арвид, не растерявшись, подхватил меня за талию и, приподняв, закружил по полянке. Потом опустил на землю и, прижав к себе, крепко поцеловал. Я замерла в его объятиях, прислушиваясь к ощущениям.

Все было так и, одновременно, не так, как описывали когда-то замужние ровесницы. Когда-то, в те далекие времена, когда я еще тоже считалась не старой девой, а девицей на выданье. Его губы целовали меня, не спрашивая, словно брали свое. И, в то же время, это не было грубо, наоборот, от его нежности захватывало дух. От Арвида пахло тимьяном, мятой и еще какими-то травками. Видно то «кое что», которое они с господином бургманом обсуждали, было очередной настойкой по рецепту фрау фон Хагедорн. Чуть кололась коротко остриженная бородка. Горячей кожей пахло от одежды…