Это была последняя ночь с Марко. Всласть насладившись телом своего друга, Марта прошептала:

- Я уйду с вами.

Марко крепко поцеловал ее и ничего не ответил.

- Почему ты молчишь? - спросила Марта.

- Ты говорила с Мариулой? - ответил он вопросом на вопрос.

- О чем? - Марта действительно не понимала, что Марко имеет в виду. Что, Мариула должна решать, можно ли ей идти с табором? Но это смешно.

Они вышли к костру, цыган Лойко налил им две кружки вина.

- Я пойду с вами, - сказала Марта, глядя в глаза Мариуле, сидящей напротив.

Цыгане ответили молчанием. Не так представляла она себе их реакцию.

- Ты помнишь наш первый разговор, королева? - спросила старая цыганка. - Помнишь, что обещала мне? Это твоя судьба. А судьбу мы не выбираем. Судьба выбирает нас.

В ту ночь не пели громких песен. Цыгане затянули какую-то заунывную мелодию. Когда Марко встал, чтобы проводить Марту, она отрицательно покачала головой, обняла его, поцеловала, повернулась спиной к костру и быстро пошла на хутор. В горле стоял комок, а по щекам катились слезы.

Она не вставала с постели два дня. Лайма, ее муж и их дети ухаживали за ней, принося ей в постель молоко и мед. На третий день она выздоровела и приступила к своим обязанностям служанки. Когда ходила за водой на Даугаву, увидела то, что осталось от табора, - кострища, подковы лошадей, кости от рыбы и кур, бусинки, гребешок и красную цветную ленточку молодой цыганки. Марта взяла ее себе на память. Табор ушел на юг.

Пастор Глюк получил приход в Мариенбурге, и с хутора на Даугаве они переехали в этот городок. Теперь ничто не напоминало ей о Марко и первой романтической любви. Жизнь в городе была значительно интересней, скучать не приходилось. У пастора целыми днями гостили его ученики - интересные молодые люди, но, на взгляд Марты, излишне поглощенные религией. Бывали и другие, светские друзья. Молодой литовский дворянин Тизенгаузен, когда она прислуживала ему за столом, сказал пастору, не отводя глаз от девушки:

- Дорогой друг, откуда у тебя такая чудесная блондинка? В нее можно влюбиться с первого взгляда!

- Это Мартхен, - ответил пастор, - она у нас почти с детства прислуживает. Она осиротела, и мы взяли ее.

Тизенгаузен во время всего обеда не отводил глаз от девушки, а когда она подавала ему десерт и он был достаточно разгорячен портвейном, его рука погладила ее колено. Марта в ответ прижалась ногой к его ладони и с улыбкой посмотрела на него. А вечером, когда прислуживала в отведенной для него комнате, готовя постель дорогому гостю, почувствовала на своих плечах его теплые руки. Они повесили на ее шею бусы из янтаря. Через несколько минут после горячих поцелуев Марта лежала в объятиях Тизенгаузена в постели, которую только что сама ему приготовила.

Утром за завтраком Тизенгаузен говорил с пастором об архитектуре Мариенбурга, о приходе Глюка, о том, какой имеет доход. Встретившись глазами с Мартой, он отвел взгляд. Даже когда садился на коня, с ней не попрощался. Как еще можно обойтись со служанкой? - с грустью подумала девушка, перебирая янтарные бусы. Потом вдруг вспомнила Мариулу, как та называла ее королевой, и ей стало очень весело. Разве плохо ей живется? У нее не тяжелая работа, она нравится красивым молодым богатым мужчинам, они дарят ей подарки. Может быть, это и имела в виду старая цыганка, когда называла ее королевой? Нет, там было что-то другое, более конкретное. Но что? Впрочем, зачем об этом думать? Время само все расставит на свои места.

И Марта продолжала жить весело в доме очень серьезного человека пастора Глюка. Она ухаживала за его симпатичными гостями, оказывая им "особые" знаки внимания, если они того, конечно, хотели. В школе сладострастия, в которой первым ее учителем был цыган Марко, она достигла таких успехов, что многие знатные господа по-настоящему влюблялись в нее. И только разница в положении заставляла их отступиться.

Это, конечно, не могло укрыться от глаз пастора и его жены. И они решили, что пора выдать замуж молодую служанку. Что разврат ее ни до чего хорошего не доведет. И как раз такая возможность представилась. У Глюка гостил его дальний родственник шведский драгун Карл Крузе, с которым Марта за время пребывания его у пастора успела провести не одну ночь. Уже в первый день его появления Глюк представил ее как свою племянницу, а вовсе не служанку.

Свадьбу сыграли через месяц. Но медового месяца не получилось. Накануне шведской войны Карла отправили с полком в Ригу, что и спасло молодого драгуна от смерти. Своего первого мужа Карла Крузе после этого Марта не видела почти всю жизнь.

Стоял июль 1702 года. Генерал Шереметев, которому было поручено занять Лифляндию, осадил Мариенбург. После нескольких недель мужественной обороны город был доведен до крайности, и комендант решил взорвать крепость и погибнуть вместе с ней. Он позвал к себе нескольких жителей, сообщил им по секрету о своем решении и предложил как можно скорее покинуть крепость, если они не хотят разделить участи его и его отряда. В числе предупрежденных лиц был и местный лютеранский пастор Глюк. На семейном совете, на котором присутствовала и Марта, было решено покидать город безо всякого скарба, взять только деньги, драгоценности, которых в семье пастора было немного, и славянскую Библию - все-таки надо будет преодолевать русский аванпост. Может быть, Библия на церковно-славянском языке послужит пропуском?

- И ты, Марта, на тебя тоже надеемся, ты все же почти русская, может быть, это их смягчит, - вздохнул пастор. - Дай Бог, поможет и то, что я говорю на русском без акцента. Будем уповать на Господа!

Пастор был прав. Когда на аванпосте смотрели его вещи, Библия на церковно-славянском языке сыграла положительную роль. Глюк говорил с русским офицером по-русски и сказал, что может послужить переводчиком. Офицер был с ним очень вежлив. Посовещавшись с начальством, он направил Глюка в Москву, предоставив транспорт ему и его семье.

Пастор не ожидал такого благорасположения со стороны русских войск. Он не знал его истинную причину. Причиной тому была, конечно, не его русская речь и не славянская Библия, а его служанка Марта. Пока Глюк с семьей подвергался осмотру и допросу со стороны представителей российской армии, она долго и мило беседовала с самим комендантом. И говорили они не о пасторе и не о войне, а исключительно о ее женских достоинствах. Дамский угодник капитан Воронцов по достоинству оценил прелести Марты, и они деловито обсуждали подробности их вечернего свидания, а также меню ужина. Пока пастор и его жена отвечали на дежурные вопросы помощника коменданта, Воронцов и Марта решили, что она останется в полку и будет руководить прачками и посудомойками за вполне приличное жалованье.

Она попрощалась с пастором и его семьей и осталась с капитаном Воронцовым. Приключения начинаются, подумала весело Марта Скавронская, счастливая оттого, что избавилась наконец от гнетущей роли служанки в скучном доме. Не случайно самые яркие ее воспоминания - это цыганский табор. Куда еще закинет ее судьба? И опять она вспомнила Мариулу.

С Воронцовым оказалось все далеко не так романтично, как могло представиться на первый взгляд. После тяжелой работы на полковой кухне и стирки белья - прачек в полку не оказалось, так что командовать было некем, - нужно было ласкать вдрызг пьяного капитана Воронцова. Иногда, когда он напивался до поросячьего визга, он бил ее. Один раз Марта не выдержала и дала ему сдачи - после его жесткой пощечины закатила ему такую оплеуху, что он вскрикнул, долго изумленно смотрел на нее, а потом повалился на кровать и проспал до утра. Утром, как обычно, ничего не помнил.

На всех попойках Воронцова с подчиненными ему офицерами Марта присутствовала, причем не как служанка, а как хозяйка. Все понимали, что она любовница капитана, и втайне ему завидовали. А когда по случаю очередной победы на ужине присутствовал главнокомандующий полковник Епанчин и Воронцов напился так, что его унес спать денщик, полковник пригласил ее к себе во флигель.

С тех пор она стала жить у полковника. "Что ж, я иду на повышение, смеялась про себя бывшая служанка. - Так, чего доброго, и правда дойду до императрицы".

А до императрицы ей оставалось не так уж и долго.

У полковника гостил сам Александр Данилович Меншиков, ближайший друг государя. Увидев незнакомую красавицу блондинку, он спросил полковника:

- Что за девица?

- Моя прачка, - не моргнув, ответил Епанчин.

"Вот сволочь, - подумала Марта, - оказывается, я ему прачка, и только".

- Слушай, Михаил, отдай ее мне, мне как раз некому стирать рубашки, заявил Меншиков.

Понятно, что его слова полагалось воспринимать не как просьбу, а как приказ. В этот же вечер Марта поехала с Меншиковым в Москву. В столице он поселил ее в тереме, где она жила с другими пятью девушками примерно такого же, как она, возраста и действительно занималась стиркой.

Но не только работу прачки выполняла она в тереме Меншикова. Примерно раз в неделю за ней приходили и отводили ее в покои Александра Даниловича.

Однажды вызвал ее с другой девушкой, Натальей, заставил раздеться обеих, лечь с ним в кровать и ублажал то одну, то другую. Почти всегда при этом был пьян и то и дело прикладывался к стакану с водкой, который не успевали наполнять слуги. Заставлял пить и ее, и Наталью, и всех девушек, которые делили с ним ложе.

Такие "игры" с Александром Даниловичем Меншиковым проходили не каждый день. В остальное время Марта занималась прямыми своими обязанностями стирала ему белье, мыла полы, окна, одним словом, совмещала работу прачки и уборщицы. Работа не была ей в тягость - ничего нового в ней для Марты не было, а веселый нрав ее барина и благосклонное к ней расположение делали тяжелую физическую работу не такой трудной. Да и компания у Марты была хорошая. Она дружила со всеми девушками, которые жили в тереме, они делились друг с другом всем, что у них было, - и деньгами, и вещами, и девичьими тайнами.