– А я и не думала судить, что вы! Я просто люблю Антона, Инна Борисовна… И он любит меня. И мы ничего не можем с этим сделать. Просто сейчас нам всем потерпеть надо, хотя бы первое время, принять все как-то… Привыкнуть…

– Варя… Что ты несешь, а? Ты сама слышишь, что ты говоришь? Ведь ты меня сейчас убиваешь, Варя… Я умоляю тебя, Варенька, хоть ты одумайся, ты же всегда такой рассудительной была… Пожалуйста, Варя…

Она снова поползла вниз, пытаясь встать на колени, и Варя снова едва-едва подняла ее на ноги.

Инна Борисовна поднялась, но будто окаменела. Постояла так несколько секунд, потом с силой оттолкнула ее руки, полоснула по лицу отчаянно слезным и злым взглядом. Потом развернулась и быстро вышла за дверь, бросив через плечо:

– Не будет тебе счастья с моим сыном, не жди… Кто благодарности не знает, того и счастье стороной обходит, запомни. А ты ведь мне как дочь была… Столько я в тебя души вложила… Не будет тебе счастья, не жди.

Сказала и пошла по двору к калитке, с трудом переставляя ноги.

Теперь Варя стояла в дверном проеме, будто окаменевшая, смотрела ей вслед. И даже вздохнуть не могла – в груди было так больно, будто слова то ли злого предсказания, то ли прямого проклятия перекрыли дыхательные пути колючей проволокой. И где-то на краешке подсознания мелькнула горькая мысль – а ведь так и будет, скорее всего… Не будет им счастья… Потому что народную мудрость про свое счастье на чужом несчастье никакой любовью не перешибешь – даже самой сильной и всепобеждающей… Да и разве может идти речь о каких-то победах? Победа – это когда враги сломлены и уничтожены. А здесь – кто враги? Беременная Света? Инна Борисовна? Или Сергей Семенович, который когда-то побежал за ней из вокзального тепла? Кто, кто враги-то?

Инна Борисовна давно ушла, а она все стояла, смотрела ей вслед. Внутри по-прежнему было холодно, страшно и больно, и хотелось увидеть Антона. Заглянуть ему в глаза, чтобы набраться смелости. Чтобы увидеть в них ответ – на что еще нужно пойти, чтобы… Чтобы жить и любить… И убедить себя, что имеешь на это право. Как бы там ни было, а имеешь.

Да, надо идти на пристань. Надо решиться. Надо поставить точку, а потом – пусть будет, как будет… Да и время уже поджимает!

На улице было ветрено, идти было трудно. Надо держать за руку Ясю, другой рукой удерживать за ручку чемодан в равновесии – он все время норовил опрокинуться на грунтовой дороге. Но эта трудность, как ни странно, отвлекла ее от страха принятия последнего решения, да и трудность ли это была? Так, маленькое неудобство.

Когда добрели до спуска на пристань, Варя наклонилась, чтобы убрать ручку чемодана – везти его с горки было совсем неудобно, лучше на себе протащить. А когда распрямилась, увидела стоящую рядом Машу… Та смотрела на нее с удивлением и жадным любопытством, и это любопытство обязательно должно было прорваться вопросами.

Нет, ну почему именно Маша должна была ей встретиться? Что это, насмешка судьбы? Или ее напоминание о том, что скоро должно случиться? Ведь именно Маша ждала столько лет, чтобы увидеть свою соперницу, убегающую от Ивана!

Ну что ж, пусть будет насмешка. Или предупреждение. Она только счастлива будет, если Иван не станет по ней горевать. По крайней мере, на душе спокойнее будет…

Или не будет? Или она сейчас кокетничает сама с собой? Хотя… До кокетства ли ей, когда все силы ушли на то, чтобы перешагнуть черту… А до черты осталось совсем немного – дойти до причала, купить билет и сесть на «Ракету».

– О… А ты куда? – задала свой вопрос Маша. – И с чемоданом… Уезжаешь, что ли?

Варя сухо кивнула, не глядя на нее. Зачем, мол, спрашивать, сама не видишь, что ли…

Хотела было пройти дальше, но Маша продолжила довольно приветливо:

– Ой, а это ж твоя дочка? Хорошенькая какая… На тебя похожа, да. Надо же как, очень на тебя похожа, от Ивана ничего не взяла…

Варя тихо удивилась, услышав это заявление – да разве Яся на нее похожа? Вовсе нет… Как говорила про внучку Анастасия Митрофановна – чисто в нашу породу пошла, все забрала, до капельки. Да и на первый взгляд видно, она никогда и не спорила… Наоборот, всегда только улыбалась да соглашалась – и правда, мол, ваша порода, моего и нет ничего…

Хотя у Маши своя правда, наверное. Хочется ей не видеть в Ясе Ивана – пусть не видит. Может, она так свою старую душевную боль тешит, ей виднее. Пусть…

– А я маму провожала, только что на «Ракету» посадила! – не дав ей опомниться, снова заговорила Маша. – Ей в Реченск надо, в больницу, на обследование. Хотела с ней вместе поехать, да с работы не отпустили. А тебе тоже в Реченск надо, да? На вокзал, что ли? Наверное, далеко собралась, если с чемоданом…

– Извини, Маш, я тороплюсь. Боюсь на «Ракету» опоздать, – снова сухо произнесла Варя, подхватывая чемодан.

– Да успеешь еще! Не на одной «Ракете», так на другой уедешь!

– На какой другой? Другая только после обеда…

– Так сегодня же суббота! Сегодня же две «Ракеты» утром отходят! Одна через десять минут отправляется, а другая через полчаса. Слушай, а это правда, что про тебя говорят, Варь? То есть… Про тебя и про сына Инны Борисовны? Правда?

Ну вот, главный вопрос и задан. И смотрит Маша так, будто вся ее дальнейшая жизнь зависит от Вариного ответа. Даже немного вперед подалась, будто приготовилась ловить каждое слово. Неужели и впрямь решила, что соперница начнет откровенничать да выкладывать всю подноготную про себя и про сына Инны Борисовны? Или так хочется ей услышать именно то, что уставшая ждать душа требует?

– А почему все-таки две «Ракеты», я не поняла? – ответила вопросом на вопрос Варя, пытаясь придать голосу крайнюю озабоченность только этим вопросом. – Они обе идут до Реченска? Ты уверена, Маш?

– Да, точно до Реченска… – разочарованно протянула Маша, поняв, что никаких откровений не услышит. – Только которая через полчаса, она долго тащится, со всеми остановками, а которая через десять минут, она скоростная, без остановок идет, прямиком до Реченска. И только по субботам…

– То есть… Скоростная в Черемухове не остановится?

– Нет, говорю же… А тебе что, в Черемухово надо, что ли? Тогда садись на ту, которая через полчаса…

Варя задумчиво кивнула, будто соображая, надо ли ей в Черемухово. И вообще, странное состояние ею вдруг овладело, будто эта задумчивость окутала ее вязким туманом. Даже все звуки извне куда-то пропали, и Машин голос не стал слышен, хотя она и говорит что-то, и даже машет руками в сторону причала.

Но ведь все равно надо идти, даже через это странное состояние… Садиться на одну из «Ракет»… Хотя – почему на одну из?.. Ей ведь на ту, которая в Черемухове делает остановку… А если на ту, которая через десять минут, то она проедет мимо Черемухово…

А можно и вообще ни на одну не садиться, можно вернуться домой… Хотя нет, домой уже нельзя. Уже все сказано, все отрезано. Обратной дороги нет.

– Извини, Маш, я пойду… – произнесла она с трудом, беря Ясю за руку и подхватывая чемодан. – Я пойду, мне надо успеть…

– Погоди! Погоди, Варь… – вдруг остановила ее Маша и даже наперерез встала, не давая пройти. – Еще одну минуту, Варь… Я только спросить тебя хочу… Вот скажи мне честно – зачем тебе все это надо было, а?

– Что надо, Маш?

– Ну… Зачем тебе Иван был нужен, если ты не любила его, скажи? Столько лет жизни у меня отняла… Я ведь ждала его, Маш. Я знала, что ты когда-нибудь сбежишь, знала. Потому и ждала. И теперь-то уж ни за что тебе его обратно не отдам… Надоедать ему буду, унижаться буду, себя предлагать… Я вчера и к тете Насте уже ходила, к его матери. И ей то же самое сказала. А она, знаешь, заплакала… Горько так плакала, у меня чуть сердце не разорвалось… А у тебя-то сердце есть, а, Варь? Чего ж ты так с добрыми людьми поступаешь? Ну зачем тебе все это нужно было, скажи? Ведь ясно было, чем все это закончится!

Варя молча смотрела на Машу, будто не слышала, о чем она говорит. Надо было ответить ей как-то, но что тут можно ответить? Забирай, мол, Ивана да будь с ним счастлива? Это уж совсем глупо звучит…

Маша, будто услышав ее мысли, снова повторила внятно и твердо:

– Ивана я тебе больше не отдам, и не думай сюда возвращаться. К пустому месту приедешь, поняла?

– Я поняла тебя, Маш. Дай мне пройти, мне успеть надо… Обязательно успеть…

Сказала – и снова будто провалилась в состояние тихого удивления – почему успеть? Куда успеть? Если на ту «Ракету», что тащится с остановками, так она только через полчаса отходит… А если без остановок… Тогда и впрямь надо успеть… Но почему без остановок-то? Ей же в Черемухово надо… Там на пристани Антон ждет…

Маша отступила молча, давая ей дорогу. Варя пошла, не оглядываясь и крепко держа Ясю за руку.

– Мам, а почему тетя на тебя ругалась? – вдруг спросила Яся, дернув ее за руку.

– Она не ругалась, доченька. Она просто так разговаривает.

– А почему она про нашего папу так говорила? Я совсем не поняла, что она говорила, мамочка…

– Идем, Яся, идем. Нам торопиться надо… Я потом тебе все объясню…

У кассы никого не было, и она встала у окошка, держа наготове деньги. Кассирша смотрела на нее в ожидании. Потом не выдержала, подтолкнула вопросом:

– Ну? Будете билет брать, не будете? Если вам до Реченска надо, так поторопитесь, «Ракета» уйдет через пять минут! А если в другое место…

– А мне до Реченска! На ту, что без остановок! – вдруг твердо произнесла Варя, сама от себя не ожидая. – Один взрослый билет, один детский!

– Только бегом бегите, вдруг не успеете, – торопливо отсчитала ей сдачу кассирша. – Чтобы потом не пришлось билеты менять…

– Да я успею! Должна успеть…

Через пять минут «Ракета» медленно отчалила от пристани, и Варя оглянулась назад с тоской…

Господи, да что же она наделала? Почему решила так – в последний момент? Будто что-то заставило ее так решить… Может, остатки здравого смысла? Или совесть, к которой так тщетно взывала Инна Борисовна? А может, ее предсказание, похожее на проклятие, – все равно ты с моим сыном счастлива не будешь?