— Да. Я жду.

— Джиллиан? Вот это сюрприз. Как дела, дорогая?

— Отлично, Ангус. Просто замечательно. Очень рада тебя слышать, по-моему, мы не виделись сто лет. Как жизнь? И журнал, разумеется?

— Лучше не бывает, дорогая. Ты вернулась насовсем? Или просто приложиться к животворным истокам, чтобы прийти в себя после Сан-Франциско?

— Пока не знаю. — При этих словах у меня в который раз сжалось сердце — от тоски по Сан-Франциско.

— Джиллиан, дорогая, я опаздываю на встречу. Почему бы тебе не заскочить как-нибудь? Как насчет пообедать сего… нет, зав… в четверг? Обед в четверг. Вот тогда и поговорим.

— Хорошо, в четверг. Это было бы отлично. Рада была пообщаться, Ангус, увидимся! И до четверга не загоняй себя в гроб работой. Мне не терпится узнать все новости.

— Хорошо, дорогая. В четверг. В час дня. «У Анри»? Прекрасно, тогда и увидимся. Хорошо, что ты вернулась.

Вранье. Местный речевой оборот.

«„У Анри“… совсем как в старые времена, когда нам было, что „обсуждать“. Добрый день, мистер Олдридж… Сюда, мистер Олдридж… сухого мартини, мистер Олдридж?.. Из представительских расходов, мистер Олдридж!.. Какая пошлость, мистер Олдридж».

Но мне нужна была работа, и Ангус всегда мне нравился именно таким, какой есть. Но почему я вдруг заговорила по-нью-йоркски? Где Крис? Где Сан-Франциско? Новая я? Или хотя бы старая… Куда, черт возьми, я подевалась? Я была так околдована, вернувшись в Нью-Йорк, что мне показалось, будто у меня развивается шизофрения. Словно стала другим человеком, едва ступила на землю с трапа самолета.

В четверг я выясню у Ангуса насчет работы. Наверное, это легче всего сделать за обедом. Или труднее? Посмотрим. В любом случае следует попытаться. Ему только и нужно, что сказать «нет». И это будет для меня точкой старта.

Что дальше? Кому звонить? Подождать, пока не увижусь с Ангусом, или звонить сразу всем? Пожалуй, еще один звонок. Джон Темплтон. Редактор менее изысканного, не столь остроумного и более приземленного журнала для женщин «Вуманс лайф». Меньше глянца, зато больше конкретики и разнообразия тем. Журнал рассказывал, чем кормить ребенка после того, как ему удалили гланды; как налепить цветную пленку на стену в ванной; какой диеты придерживаться, если от вас уходит мужчина; как «своими руками» сшить юбку из остатков занавески. Подобно своему журналу, Джон Темплтон не был любителем зря морочить голову. «Либо да, либо нет, работай или уходи» — такая вот личность, все по делу, даже оторопь берет. Но мы с ним несколько раз встречались и нравились друг другу. Вероятно, он меня вспомнит. И до того, как устроиться в «Декор», я порой получала от него разовую работу. Итак, я позвонила.

Снова жужжание коммутатора, щелчки, быстрая дробь и затем сдавленный вздох.

— Мистера Темплтона, пожалуйста.

Офис мистера Темплтона отозвался воркующим, внушающим робость, самоуверенным юным голоском. Секретарша! Которая верила — то есть была уверена — что она хотя и не лучше и не умнее самого мистера Темплтона, но по-своему всесильна. Секретарши неизменно пугали меня. Это вечное «объясните, в чем дело», поскольку, разумеется, они могут разобраться с вашей проблемой не хуже босса. Вот только если бы вы желали поговорить с ними, а не с боссом, то так бы сразу и сказали, но это соображение не приходит им в голову.

— Мистера Темплтона, пожалуйста. Это Джиллиан Форрестер.

— Сожалею, мисс Форрестер. Мистер Темплтон сейчас на совещании… нет, боюсь, сегодня он очень занят, а завтра уезжает в Чикаго на целый день. Вероятно, и я могла бы вам чем-нибудь помочь?

— Нет. Знаете, я хотела все же поговорить с мистером Темплтоном. Дело в том, что… я только что вернулась из Калифорнии, а раньше иногда брала работу в «Вуманс лайф» и… — Черт. Почему все секретарши такие?

— Может, вам следует поговорить с управляющим по кадрам? — Лед в голосе и умеренная доза снисходительности. Типа, «у меня-то есть работа. А у тебя?»

— Нет. Мне действительно нужно встретиться с мистером Темплтоном.

Вот сейчас будет спектакль. Девица начнет заливать, что не может это организовать, поскольку у него якобы весьма плотное расписание на всю неделю, а на следующей неделе они подписывают номер, и номер идет в печать, а потом босс уезжает в Детройт, где пробудет всю неделю… Представление начинается!

— Очень хорошо, мисс Форрестер. Как насчет пятницы в девять пятнадцать? Боюсь, это единственное окно у его расписании… Мисс Форрестер? Мисс Форрестер?

— Значит, в девять пятнадцать? Спасибо. Я хотела уточнить… в эту пятницу? Нет-нет, это просто прекрасно… номер, по которому мне можно перезвонить? Да, разумеется. Отель «Ридженси», номер двадцать семь ноль девять… то есть шесть… нет. Простите, все-таки двадцать семь ноль девять. Точно так. Мне отлично подойдет. До встречи в пятницу. — Ну и ну. Разрази меня гром!

Итак, начало положено. И если ничего не выгорит ни с «Декором», ни с «Вуманс лайф», я могу позвонить в другие места. По крайней мере, маятник я качнула.

— Сэм! Как насчет прогулки в зоопарк?

Мы с дочерью вышли на Парк-авеню и направились на запад, к Центральному парку. Она два раза прокатилась на пони, пока я любовалась панорамой города — потрясающее зрелище. Пятая авеню простиралась в оба конца насколько хватало глаз, и я представляла всех этих счастливцев, что обитали в роскошных пентхаусах по левую от меня сторону, и акул бизнеса, заключающих миллионные сделки в офисах справа. Небоскреб «Дженерал моторс» взлетал в небеса, и по сравнению с ним другие здания казались карликами. Я как будто увидела город заново и теперь поразилась — какой он огромный!

— Сэм! Давай устроим особенный обед?

— Я пока не голодная.

— Ну, дорогая, не капризничай. Ты же хочешь еще посмотреть зверюшек?

Но дочь лишь покачала головой, и я нагнулась, чтобы ее поцеловать. Она все еще отчаянно цеплялась за тот мир, который мы только что покинули. О котором я изо всех сил старалась не думать. Крис…

— Пошли, Сэм.

— Куда мы идем? — В ней проснулся интерес.

— Через дорогу. Сейчас увидишь. Вон там. — Я указала рукой. — Это «Плаза».

Мы остановились, чтобы полюбоваться лошадьми и нарядными каретами, а потом по ступенькам поднялись туда, где начиналась волшебная сказка отеля «Плаза». Отель сам по себе был целым городом внутри города, отмеченный той же непринужденной элегантностью, что и океанский лайнер, самодостаточный и выставляющий напоказ свое богатство. Ковры под нашими ногами были толстыми, как матрасы, над головами колыхались листья-веера многочисленных пальм, и толпы людей с решительным видом сновали туда-сюда. Кто-то жил в этом отеле, другие просто пришли на обед. Мне нравилась эта деловая суета. Это был Нью-Йорк.

— Кто это?

Сэм остановилась под огромным портретом маленькой девочки с пухлыми румяными щечками, которая позировала рядом с мопсом, и на ней были сползающие гольфы и синяя юбка в складку. Судя по ее лицу, та еще проказница. Одного взгляда на эту девочку было достаточно, чтобы догадаться — ее родители развелись, и она живет с няней. Мисс Парк-авеню собственной персоной. Картина напоминала карикатуру, но я знала, кого тут хотели изобразить.

— Это Элоиза. Маленькая девочка из сказки. Говорят, она здесь жила вместе с няней, собакой и черепахой.

— А где была ее мама?

— Не знаю. Наверное, уехала в путешествие.

— Она была настоящая? — Сэм сделала огромные глаза. Ей понравилась девочка на картине, которая нависала над ней.

— Нет, ее придумали. — Я заметила табличку под картиной: «Посмотрите комнату Элоизы. Спросить у лифтера». — Эй, хочешь, покажу еще кое-что?

— Что?

— Сюрприз. Идем.

Мы легко нашли лифты, и я в туманных выражениях попросила лифтера отвезти нас туда, куда нужно, и мы плавно поехали на этаж, где находилась цель нашего визита. В лифте было полно разряженных дам и упитанных мужчин, а за спиной я слышала испанскую и французскую речь и еще один язык, похожий на шведский.

— Сюда, юная леди. Вторая дверь направо.

Я поблагодарила лифтера, и он подмигнул. И вот я осторожно распахнула дверь… Комната Элоизы была словно воплощенная мечта маленькой девочки, и я улыбнулась, когда услышала восторженные возгласы дочери.

— Сэм, это комната Элоизы.

— Ой, как здорово!

Это была настоящая витрина, розовый ситец и тюль, любые игрушки, какие только можно представить, и все в таком восхитительном беспорядке, который любой ребенок мечтает устроить в своей комнате, да так, чтобы не отругали взрослые. Высокая сухопарая женщина, говорившая с английским акцентом, играла роль «няни». Она с серьезным видом устроила для Сэм экскурсию по этому святилищу. Да, наш визит удался.

— Мы придем сюда еще? — Дочь с трудом возвращалась к действительности.

— Обязательно. А теперь, как насчет обеда?

Сэм кивнула, еще под впечатлением от увиденного, и мы важно прошествовали в Пальмовый дворик, где под деревьями звучали рояль и скрипки, а дамы расселись за столиками, покрытыми розовыми льняными скатертями. Здесь еще сохранилась атмосфера викторианской утонченности, как в моем детстве, когда бабушка иногда приводила меня сюда выпить чаю.

Сэм съела гамбургер и выпила огромный стакан клубничной содовой, пока я сражалась с шестидолларовой порцией шпината. А вскоре мы отправились в свой отель, вполне довольные проведенным временем.

По дороге мы зашли посмотреть школу для Сэм, и, удовлетворенная тем, что там увидела, я записала дочь в группу, чтобы начать обучение завтра утром.

Оказавшись в номере, я поразилась тому, как много успела за день. В Нью-Йорке в каждую минуту происходит столько событий, что за полдня успеваешь провернуть дел на неделю вперед. Я договорилась о двух встречах по поводу работы, записала Сэм в школу, пообедала в «Плазе» и позаботилась о том, чтобы развлечь свою девочку. Совсем неплохо.