Даниэла Стил - Выбирая судьбу

Кто-то тряс меня, и я, открыв глаза, с недоумением уставилась на Тома Барди. Я совершенно забыла, где нахожусь.

— Хотите кофе?

— Да. Который час?

— Половина девятого. Вы долго проспали. Я и сам вырубился.

Да, спала я долго. Том вернулся с двумя стаканчиками кофе. Мы выпили кофе и немного поговорили. Днем зал не выглядел таким уж мрачным, ведь в окна проникал солнечный свет.

Вскоре прибыли миссис Мэтьюс вместе с Джейн и Доном. Аккуратные, строгие. Миссис Мэтьюс в новом черном наряде, Джейн в пальто и платье цвета морской волны, а Дон в темном костюме.

Том сказал, что отвезет меня домой, но мы оба были на машинах, вот и поехали друг за другом, направляясь на запад города. Улицы были пустынны по причине раннего утра выходного дня. Миссис Мэтьюс велела мне прибыть сразу в церковь, так что мне не нужно было возвращаться, и я радовалась, что смогу провести несколько часов дома. Я сказала «прощай» и Крису, и «Хобсону». Мне было даже любопытно, кто завтра будет лежать в Георгианском зале. Я никогда не забуду это помещение.

Я остановилась перед домом, и Том, помахав мне рукой, двинулся дальше. Пэг и Сэм завтракали, и я присела к столу, чтобы выпить чашку кофе. Я чувствовала себя невероятно усталой, но на меня начинали снисходить мир и покой — впервые с пятницы. После завтрака я поднялась в спальню и легла на нашу постель. Я не спала, просто лежала там, радуясь, что Пэг и Саманта ушли в сад, от меня подальше. Сегодня мне хотелось только одного: чтобы меня оставили в покое.

В половине второго Пэг пришла меня проведать:

— У тебя примерно полчаса.

Я вспомнила, что когда-то она была подружкой невесты на моей свадьбе. Пэг ворчала, горько жалуясь на то, что ей пришлось нацепить уродскую фату, которую я ей выбрала. Но дело закончилось тем, что Пэг стала главной заводилой на церемонии и вообще была образцовой подружкой невесты, вот только сожгла фату, закурив прямо перед тем, как нам нужно было идти к алтарю. Вот она какая, Пэг!

Я уложила волосы и приготовила все, кроме платья. Я еще не решила, что надеть. Черное платье, которое носила в Нью-Йорке, выглядело поношенным, а твидовое пальто было светлым. Темно-синее платье стало мне тесным, а на угольно-черном спереди было пятно от яйца — спасибо Саманте. Я забыла отнести его в химчистку после переезда в Сан-Франциско. Значит, оставалось только «свадебное», светло-серое платье, которого Крис даже не видел, висевшее в недрах шкафа, куда Пэг упрятала его по моей просьбе в ту ночь, когда приехала в мой дом.

Через двадцать минут я стояла перед зеркалом — серое платье и пальто, черные туфли, бабушкин жемчуг. Волосы забраны в аккуратный пучок. Именно так я хотела выглядеть в день нашей с Крисом свадьбы. Но на свадьбу опоздала — на целый день и целую вечность. Я дотронулась до золотой цепочки, которую утром сняла с шеи Криса… Слишком поздно.

Миссис Мэтьюс и Линдквисты дожидались меня в комнате священника за церковью. Мы встретились, подавленные, облаченные в траур. Каждый из нас был погружен в свои мысли. Беседа со священником заняла несколько минут, потом он ушел, а мы услышали, как где-то вдали зазвучала тихая печальная музыка. У меня совсем вылетело из головы, что надо бы переговорить с органистом. Мы вошли в церковь, и я села на переднюю скамью вместе с семьей Криса. Пэг и Том Барди расположились позади нас, и я оглянулась на нее, всего один раз. Я протянула подруге руку, и она сжала ее. Вскоре я заметила, что в церкви собрались еще человек семьдесят или восемьдесят. Не так уж много. Не сравнить с пышными похоронами, которые мы устроили бабушке. Однако, если смотреть глазами Криса, который не любил находиться в толпе, народу набилось более чем достаточно. Я увидела девушку в черном платье с вуалью, через проход слева, и сразу догадалась, кто она. Это была Мэрилин. Наши глаза встретились, и это был долгий взгляд. Не настоящее родство душ, не связь, какую я ощущала с семьей Криса. Однако мы с ней понимали друг друга лучше, чем его родные могли понять любую из нас. Мы обе остановились перед пропастью. А Крис двинулся дальше.

Крис лежал в гробу, усыпанном цветами.

— Возлюбленные братья и сестры… да покоится он с миром. Аминь.

Мы встали, чтобы вознести безмолвную молитву, и орган заиграл — по-моему, это был Бах, а я пожалела, что забыла заказать музыку Равеля. Сотрудники «Хобсона» покатили гроб по проходу, миссис Мэтьюс, опираясь на руку Дона, медленно побрела за гробом. Сейчас она казалась еще миниатюрнее, чем раньше. За ней шла Джейн, а потом уже я, гадая, не собирается ли Мэрилин замкнуть шествие. Направляясь к выходу, я чувствовала, что присутствующие наблюдают за нами, провожают нас взглядами, и услышала несколько сдавленных всхлипов и громких рыданий. Эти люди могли плакать, мы — нет. Я была уверена, что Мэрилин тоже не плачет. Как правило, громче всех на похоронах плачут те, кто знал покойного меньше остальных.

Выйдя из церкви, мы погрузились в длинный красно-коричневый лимузин от «Хобсона», сразу за гробом. Я видела, как Пэг села в автомобиль Тома Барди, и процессия тронулась. Вниз по Сакраменто до Гоф-стрит, а потом по автостраде за черту города, где расположены многочисленные площадки по утилизации подержанных машин, а также кладбища.

По дороге Джейн и Дон перебрасывались словами, а мы с миссис Мэтьюс хранили молчание. Мы сидели рядом; опустив голову, она смотрела на собственные колени, а я в окно. Я узнала эту дорогу — по ней проезжали мы с дочерью, прилетев из Нью-Йорка. Взятый напрокат микроавтобус «фольксваген» и красно-коричневый лимузин. Всего одна короткая неделя, а мы как будто на другой планете.

Мы собрались возле могилы. Нас четверо, да еще Пэг с Томом и пятеро человек, которых я не знала. И Мэрилин. Сначала я ее не увидела. Она находилась поодаль. Была очень красивая и печальная, и вуаль нежно-серым облачком закрывала ее лицо, отчего огромные глаза казались еще больше. Черное платье превосходного кроя. В ней угадывалась особая грация, свой стиль, достоинство. Мэрилин стояла такая одинокая, и все же — она пришла сюда ради Криса и вопреки всем нам. Я восхищалась ее смелостью. Наверное, на ее месте я бы сделала то же самое, но нервничала бы и смущалась. Ничего подобного в Мэрилин я не заметила.

Священник читал «Отче наш», а мы стояли, склонив головы. Потом воцарилось молчание. Я вздрогнула, когда громкий голос возвестил:

— Кристофер Колдуэлл Мэтьюс, мы предаем тебя земле и в руки Господа.

И я мысленно добавила: «Ступай с Богом».

Мы вернулись к машинам. Выезжая, я оглянулась и увидела, что Мэрилин так и стоит возле могилы. С прямой спиной, надменная и одинокая. Вдова в черной вуали.

Линдквисты покинули Сан-Франциско сразу после похорон и забрали с собой миссис Мэтьюс. Она собиралась пожить некоторое время во Фресно. Я обещала позвонить, когда родится малыш. На том мы и расстались. Они высадили меня возле дома, и я увидела машину Тома Барди. Когда я вошла, Том, Пэг и Саманта разговаривали, но замолчали при моем появлении.

— Привет, мамочка! Где дядя Крис? — В ее голосе я слышала печальную мольбу. Пара огромных глаз взирала на меня, желая наконец получить ответ.

Сейчас или никогда. Я глубоко вздохнула и произнесла:

— Сэм, присядем на минуту.

— Он уехал, как мой настоящий папа?

— Нет. Крис не уехал. — Я не хотела, чтобы моя дочь пришла к выводу, будто в этой жизни мужчины только и делают, что уезжают и время от времени возвращаются. Может, так оно и было, но только не с Крисом. — Сэм, помнишь, как бабушка Джин отправилась на небеса?

— Ты про папину маму?

— Да.

Пэг и Том встали, направились на кухню и тихо прикрыли за собой дверь. Мне показалось, что Пэг плачет. Я должна была сказать дочери нечто такое, что будет сопровождать ее всю жизнь.

— Знаешь, дорогая… Иногда Бог любит человека очень сильно. И смотрит, чтобы этот человек совершил все, что должен был в жизни. А потом берет его к себе, на небеса.

— Он всех любит так сильно?

— Да, всех, но некоторым людям позволяет задержаться здесь подольше. А других забирает к себе пораньше.

— Мамочка, а тебя Бог тоже очень сильно любит? — У нее задрожал подбородок.

— Сэм, милая, со мной ничего не случится. — Я понимала, к чему она ведет. — Но Бог захотел, чтобы дядя Крис помог Ему в одном деле. Поэтому сейчас дядя Крис на небесах, с Богом и бабушкой Джин.

— Он когда-нибудь вернется, чтобы нас проведать?

— Не так, как ты представляешь, Сэм. Однако каждый раз, когда ты станешь думать про дядю Криса, это будет, как если бы он заглянул к нам в гости. Если ты будешь вспоминать дядю Криса, он всегда будет с тобой. Мы будем говорить о нем, думать о нем, любить его и дальше. И поэтому он останется с нами навсегда.

— Но я хочу, чтобы дядя Крис находился с нами здесь!

— Я тоже, но так уж пожелал Бог. Мы будем по нему скучать, но у меня есть ты, а у тебя есть я. И я очень-очень тебя люблю. — Дочь бросилась в мои объятия. Мы обе плакали. — Сэм, пожалуйста, не огорчайся. Дядя Крис не хотел, чтобы ты печалилась. Ему не грустно и не больно, и он по-прежнему нас любит.

Мы сидели обнявшись, слезы дочери смешивались с моими. Маленькие пальчики сжимали мой затылок, будто Сэм отчаянно искала у меня защиты. Мы укачивали друг друга, а потом дочь замерла, и я увидела, что она заснула. Моя маленькая храбрая девочка, которая на прошлой неделе сунула в руки Криса трех червей и которой придется смириться с тем, что он ее покинул! Я сидела и смотрела на Сэм в сгущающихся сумерках, затем уложила ее на кушетке. На лице дочери еще не высохли слезы.