Елена Сокол - Выбор

– Мы могли бы изучить личные дела хирургов и патологоанатомов! – Возразила ему девушка, продолжая краснеть всё сильнее.

Вот уж перевела тему, так перевела. Теперь сама не рада.

– Я понял. – Серьёзно кивнул Лунёв. – Тебя возбуждают разговоры о работе за ужином? Что ж, возможно, это даже не патология, надо бы погуглить.

– Ну, тебя! – Она толкнула его в плечо и обиженно отвернулась.

Мужчина беззвучно расхохотался, затем откусил тортилью и задумчиво произнёс:

– Тогда можно ещё организовать досмотр багажа пассажиров, которые вылетают в крупные города. Мало ли, у кого-то обнаружится подходящий для перевозки органов контейнер? – Он кашлянул, толкая её ногой в ногу. – Давай проверим эту версию, раз уж это тебя так возбуждает, Варвара Николаевна.

Девушка нехотя улыбнулась. Мозговой штурм её всегда возбуждал.

– Ты уверена, что справишься одна? – Спросил Егор, высадив девушку на стоянке у отделения.

– Да, конечно. – Ответила Варя.

Достала из сумки брелок, щёлкнула сигналкой своей машины.

– Уже поздно. – Отметил он, бросая взгляд на наручные часы. – Лучше бы ты сразу поехала домой.

Девушка отмахнулась:

– Всего девять вечера. Хочу съездить в «Белую лилию», поговорить с мамой и бабушкой.

– Обещай, что постараешься выспаться этой ночью.

– Ага.

– Обещаешь?

– Так точно, товарищ майор!

Егор покачал головой, поднял стекло и уехал.

Варя села в свой автомобиль, завела мотор и направилась в дом престарелых. По пути несколько раз набирала Артёма, но в трубке каждый раз слышались лишь длинные гудки.

– Не поздновато ли для посещений? – Фыркнула на неё медсестра на входе.

– Простите, срочное дело. – Улыбнулась Варя и поспешила наверх, в комнату Прасковьи Афанасьевны и её соседки Семёновны.

Дверь открыла бабушка. Они с подругой обе уже были в забавных, словно два больших розовых облачка, широких пижамах и готовились ко сну.

– Ох, моя любимая следовательша! – Обняла её женщина.

– Привет, бабуль. – Поцеловав и погладив её по спине, Варя отстранилась и подошла поздороваться к Семёновне. – Так рано ложитесь?

Они обнялись.

– Старые люди ложатся рано. – Прошамкала Семёновна.

– Ты лучше скажи, – вмешалась Прасковья Афанасьевна, усаживаясь на стул, – почему, вместо того, чтобы тискаться со своим газетчиком, ты припёрлась в эту богадельню в такой поздний час?

– Бабуль! – Закатила глаза Варвара.

– А что? Будто я не знаю? Дело молодое, нужно быстрее брать этого породистого жеребца в оборот! Женить на себе, родить ему ребеночка! Еще лет пять-десять пройдёт, и станешь морщинистой, как Семёновна. Вон у неё, гляди, не лицо, а куриная жопка, а протез снимет, так вообще кошмар!

– На себя посмотри, старая кочерга! – Донеслось с соседней кровати.

– Хочешь, я сама с ним перетру? Предложу руку и сердце своей внучки? Намекну, что на тебя много и других желающих?

– Ба, – Варя села и взяла её за руки. Те были морщинистыми и грубыми, но такими теплыми на ощупь. – Мы с Артёмом ещё совсем мало знаем друг друга, нам пока рано. – Она погладила её ладони. – Но если тебя это успокоит, то мы планируем жить вместе.

– И как долго вы так проживёте без законного-то браку? – Хмыкнула старушка. – Ты, внученька, запомни: где мужик почуял слабинку, там и сядет на шею. Сейчас поймёт твой Артёмка, что с тобой можно просто так шаляй-валяй, поживёт, а потом бросит. А был бы у него штамп в паспорте, так подумал бы ещё, да дорожил бы тобой.

– Ой, Афанасьевна, да другие они совсем! – Воскликнула её подруга. – Продвинутые! На первом же свидании «трёшь-мнёшь-чи-гага», а ты про штамп в паспорте! Какой дурень станет сразу жениться? Их вон, по десять лет в ЗАГС не затащишь! Они этого ЗАГСУ боятся, как тараканы дихлофоса!

– Бабуль, мы поживём, а там видно будет. – Пожала плечами Варя. – Ладно? Ты только не переживай. Помнишь, ту девочку с ребёнком, Марину? Я хочу ей помочь. Поселю пока в свою квартиру, найду ей работу.

– Ох, совсем ты у меня к жизни-то не приспособленная, – вздохнула бабушка, – поэтому все на тебе и ездюють, свесив ножки.

– Кстати, ты говорила с отцом? – Оживилась Варя. – Звонила ему? Он придёт к тебе?

– Говорила. – Насупилась Прасковья Афанасьевна. – По телефону говорила три дня назад.

– И?

Они переглянулись с Семёновной.

– Голос у него Колин, а разговаривает, как чужой.

– Ну, так он память потерял, ба. Как же иначе?

– Я ему: «люблю, скучала, сердце рвётся»! А он мне: «вы» да «вы». «Вы» то, да «вы» это! Когда «вам» удобно будет встретиться! – Бабушка задрожала, пряча лицо в ладонях.

– Её после этого разговора врачи полдня в чувство не могли привести. – Объяснила Семёновна. – Она готова была к сыну примчаться, чтобы поскорее обнять, а он ей «давайте назначим день, мне нужно переговорить с женой, подготовиться»!

– Ох, бабуль… – Обняла Варя старушку.

– Не мой это Колька. – Продолжала всхлипывать она. – Не родной какой-то, черствый!

– Ты знаешь, – девушка погладила её по плечу, – мне кажется, ему нужно просто повидаться с нами со всеми: с тобой, с мамой, чтобы он нас вспомнил. Нужно вернуться в наш дом, почувствовать тепло родных стен, и тогда память к нему вернётся.

– А в доме-то Крыська до сих пор хозяйничает? – Оторвалась от неё бабушка.

– Да. – Кивнула Варя. – Я не стала торопить её с переездом. Она же нигде не работает, а после ареста отца идти ей было некуда. Но ты права. Нужно мне с ней встретиться, и всё обговорить. Если бы вы переехали в дом, дело пошло бы быстрее.

– Да какой мне дом! Я что, по-твоему, Семёновну тут одну должна бросить?

Варя посмотрела на подругу бабушки:

– Нет, возьмём её с собой.

– Ты иди, для начала со своей матерью поговори. – Посоветовала бабушка. – Вдруг она против будет?

– С чего бы это?

– А ты поговори, поговори.

Варе показался странным тон бабушки, но всё объяснилось, как только она оказалась у мамы.

– Ох, наконец-то! – Бросилась та к ней с порога.

– Привет! – Девушка крепко обняла мать.

– Ты приехала забрать меня из этой тюрьмы? – Радостно вгляделась ей в лицо Наталия Михайловна. – Слава богу! Я уже дважды пыталась отсюда сбежать!

– Сбежать? – Нахмурилась Варя. Она потянула мать к кровати, усадила и сама села на стул, стоящий рядом.

– Конечно! – Мать принялась лихорадочно гладить ей пальцы. – Ты оставила меня тут без вещей, без телефона, я даже связаться ни с кем не могу!

– Мам, – в очередной раз попыталась объяснить девушка, – тебе нужно окрепнуть. Помнишь, о чём мы говорили? Андрей столько лет пичкал тебя психотропными препаратами, гнобил, закрыл в психушку. Тебе не просто нужно вывести всю эту гадость из организма и прийти в себя, тебе опасно пока даже выходить отсюда! Нужно держаться подальше от всей семейки Майских: Андрей сейчас в изоляторе, но Кристина-то нет!

Наталия Михайловна смотрела на неё, не моргая.

– Так это не шутка? Ты серьёзно?

– Да. – Кивнула девушка.

Мать убрала руки.

– Ты… хочешь посадить моего мужа?

Варя облизнула губы.

– Мама, твой муж – Николай Астафьевич Комаров. Он жив и здоров, я тебе уже говорила. Папа не умер, он просто потерял память. Ты должна увидеться с ним, поговорить. Я уверена, он тебя вспомнит. А Андрей… Мам, Андрей хотел тебя сгноить в дурке. Мне пришлось выкрасть тебя оттуда и привезти сюда. Ты хоть понимаешь, в какой опасности ты находилась?

Женщина глубоко вдохнула. Черты её лица заострились, глаза блеснули не по-доброму.

– Я не верю. – Она стала крутить головой. – Нет, я не верю. Андрей не мог! Он не такой. Он никогда бы!

Варя снова взяла её за руки и крепко их сжала.

– Мама. Мам, посмотри на меня!

Женщина с трудом сфокусировала на ней свой взгляд.

– Ты должна просто поверить мне. – Медленно произнесла девушка. – Андрей Майский хотел тебя убить.

– Нет. – Выдохнула Наталия Михайловна. Её бледное лицо покрылось напряженными морщинами. – Нет!

– Ты должна забыть про него.

Женщина наклонилась к дочери и тихо прошептала:

– Хорошо, а ты увезёшь меня отсюда? Пожалуйста? Я очень хочу домой.

– Домой пока нельзя. – Виновато сказала Варя. – Дом скоро освободят, и тогда я заберу тебя. А пока нужно оставаться под наблюдением врачей.

– Хм… Ясно… А как там Кристиночка? – Она с надеждой захлопала ресницами.

Комарова до боли сжала зубы.

– Я не знаю, мама. Я ничего не хочу больше знать об этой семье. – Проговорила девушка. – Андрей Майский пытался убить тебя, Альберта и, вероятнее всего, по его приказу уничтожили много других людей. Он совершил большое количество злодеяний, мама. В том числе, пытался убить моего отца. И он понесёт наказание, поверь. Я прослежу, чтобы именно так и было.

Наталия Михайловна смотрела на неё таким взглядом… Варя даже не знала, как его описать. В нём было всё от непонимания до разочарования. Казалось, будто женщина боялась собственную дочь.

– Эта работа сделала тебя очень жестокой, Варя. – Высвободилась она и отодвинулась подальше. – Я тебя не узнаю…

– Всё нормально. – Вздохнула девушка. – Я понимаю, мама. Ты просто слишком долго была под его влиянием. Тебе сложно это принять, но ты должна поверить моим словам. Поверь мне – своей дочери. Я желаю тебе только добра. Веришь?

Женщина ничего не ответила, лишь боязливо кивнула – несколько раз.

Обеспокоенная состоянием матери, Варвара направилась к лечащему врачу. Тот заверил её, что с психическим состоянием Наталии Михайловны всё в порядке, и женщину в принципе можно и выписывать. Он объяснил, что её неприятие правды о супруге может быть связано с тем, что тот годами манипулировал её сознанием, и полностью подчинил себе её волю. А чувство вины перед погибшим Николаем, который чудесным образом оказался живым, возможно, и заставляет её отрицать реальность. Женщине просто нужно время, чтобы прийти в себя, и всё осознать.