Олег Кудрин - Выбор сердца

— Ты что тут делаешь?

— А что, цыган не имеет права прийти в табор?!

— Имеет. Но только не ты, и не ко мне. Уходи, нечего тебе здесь делать!

— Девочка, ну разве так гостей встречают?

— Я тебя не звала.

— Не звала. Но ждала? Или нет? Ведь знала, что приду?

Да что он, с ума сошел, что ли? Несет черт знает что!

— С какой стати я должна была тебя ждать?

— А ты присядь. Сейчас узнаешь. Разговор долгий предстоит.

— О чем нам с тобой разговаривать?!

— Как о чем! А о покушении на твоего Миро. О ружьишке вашем семейном…

Люцита в ужасе села на пол.

И тогда Рыч понял, что он попал в точку, в самую десятку. У девочки рыльце в пушку. Явно стрелял кто-то из ее близких, кому она сама отдала ружье.

— Что же ты молчишь, Люцита? Сидишь как неживая.

Девушка не отвечала. И Рыч лихорадочно обдумывал, в какую сторону разворачивать разговор.

— Ведь я готов открыть тебе имя того, кто покушался на жизнь Миро. А в ответ — ни радости, ни благодарности…

— А что ж я, по-твоему, должна делать? — мертвым, бесцветным голосом произнесла Люцита.

— Ну, я не знаю. Разве ты не хочешь узнать имя злодея, или, может быть, злодейки? — услыхав последнее слово, девушка вздрогнула.

“Вот как! — мелькнуло у Рыча. — Похоже, что никому она ружье не отдавала, сама стреляла”.

Люцита опустила глаза и спросила едва слышно:

— Зачем ты пришел с этим сейчас ко мне? Мог обо всем рассказать в суде.

Рыч ухмыльнулся.

— Не-е-ет! Я сначала хочу, чтобы ты все узнала, а потом мы уже вместе решим, стоит ли об этом кому-нибудь говорить… Или нет. Ну так что? Назвать имя?

Люцита промолчала. А Рыч продолжал изгаляться:

— Представь себе. Сватовство. Все пьют, гуляют, веселятся, и только одна милая девушка сидит в кустах с ружьем и рыдает…

— Что? Нет! Нет! Неправда!

— Правда, девочка, правда. А потом эта девушка взводит курок, стреляет, бросает ружье и убегает прочь. Ведь так все было, а, Люцита?

— Откуда мне знать? Меня вообще на-сватовстве не было!

— Да, тебя там ПОЧТИ не было. Ведь тебя никто не видел… Никто… кроме меня.

Люцита заплакала. Она думала, что весь этот ужас прошел после того, как закончился суд и она все рассказала Миро. А он не стал ее ругать, а лишь успокоил.

Но нет, нет — все вернулось. И собеседником ее теперь был не добрый, всепонимающий Миро, а беспощадный Рыч!

— Ведь это ты стреляла в Миро из ружья своего отца! Ты?!

— Нет, я не стреляла в Миро, — прошептала в рыданиях Люцита.

— Что? Не ты? Или не в Миро? Ах, ну да! Как же я раньше не догадался! Ты стреляла. Но не в Миро, а в Кармелиту, только промахнулась. Да, стрелок из тебя никудышный. Волновалась?

Люцита постаралась взять себя в руки. Перестала плакать, встала, гордо вскинула голову:

— Что ты несешь? Я же сказала, меня там не было! Убирайся отсюда, слышишь, или я кричать начну, людей позову.

— Зови! Зови, только я тебе еще не все рассказал. И Люцита опять чуть не заплакала.

— Ну что же ты не зовешь? — с притворным удивлением спросил Рыч. — Передумала? И это правильно. Потому что самое интересное начинается только сейчас… Когда ты побежала, то зацепилась подолом юбки за куст. Ай-ай-ай, какая неаккуратность. Но тебя извиняет только то, что спешила ты очень…

— Врешь ты все! Ничего ты не видел!

— Может быть, и вру… Но только ты так рванула подол, что на кусте остался кусок ткани. Маленький такой кусочек. Вот…

Рыч полез рукой в карман брюк. Медленно-медленно достал оттуда спичечный коробок.

— Дай! — прошептала Люцита.

— На, бери, мне не жалко, — Рыч протянул ей коробок.

Люцита открыла его. Спички! Высыпала все их на пол. Никакого кусочка ткани в коробке не было. Она в бешенстве бросила коробок на пол.

— Какая страсть! Но все зря… Неужели ты думаешь, что я буду носить такую дорогую вещь, как кусок твоей юбки, с собой? Ну что ты так на меня смотришь? Сколько же в тебе ненависти! А ведь такая красивая девушка…

Рыч обнял ее за талию.

— Дай погляжу тебе в глаза.

Люцита смотрела на него с самой лютой ненавистью, на какую только была способна.

— Ты прекрасна — похожа на разъяренную кошку. Люцита попробовала вырваться, но неудачно. Уж очень руки у Рыча крепкие.

— На кошку, которой прищемили хвост… Но вернемся к главному. Давай посоветуемся: мне обо всем рассказать в милиции, или только Бейбуту с Баро?

И тут в палатку вошел Миро:

— Рыч? Ты?! Что ты тут делаешь?

Сватовство отца и Земфиры Кармелита пережида не очень легко. Но пережила. Потому что в глубине души, несмотря на всю любовь к покойной матери, понимала: иначе быть не может. Нельзя, чтобы столько лет человек жил один.

А потом Кармелита задумалась о своей жизни. И вот тут все было уже гораздо сложнее. Свадьба с Миро, а дальше — бродячая жизнь с табором. И желательно подальше от города Управска, где живет человек по имени Максим…

Вот только — отец… Согласится ли на это великий защитник вековых цыганских законов?

Значит, опять нужно идти к отцу, просить у него “вольную”.

— Отец, — сказала Кармелита, решительно входя в кабинет Баро. — Я хочу уйти из дома. Отпусти меня.

— Иди, — спокойно ответил Зарецкий. — Я сейчас же велю подогнать машину.

Кармелита запнулась, она так долго настраивалась на решительную беседу, что, кажется, перестаралась, выбрала слишком резкие слова. Отец ее просто не понял. Пришлось дать задний ход.

— Нет, папа. Я не так сказала. После свадьбы и венчания с Миро я хочу уйти из дома навсегда. Кочевать вместе с табором и театром Бейбута.

Баро насупился, он не забыл маленьких истерик, которые в прежние времена закатывала дочка из-за Земфиры. Правда, она каждый раз приходила, чтоб извиниться. Но все же…

— Доченька, ты хочешь уйти из-за Земфиры? Ох уж этот папа. Сам себе кажется таким мудрым, а элементарных вещей не понимает…

— Да нет. Земфира здесь ни при чем. Просто… Я хочу выступать вместе с цыганами. Разве это плохо? У меня… то есть у нас с Миро, будет совместный номер. Ты же знаешь, я всегда хотела быть артисткой.

Баро нечего было ответить. Как тут спорить, ведь это совершенно нормальное желание цыганской женщины — жить жизнью мужа, быть везде с ним.

Но отец не мог так просто сдаться и отпустить свою дочку без боя.

— Погоди, доченька. Но ведь табор Бейбута не уходит из города. Я ему и с помещением помог.

— Пока не уходит. Но ты же понимаешь, что дом табора — дорога. Папа, ты же не можешь держать меня при себе всю жизнь. Не пустил меня учиться в Москву — бог с ней, пусть. Но ты же не можешь не отпустить меня с табором.

Баро почувствовал, как мир, его мир, который он создавал, в который вложил столько сил и который в конце концов выстроил, дал трещину.

— Кармелита, и ты оставишь меня одного? Дочка хитро улыбнулась: кто бы говорил!

— Нет, отец, не одного. Теперь всегда с тобой рядом будет Земфира.

Баро тоже улыбнулся. Ох, дочка: говорит вроде нежно, но хватка отцовская — палец в рот не клади.

Но все равно — никак он не мог сказать ей “да”, - Настоящее, полновесное, окончательное отцовское “да”!

— Кстати, о Земфире. Ты бы поговорила с ней. Она объяснит тебе, что это такое: кочевать с табором. По дорогам и по бездорожью, в грязь, в снег, в холод, в жару, в дождь.

— Пап, ну о чем ты? Ты же знаешь, маленькой я все это пережила и прекрасно помню.

— Да, но это было так давно. После этого ты столько лет жила в большом, удобном доме. С Грушей-помощницей, с Сашкой-конюхом… Я понимаю, ты молода. Хочется всего большой ложкой зачерпнуть. Всегда ведь кажется, что на дне казана — все самое вкусное. Одним словом, цыганская романтика…

— Нет. Романтика здесь ни при чем, — Кармелита резко встала с места.

Она устала от этого бессмысленного разговора, когда оба как бы танцуют вокруг правды, боясь зацепить ее. Отец сам вынуждает ее сказать все как есть!

— Папа, ты же взрослый человек! Неужели не понятно?! Я должна выполнить свое обещание и забыть Максима. Но пока я нахожусь с ним в одном городе — это невозможно! Да, я пыталась, пыталась вытравить его из головы, но у меня ничего не получается. Потому что здесь, в Управске, каждый дом, каждое дерево, каждый закоулочек напоминает о нем. Все! Даже наш сад!

— При чем здесь сад?

— Потому что, когда я выхожу в него, мне очень стыдно, но… Но я вспоминаю не столько о том, как ранили Миро, сколько о том, как схватили Максима, как начали его бить. Но я пообещала тебе, а значит…

Кармелита посмотрела на отца, и ей стало жалко его. На глаза Баро навернулись слезы.

— Папа…

Кармелита подошла к Баро, обняла его.

— Отпусти меня… отпусти, не держи.

Но он молчал, давя в себе слезы, так и не сказав “да”.

* * *

Миро с презрением посмотрел на Рыча:

— Люцита, отойди от него!

Девушка вырвалась из Рычевых рук, отступила немного в сторону и хотела уже подойти к Миро, но не подошла.

Она вдруг совершенно отчетливо почувствовала, как же ей приятно, что Миро увидел ее в руках другого мужчины. И не какого-нибудь малолетки вроде Степана, а настоящего, большого, взрослого мужика. Пускай почувствует хоть малую долю того, что она испытывает каждый раз, когда видит его рядом с Кармелитой! И чтоб усилить эффект, Люцита гордо произнесла, глядя на Миро с холодной насмешкой:

— А по какому праву ты здесь командуешь? Миро опешил:

— Я не командую, Люцита! Я пытаюсь тебя предостеречь. Этот ром — преступник!