— Бабушка! Ты не представляешь, как я этого хочу!

— Вот теперь представляю. Ну что, Кармелитка, теперь ты убедилась: у них, у гаджо, свои законы. И ты сама видела, какие. Я рада, что ты, несмотря ни на что, выбрала законы цыган.

— Да, бабушка, я тоже… — сказала Кармелита горячо, как будто окончание молитвы произнесла.

— Все! Хватит плакать. Теперь расскажи мне, как у тебя дела с твоей постановкой?

Кармелита заулыбалась.

— Все хорошо. Добавила к старым номерам новые. И все так переплелось славно. Дети так здорово танцуют! Они совершенно не боятся. Хотя не знаю, что будет завтра… перед представлением…

— И завтра бояться не будут. Главное, чтоб ты не боялась.

В голосе Рубины Кармелите неожиданно послышалась какая-то тревога. Или… “Да нет, показалось!” — решила Кармелита.

* * *

— А ты об этом знал? — спросил Форс, показывая Антону на счастливую парочку.

— Подозревал. Они, правда, отбивались, говорили, что все не так серьезно. Но я-то видел, к чему идет.

— Понятно. Вот она, свобода выбора. Осознанная, блин, необходимость! А я уже даже имел честь видеть их вместе в моем доме.

Антон промолчал.

— Ну, чего ты молчишь? — возмутился Форс. — Прощелкал девушку, и еще молчит! Как ты к этому относишься?

— Ничего я не прощелкал, — обиделся Антон. — Мы со Светой порвали. Пусть теперь делает, что хочет.

— Жаль, — сказал Леонид Вячеславович, задумчиво глядя на парочку.

— Мне тоже… Но так получилось…

— Антон — Антон, ну как же ты… Так все хорошо было. Не оправдал ты моих надежд. Вот сейчас приходится терпеть, что рядом с моей дочерью не ты, а Максим.

Мимо проходил официант. Форс подозвал его.

— Пожалуйста, бутылку шампанского вот за тот столик.

— Сказать, что от вас?

— Разумеется. Мы свою доброту ни от кого не прячем. Перед тем, как бутылочку отнести, но не раньше, шторочки все эти раздвинь, чтоб нас хорошо видно было.

— Леонид Вячеславович, что ж это вы дочку подпаиваете, когда она рядом с этим…

— Антон, добрее нужно быть. Добрее. Ребята в ресторан пришли, а пьют только чай. Нехорошо.

Антон понимающе хмыкнул — порой нет ничего оскорбительней подарка.

— Извините, был не прав. Надо помочь влюбленным. У Макса-то, наверно, и денег нет.

— Молодец, Антон, быстро схватываешь. Вот мы и поможем им устроить настоящий праздник.

* * *

Баро радушно принял будущего зятя.

— Проходи, дорогой, мой дом — твой дом.

— Вот-вот, Баро, я как раз об этом. Хотел бы снова вернуться к одному давнему разговору.

— Давний разговор — как выдержанное вино, — лукаво улыбнулся Зарецкий. — Со временем крепчает. Что за разговор? О чем речь?

— О том, где мы с Кармелитой будем жить после свадьбы.

Лицо барона изобразило недовольство:

— Миро, я не хочу об этом говорить.

— Но я прошу, выслушайте меня!

— Э-э! Я наперед знаю, что ты скажешь. Вы с отцом хотите, чтобы Кармелита жила в таборе.

— Но, Баро…

— Послушай, Миро, у меня на тебя, зятек мой родной, другие виды. И совсем другие планы. Эх, не хотел я говорить заранее, да, видно, уже время приспело. Понимаешь, я надеялся, что, выдав за тебя Кармелиту, я со временем передам тебе и место вожака рода, барона. И, в конце концов, хранителя цыганского золота. Я думаю, ты самый достойный преемник. И наши все меня поддержат!

Миро задумался. Вот как все складывается. Ведь отец его, Бейбут, именно на это и надеялся, когда уговаривал его ехать к полузабытой детской невесте — Кармелите. Отец тогда так мечтал об этом. А вот сейчас так все складывается, что не может Миро принять это предложение. Только как сказать об этом, чтоб не обидеть гордого человека?

— Баро, для меня это большая честь!

— Так что ты скажешь? Ты согласен?

— А почему вы заговариваете об этом сейчас, когда я еще совсем молод, да и вы в расцвете, в силе… И почему…

— Миро, ты не понял, — перебил его Зарецкий. — Я не предлагаю тебе занять свое место прямо сейчас.

— Тем более. Неужели для того, чтобы когда-либо занять это место, нужно немедленно прекратить кочевать?

— Я думаю, да. Положение обязывает. Времена меняются. Нужно входить в жизнь Управска. А ты видишь, какие у нас тут дела. Как все непросто. И тут уж тебе выбирать. Говори, Миро. Не смущайся.

— А если я все же выберу волю?

— Мне будет жаль. Потому что я не вижу другого такого человека. Надежного…

Миро смущенно улыбнулся.

— Не скромничай, Миро. Ты — достойный человек. Иначе я не отдавал бы тебе в жены свою дочь.

— Еще раз спасибо, Баро… Но ведь свадьба состоится в любом случае?..

Зарецкий даже чуть обиделся.

— Миро, о чем ты говоришь? Я свое слово обратно не беру. Мне будет больно, если моя дочь покинет меня. Но если я стану на пути вашего счастья, мне будет… вдвойне больнее…

* * *

Чайно-пирожное пиршество Светы и Максима было в разгаре, когда официант принес бутылку шампанского.

— А мы не заказывали… — удивилась Света.

— Это подарок! — торжественно произнес официант и указал царственным жестом на столик, за которым сидели Форс и Антон.

Те, с издевательской улыбкой на губах, небрежным жестом поприветствовали их.

— Максим! Пойдем отсюда! — сказала Света мрачно.

— Нет, Света. Мы же решили: всем назло! Чтобы все видели!

— Вот, давай им назло и уйдем. И пусть видят!

— Света, чего ты испугалась?

— Я не испугалась. Просто не хочу, чтоб они на нас пялились.

— Отлично. Не хочешь, тогда давай поцелуемся. Они, как вежливые люди, должны отвернуться.

— Знаешь, — разозлилась Света, — мы пока еще не на свадьбе, чтобы целоваться в присутствии отца. Оставь деньги, оплати счет.

— Прямо сейчас? Зачем?

— Увидишь!

Света встала и, держа бутылку, присланную отцом, за горлышко, как гранату, походкой Александра Матросова направилась к столику дарителей. Максим последовал за ней.

Чувствовалось, что Света готова в любую секунду бросить бутылку и закрыть грудью любую амбразуру. В ожидании этого Антон и Форс вжались в стулья, стараясь не шевелиться.

Но Света сдержалась, поставила бутылку в центр стола. И ушла, мелко стуча каблучками.

— Ох! Можно подумать, какая гордая, — крикнул вслед осмелевший Антон.

А Форс довольно улыбнулся. Молодец дочурка. Есть характер!

* * *

И вот наконец Миро вернулся в табор. Вошел в палатку Рубины. Глаза горят, на щеках — румянец. Чувствуется, что хочет сказать что-то очень важное. Распирает всего изнутри!

— Ну что? — бросилась к нему Кармелита. — Поговорил с отцом?

— Да.

— Что он сказал?

— У тебя поистине мудрый отец, Кармелита.

— Что? Неужели отпустил? — не поверила Рубина. — Да. Баро не против нашего отъезда. Мне удалось его убедить. Он — благородный человек. Как ни тяжело ему расставаться с тобой, он готов нас отпустить.

— Слава тебе, Господи! — Рубина перекрестилась на иконку.

А Кармелита, вместо того чтобы обрадоваться, скривила губы. А глаза ее огромные наполнились слезами.

Миро смотрел на нее, не веря сам себе: эта ли девушка умоляла его! Да что там умоляла — требовала, чтоб он ехал к ее отцу, поговорил по-мужски.

— Кармелита, ты не рада? Но ты же этого хотела?

— Да, Миро. Я рада, я не отказываюсь от своих слов, — сказала девушка сквозь слезы. — Но просто как-то… грустно… Все-таки в этом городе столько лет…

Но Миро, да и Рубине тоже, трудно было поверить, что дело только в этом.

* * *

Форс откупорил шампанское.

— Ну что ж, раз они отказались от нашего шампанского, давай мы, что ли, выпьем за них.

Разлил искрящуюся жидкость по бокалам и поднял свою часть тоста Форс:

— Давай. За Максима и Свету. В конце концов, похоже, им хорошо друг с другом. Так пусть хоть они будут счастливы в этом несчастном мире.

— Я не пью, — мрачно сказал Антон.

— И давно?

— Нет, недавно.

— Но один бокал шампанского не повредит… за счастье моей дочери.

— Леонид Вячеславович, вы что, издеваетесь? Не буду я.

— Как знаешь.

Форс опрокинул шампанское внутрь. И задержал дыхание, прислушиваясь к себе, как бы ожидая отрыжки. Не дождался и выдохнул воздух.

У Антона зазвонил мобильник:

— Мама, ты? Подобрала кандидатуру? Кого, говоришь? Хм-м, неплохо… Приезжай. Мы с Форсом в “Волге”.

Тамара подъехала очень быстро. Форс засуетился, загалантничал:

— Какой приятный сюрприз, Тамара Александровна, — пододвинул ей стул. — Шампанского?

— Нет, спасибо. Может быть, позже.

— Понятно, Астаховы сегодня не пьют. — Антон, услышав это, скривился, от Форса это не ускользнуло, но причину такой реакции он не понял, поэтому на всякий случай спросил: — Я вам не мешаю?

— Нет, нет, что вы, Леонид. Вы нам никогда не мешаете. Только помогаете…

— Мам, ну рассказывай!

Это сказал прежний Антон, не комплексующий грубиян, не мучитель, а прежний ее нормальный сын Антон.

— Что рассказывать, сынок! Главное я уже сказала, по телефону. Думаю, фирму нужно оформить на Олесю.

— На Олесю?! — Форс удивленно посмотрел на Тамару. — Новую строительную фирму вы хотите зарегистрировать на Олесю, вашу домработницу? Редкое великодушие.

— Да, а что тут такого? Мы считаем ее надежным человеком…

— Нет, нет. Все нормально. Так сказать, выдвигаете человека на новые рубежи… Я же говорю, редкое благородство. Кстати, а она сама в курсе?

— А-а… Э-э… — важно отметил Антон. — При определенных обстоятельствах, я думаю, это вовсе не обязательно.