Очень красиво. Эти подрагивающие ресницы, в одной руке сигарета, другой рукой держит руль… Такое бывает, когда влюбляешься на все сто процентов, минусов не замечаешь, глаза сами ищут только плюсы, чтоб не дай бог процент влюблённости не упал. Я даже забыла суть разговора и только Ромины глаза цвета Байкальского льда напомнили, когда он взглянул на меня вопросительно.

Мол вещай глупый Кролик, умный Удав желает услышать пояснение.

— Я не могу дать тебе конкретного ответа. Не нравится, и всё. Эта её манера в рот заглядывать, меня от неё трясёт аж! — и сейчас меня перетряхнуло от воспоминаний.

— На губы. — сухо ответил Рома, выбросив сигарету в открытое окно.

— Что на губы? — переспросила, чувствуя себя рядом с Ромой тупицей.

— Не в рот она заглядывает, а смотрит на губы. Соня читает по губам, я разве не говорил? — спросил Рома и снова посмотрел на меня уже с искренним удивлением во взгляде.

Мол как ты Кролик глупый, могла забыть такую несложную информацию.

— А. Да я поняла. Забываю просто всё время. — слабенько оправдалась перед умным Удавом.

Да я забыла и это несложно, потому что рядом с этой Соней только пятками сверкать охота, не то, чтоб помнить о её особенностях.

— Хм. Раз у тебя плохая память, то думаю сейчас самое время тебе подучить имена моих родителей. Я не думаю, что мама будет в восторге, если ты её Люсей назовёшь, а она Марина Николаевна. Папа, может, посмеётся, если ты его Карлом назовёшь, а вот мама точно расстроится. — произнёс Рома с обаятельной улыбкой.

— Родителей? Мы что едем к твоим родителям? — сердце пропустило удар, ладошки мгновенно вспотели, я их тут же потёрла о спортивные штаны.

— Да. Свадьба в августе уже, надо познакомиться. Кстати, я спросить хотел, я храплю? — со смехом в глазах и улыбкой, спросил Рома.

— Что? — я как дура захлопала ресницами.

Меня тут почти тошнит от нервов, а он интересуется, храпит он или нет?!

— Да не нервничай ты так. У меня хорошие родители. Добрые, простые. Вы друг другу точно понравитесь. — Рома тут же принялся меня успокаивать, а потом свернул к супермаркету, — Продукты нужно купить, у них в деревне магазин есть, конечно, но там ассортимент не очень. Со мной пойдёшь или в машине подождёшь? — спросил так буднично, словно мы уже давно вот так вот просто за продуктами ездим.

— С тобой! — я поторопилась выскочить из машины, вызывая у Ромы приступ смеха, он ещё пил в это время воду из бутылки и подавился.

Его явно забавляло то, как я нервничаю там, где это не имело по его пониманию смысла.

— Так, ты не ответила, я храплю или нет? — опять спросил он, отсмеявшись, подавая мне свою руку.

— Я не знаю, может, и храпишь. Я крепко спала. — ответила ему, беря его под руку.

— Ты меня чуть не раздавила, прям вся на меня карабкалась. Тебе снились бутерброды? Ты была сыром? Я был куском батона? — Рома так и посмеивался и это чёрт возьми не злило, а успокаивало.

— Нет, бутерброды мне точно не снились. Я мешала тебе спать? Поэтому ты так рано ушёл?

— Нет. Что за глупости? Я всегда рано встаю. У меня внутренний будильник, он сам меня будит не позже семи утра. Зимой я сплю подольше обычно, а вот летом в пять или шесть он уже звенит. Я же в деревне вырос. Там все рано ложатся спать и рано встают. По солнцу. До школы семь километров пешком, уроки в восемь утра начинались. Бери тоже тележку, одной не хватит. — попросил Рома, когда мы зашли в магазин. — В детстве так выспаться хотелось, а вырос и не могу спать дольше хотя могу себе это позволить, но организм привык к раннему подъёму. Вот такой закон подлости в действии.

— Я жалею иногда, что не спала в сон-час, в детском саду. А что брать? Может список есть? — спросила у Ромы, моя тележка была пустая, а он уже набросал в свою тележку упаковки с крупами.

— Да что сама обычно покупаешь, то и бери. Сахар там, масло. Молочку и мясо только не нужно, у родителей своё хозяйство. Курочки там, поросята, козы и крова Вилка. — Рома усмехнулся на имени коровы.

— Почему Вилка?

— Рога у неё такие, как у вилки раздаточной. Не в стороны, а вверх. Вон те макароны возьми, пожалуйста. Буковками. — Рома указал мне на полку рядом со мной.

— Буковками? Это детские, такие племянники мои любят.

— Сестра моя тоже их любит. — буднично, так между делом сообщил Рома.

— У тебя есть сестра?! — нет сестра-то ладно, но макароны совсем детские, сколько же ей лет?

— У тебя тоже есть сестра, что тебя так удивляет? — улыбнувшись, Рома посмотрел вопросительно на меня, с таким вопросом, вроде мать ты чего с Луны упала?

— А сколько ей лет? — уточнить решила для начала, может, ей лет восемнадцать, ну любит человек детские макароны, бывает.

— Ксюше девять. Поздний ребёнок. Да я сам был в шоке от родителей. При них только так явно не выражай своё удивление. — попросил Роман, взглянув на меня, а моё лицо, кроме удивления ничего не выражало.

В магазине провели много времени. Я, уже будучи опытной и ответственной тётушкой двух малолетних племянничков, озадачилась подарком для Ксюши. Хорошо было бы и родителям Роминым что-то подарить, но я растерялась окончательно, а Рома, то и дело подгонял и сбивал своими шуточками. Встревал в мои думы и предлагал купить Ксюше мухобойку от коровы мух отгонять, то пачку с бахилами совал, чтоб шлёпки не пачкала, когда кур кормить пойдёт. В итоге ничего лучше, чем девочковый яркий журнал и штук десять таких же сюрпризов я не сообразила.

В уютном салоне автомобиля, под ароматом лимона, меня разморило. За дорогой следить, как обычно я люблю уже не получалось, глаза, то и дело закрывались, и я перестала бороться со сном. Я просто закрыла их окончательно, в готовности спать до самого приезда в деревню. И почти задремала, спала-то мало, но Рому это явно не устроило, и он решил, что допрос меня, лучше, чем я спящая. Может, это зависть? И такая мысль проскользнула. А может, действительно переживает, что я имена родителей перепутаю.

— Как маму мою зовут? — внезапно и очень громко спросил Рома, чем, по сути дела, меня разбудил, хотя я ещё не окончательно заснула.

Я зевнула в ладонь, потянулась, попутно вспоминая, как маму Ромину зовут.

— Маму зовут Марина Николаевна, папу зовут Венедикт, извини, как его по отчеству? Папы отчество ты мне точно не говорил. — спросила Рому, но ещё сомневалась, что права, могла и забыть при таких-то нервах.

— Он Романович, меня в честь деда назвали, но все его Венедиктом зовут, даже малолетки. Назовёшь папу по отчеству, смертельно обидится. — предупредил Рома, неожиданно протягивая мне конфетку в виде сердечка.

— Это мне за правильный ответ? — взяла конфету смеясь, хотя в ощущении дрессировки меня как собачки, не было ничего смешного.

— Это тебе сердце моё, спрячь его как котёнок Гав, в самом надёжном месте. — и в дополнение к сказанному обаятельно улыбнулся.

— Даже не знаю. Как я могу съесть твоё сердце? Каннибализм какой-то.

Мы оба рассмеялись, так было легко с ним в этот момент, словно знаем друг друга много лет. Он родной мне, я родная ему и это так чётко ощущалось, что верилось в это без труда.

— Я сейчас вопрос задам, — предупредила Романа, на что он сразу напрягся. — Эм. В общем, не пойми меня неправильно, но в неведении как-то неуютно. — заранее саму себя оправдала, а Рома подмахнул рукой, мол давай свой вопрос и я спросила; — Твои родители, они знали Настю? — окончательно этим вопросом убила свой сон, а заодно и дружелюбную обстановку в салоне.

— Нет. — зло ответил, но потом словно осекся, от чего-то сдержался, а мне стало ещё неуютней.

Рома своим ответом словно воздух рассёк. Затем закурил, и одновременно прибавил громкости музыке. И я отлично понимала, что это значит. Значит, что разговор как бы окончен.

Это нельзя трогать. Я всё испортила. Такой момент, он мне сердце, я ему про Настю напомнила, тупой Кролик да, но и по-другому я тоже не смогла, зря он меня разбудил. Как предстать перед его родителями? Я и так не готова, а тут ещё сходство с убитой невестой из головы не выходит.

Рома выкурил три сигареты подряд, я съела на нервах сердечную конфету которую есть не собиралась, хорошо было бы заснуть, но сна уже не было.

— Я же тебе про Настю рассказал не для того, чтоб ты себя накручивала. — внезапно сказал Рома, выключив музыку совсем.

— Я понимаю. — и я действительно понимала, но это не умоляло моих нервов по поводу нашего с ней сходства, хотя объяснить, что тут такого плохого, сейчас я себе не могла.

Вот знали бы Ромины родители Настю, да, похожи мы и что? А ничего. Похожи, и всё.

— Нет, ты не понимаешь Кира. — говорит резко, с чёткой нотой упрёка, потом опять осекается, исправляет свою резкость мягко, только чуть оттолкнул и тут же затягивает мягким тембром голоса, как зыбучий песок, а я уже в нём по горло, мне точно не выбраться… — Или понимаешь, но совсем не так, как я. Я когда впервые тебя увидел, глазам не поверил. Думал с ума схожу. Но потом пригляделся, получше. У вас с Настей ведь не только глаза разные. Вы в принципе разные. — с горечью говорит он и эта горечь явно не в мой адрес, но я же тупой Кролик и до меня это не доходит, только колит где-то внутри так, что эту Настю я уже буквально ненавижу.

Ненавижу, потому что из-за неё он стал таким, потому похожа на неё, потому что слышу горечь в голосе Ромы от признания что мы разные, приняв эту горечь за разочарование во мне. Непохожи, разные, не оправдала Роминых ожиданий.

— Что ещё разное? Рост? Вес? — резко вклинилась в его речь вроде и не перебила, но он явно недоговорил.

— Вот это. — с неожиданной, затягивающей улыбкой ответил Роман.

Какая-то странная особенность у него, когда обстановка накаляется, он без труда может скинуть этот накал в никуда.