— У меня идея, — Лиска вдруг придержала меня за локоть и с предвкушением усмехнулась. — Иди к Ромке, а я кое-что сделаю, — ее глаза блеснули, и подруга исчезла в толпе.

Хм. Фантазия у Елизаветы нездоровая и буйная, поэтому на мгновение Анжелу даже стало немножко жалко. Но когда она попыталась прижаться к Роме и потянулась за моим коктейлем, жалость тут же прошла. Нечего к чужим мужикам клеиться, пусть другую жертву себе ищет! И я направилась к стойке, разбираться с соперницей.

— Я вернулась, — громко сообщила, нагло оттирая Анжелу от Ромы и сама прижавшись к нему без всякого стеснения. — Не скучал? — и заглянула ему в лицо.

— Пойдем танцевать? — предложил Рома, обняв за талию и улыбнувшись так, что в коленках появилась слабость, и я тут же забыла про всяких анжел. — Я тебе потом новый коктейль закажу.

— Пойдем! — сразу согласилась я, краем глаза заметив, как перекосило лицо Анжелы.

И пока она не успела ляпнуть какую-нибудь гадость, я ухватила Рому за руку и сама потянула на танцпол. В голову ударила хмельная, бесшабашная волна, и захотелось показать этой фифе, что я тоже чего-то стою. Рядом с Пашей мелькнула Лиска с очень довольной физиономией, а потом Рома развернул меня к себе, глядя в глаза, поймал ладонь и поднес к губам, мягко прикоснувшись к пальцам.

По коже прокатилась жаркая волна, подушечки закололи невидимые иголочки, и я задохнулась от всплеска эмоций, но сказать ничего не успела. Музыка звала, заводные ритмы зажигали пожар в крови, а близкое присутствие Ромы волновало до сбившегося дыхания. Танцевал он просто отлично… Плавные, точные движения, руки уверенно обнимают, придерживают, ведут, не давая сбиться с такта. И хотя я никогда не занималась танцами, так, просто хорошо двигалась, рядом с Ромой ноги как-то сами подхватили заданный темп, а тело послушно повторяло движения. И вроде ничего откровенного, никаких прижиманий и пошлостей, но… Вот эти мимолетные касания, объятия, встречи глазами как вспышки, от которых от шеи до пяток безостановочно прокатывались волны колких мурашек…

Я потеряла счет времени, одна мелодия сменяла другую, а тело плавилось и дрожало в руках Ромы, и горло совсем пересохло. Словно услышав, музыка снова зазвучала другая, более плавная и медленная, и я оказалась в уютных объятиях, прижатая к сильному, горячему телу. Под щекой так же быстро и тяжело билось сердце Ромы, и мои руки сами обвились вокруг шеи, голова прижалась сильнее к груди, а на губах появилась улыбка. Хорошо… И даже говорить ничего не хочется, я прикрыла глаза и просто наслаждалась моментом, буквально растворяясь и нежась на волнах эмоций…

Далеко не сразу я поняла, что не так — в красивую мелодию врывались какие-то посторонние звуки, шум, громкая ругань. И голос звучал подозрительно знакомо… Над ухом раздалось веселое фырканье, и Рома обронил:

— Хм, кажется, Анжела напилась… И как ухитрилась, она же осторожно с алкоголем всегда была.

— А? — я оглянулась и застала замечательную сцену.

Растрепанная, раскрасневшаяся и явно нетрезвая Анжела пыталась отмахаться от крепкого мужчины в форме охранника, с непроницаемым лицом тянувшего дамочку к границе кафе. Она что-то громко говорила, то и дело дергаясь в аккуратном, но уверенном захвате, ее ноги подворачивались на не слишком устойчивой платформе. А взгляд Анжелы не отрывался от нас с Ромой и полыхал откровенной злостью. Вот же разобрало тетку, а. Потом я посмотрела за стойку… И едва не расхохоталась: Лиса показывала мне большой палец и выглядела, как кошка, налопавшаяся сметаны. Интересно, как она это провернула, как ухитрилась напоить Анжелу? Паши рядом не наблюдалось, наверное, отошел куда-то. Надеюсь, не домой, и утешать бывшую любовницу он не намерен. А то Лиска ей патлы повыдирает, подруга скора на расправу, если уж считает Павла своей добычей, то никому не отдаст, пока сама не наиграется. К слову, расставаться со своими мужиками Лиска ухитрялась всегда легко и без скандалов, а с некоторыми даже и друзьями оставалась. Встречалась иногда, то за кофе, то за бокалом вина, могла и без зазрения совести с просьбой какой-нибудь обратиться, если ей нужно было. Так что разбитое сердце Павлу точно не грозило.

— Идем, отдохнем, — угадал мои мысли Рома и слегка отстранился, но за талию продолжил придерживать, пока мы шли к Лисе. — И что тут случилось? — весело поинтересовался он, взмахом руки подозвав официанта.

— Дама напилась и начала буянить, — невозмутимо ответила Елизавета, потягивая свой коктейль. — Видимо, не рассчитала алкоголь в напитках. С кем не бывает, — притворно сочувственно покачала она головой. — Дама порывалась пойти и повыдергать тебе патлы, потому что ты якобы увела у нее Ромочку, — при этом имени лицо у моего супруга скривилось, как будто он лимон укусил, и я мысленно поставила себе галочку никогда его так не называть. — Я и позвала охранника, пожаловавшись, что леди мешает отдыхать трезвым посетителям.

Я захихикала, несильно толкнула Лиску в бок и произнесла:

— Признавайся, как ты это провернула, хитрюга?

— Попросила бармена немножко нарушить пропорции ингредиентов, — Лиса невинно хлопнула ресницами. — По секрету сообщила, что эта особа преследует мужа моей лучшей подруги и портит нам вечер, — она пожала плечами с совершенно невозмутимым видом.

Вот тут я не выдержала и просто расхохоталась в голос, и Рома смеялся вместе со мной. Дальше вечер протекал спокойно, мы натанцевались до гудящих ног, и я с удивлением заметила, что Лиске удалось таки расшевелить Павла, и он тоже весьма прилично танцует. По крайней мере, с подругой они смотрелись очень даже неплохо. Домой мы поехали около одиннадцати, уставшие, но довольные по уши. В лимузине я откровенно дремала, удобно устроившись на плече Ромы в его объятиях, Лиса сбросила босоножки и вообще с ногами забралась на сиденье, буквально распластавшись по Паше с видом сожравшей сыр вместе с вороной лисы. Встрепенулась только, когда мы подъехали уже к поместью, и пришлось выныривать из сладкой неги и выползать из уютного кожаного нутра машины.

— Дом, милый дом, — за мной, потягиваясь и прикрывая ладошкой зевок, выползла Лиска. — Теперь спать… И раньше десяти фиг встану! — заявила она так, будто кто-то собирался ее будить ни свет ни заря.

Ответить я ничего не успела. Потому что Рома вдруг легко подхватил тихо пискнувшую от неожиданности меня на руки и понес к входу в особняк. Позади раздался томный вздох и протяжный Лискин голос:

— Как романтично-о-о…

Я же, уставшая и разомлевшая, просто прислонилась к плечу Ромы и прикрыла глаза, уже оправившись от мимолетного замешательства. Мне было уютно на его руках, и хотелось, чтобы вот так нес и никогда не отпускал… Но до комнат мы все же добрались, и там меня поставили на ноги, отчего не удалось сдержать вздоха сожаления. Кошки возлежали на диване, довольные жизнью и судя по всему, накормленные, за что прислуге этого дома большое спасибо. А то с бурной личной жизнью я совсем их забросила. Поэтому первым делом, конечно, бросилась чесать и гладить питомцев, бормоча всякие милые глупости.

— Хочешь что-нибудь перекусить, Аля? — спросил Рома, остановившись рядом, и я ощутила, как его пальцы ласково зарылись в мои волосы, и едва сама не замурлыкала.

— Да, можно, пожалуй, чай с бутерами, — пробормотала, млея вместе с кошками.

— Тогда принесу, — кивнул он и направился к выходу.

Я же пока решила принять душ и переодеться, и к возвращению Ромы устроилась на террасе, наблюдать догорающую полоску заката у самого горизонта. Красиво…

— Я сейчас, — супруг поставил поднос на стол, чмокнул в макушку и снова скрылся в комнате.

Обняв кружку с ароматным чаем с нотками трав ладонями, я поставила ногу на кресло, согнув в колене, и рассеянно улыбнулась. Так странно. Я здесь всего несколько дней, знакома с Романом столько же, и никогда бы не подумала, что знакомство, которое началось с регистрации брака, начнет так стремительно развиваться. Я ведь и в самом деле чувствовала себя рядом с ним так, будто мы давно общаемся. Пропали неловкость, смущение, а вместо этого появилось жаркое волнение и хорошо забытое мягкое томление в теле, да и все эти маленькие знаки внимания от Романа заставляли сердце трепетать, как на первом свидании. Прикосновения, взгляды, его улыбки, и то, что он стал смелее в некоторых моментах — все волновало. Ох.

Сделав еще несколько глотков и сжевав бутерброд с вкусной подкопченной грудинкой, я отставила чашку и все же встала, коротко вздохнув и опершись ладонями о перила. Темный парк таинственно шуршал в густых сумерках, оглушительно стрекотали цикады, нос щекотал сладковато-хвойный аромат южной ночи. И настроение на душе воцарилось такое романтично-мечтательное, как будто мне снова восемнадцать, и предвкушение чего-то чудесного наполняет тихой радостью…

На плечи легли теплые ладони, слегка сжали, и обнаженная кожа отозвалась россыпью мурашек — на мне же была только маечка от пижамы на тонких лямках, и короткие мягкие шортики. К спине прижалось сильное тело, и я ошарашенно осознала, что Рома без футболки… Возникли сложности с дыханием, я вцепилась в каменные перила так, что они, кажется, вот-вот крошиться начнут. Волнение застряло в горле комом, и сердце пыталось выскочить через уши. А Рома и вовсе обнял уже двумя руками, мягко притянул к себе и положил подбородок на макушку, укутав словно в кокон.

— Хороший вечер получился, — задумчиво обронил он. — Ты довольна, Аля?

— Ага… — тихо выдохнула, завороженная эмоциями, ощущениями и вообще настроением этого вечера. — Хороший…

Несколько минут мы молчали, и внутри все дрожало и тихонечко звенело в странном ожидании. А потом меня медленно развернули, сильные пальцы приподняли подбородок, и губы Ромы прижались к моим. Поцелуй показался очень логичным продолжением вечера, настоящий, бесконечно нежный и долгий. Время словно остановилось, и даже звуки отдалились, став приглушенными, и внутри разливалось тепло, проникая в каждую клеточку, зажигая там маленькое солнышко. Мои руки скользнули по широким плечам, тело само прильнуло ближе, и поцелуй потерял свою томность, став жарким и нетерпеливым. Ладони Ромы провели по спине, погладили поясницу и замерли на попе, мягко сжав, и это, наверное, слегка отрезвило. Дыхания стало резко не хватать, и я со всхлипом отстранилась, хватая ртом воздух и глядя на него ошалелым взглядом, а щеки стремительно заливал горячий румянец.