Джудит О'Брайен - Выйти замуж за лорда

– Вы правы, как всегда, мисс Ллойд. Не заняться ли нам сочинением романа?

– Что ж, времени у нас на это вполне достаточно. А что, если мы сделаем что-то более полезное? Например, придумаем средство от насморка?

– Или выясним, почему происходят войны?

– Или придумаем, как излечить чиновников от взяточничества.

– Или как приготовить рыбу недельной давности так, чтобы она походила по вкусу на сливовый пудинг, – не выдержав, рассмеялся Джозеф.

Констанс всем своим существом ощущала его близость, своим плечом чувствовала тепло его плеча. Глядя на нее, Джозеф, казалось, снова хотел что-то ей сказать, но удержался.

– Джозеф, – прошептала она.

В его глазах появилась особая проницательность и острота, словно он видел ее без каких-либо отвлекающих земных деталей, как, например, черты лица или его цвет. Он глядел ей в самую душу.

Направляясь в столовую, они вдруг остановились. Джозеф как-то странно откинул назад голову, словно пытался привести в порядок свои мысли.

Тон его резко переменился, когда он произнес глядя прямо перед собой:

– А вот и мы.

За ужином они сидели рядом, хотя ее все время отвлекал лорд Трент своим длинным рассказом о том, как готовить заливное из перепелиных яиц, как их следует разрезать, чтобы они не напоминали выпученные глаза. Поэтому Констанс и Джозефу оставалось только обмениваться взглядами. Когда подали рыбу, ей показалось, что под ее тарелкой что-то лежит. Сначала она, подумала, что это обрывок карточки меню. Но меню было на кремовой бумаге, а бумажка под ее тарелкой была белой даже при неровном, мерцающем свете канделябра на столе. Это было как удар колокола. Интуиция подсказала Констанс, что тут таится опасность. Медленно и незаметно носком туфельки она толкнула под столом ногу Джозефа.

У него был самый невозмутимый вид, когда он ответил ей тоже легким толчком.

Принц увлеченно рассказывал о победе Англии в Крымской войне. Все за столом уже неоднократно слышали это, в том числе и участники самой войны. Но принц, взяв слово, не собирался его никому уступать, поэтому за столом почти не было общей беседы, и все головы были повернуты в тот конец стола, где сидел принц.

– Поэтому полковник и второй лейтенант, оба страдавшие от цинги, невзирая на раны…

Джозеф, не поворачивая головы, скосил глаза на Констанс. Она потянула за краешек бумажку к себе, чтобы Джозеф увидел ее. Не меняя выражения лица, он едва заметно кивнул. Но он явно не понимал, что это.

Слуги как раз меняли тарелки, и тот, кто подсунул ей бумажку, наверняка рассчитывал на это.

– Тогда он поднялся и, собрав остатки сил… – Принц был в отличной ораторской форме, и красноречие отнюдь не мешало ему во время драматических пауз поглощать еду.

Констанс медленно вытягивала из-под тарелки бумажку, решив наконец посмотреть, что же это. Кажется, на ней какие-то каракули. Нахмурившись, она еще сильнее потянула за уголок записки. А потом, раскрыв, увидела: это был рисунок чернилами, сделанный очень тщательно и изображавший фигурку голого человечка.

Джозеф, только что отпивший глоток кларета, вдруг закашлялся, и испуганная Констанс снова сунула записку под тарелку.

Короткого взгляда на изображение было достаточно: голый человечек плясал на крышке фортепиано и размахивал над головой флагом конфедератов. Лица его она не разглядела, да это было и не столь уж важно.

Принц, увлеченный своим ораторским талантом, ничего не замечал вокруг.

Констанс неподвижно сидела и смотрела прямо перед собой, оцепенев. Что означает этот рисунок? У кого на этом свете была причина…

Абигайль Мерримид!

Она посмотрела через стол на женщину, которая с еле заметной улыбкой на губах внимательно слушала, что говорил принц.

В это время к Констанс приблизился лакей, менявший тарелки.

Протянув руку к своей тарелке, Констанс решительно уцепилась за нее. С другой стороны к ее тарелке не менее решительно потянулась рука лакея. Менее всего ему хотелось каких-либо скандалов, но Констанс не собиралась отдавать ему тарелку.

– Мадам, – шипящим шепотом произнес он над ее ухом.

Она сделала вид, что не слышала, и, улыбаясь, вместе со всеми смотрела на принца, живописно заканчивающего свой рассказ.

– Позвольте взять вашу тарелку, мадам. Мне нужно заменить ее.

Констанс удалось сохранить невинное выражение лица, хота косточки ее пальцев, вцепившихся в тарелку, побелели от напряжения.

Вдруг рядом с ней Джозеф поперхнулся и стал кашлять.

Констанс охнула, с ужасом слыша пугающие звуки, которые издавал бедняга Джозеф. Лакей тут же позабыл о тарелке, внимание всех за столом было привлечено к подавившемуся мистеру Смиту.

– Что делать? – раздавались вопросы.

– Он так страшно кашляет!

– Похлопайте его по спине. Вот так. Посильнее.

Во время всеобщей суматохи Констанс в полной панике пыталась ослабить узел его галстука и молила всех о помощи. Совершенно неожиданно она встретилась глазами с Джозефом, и тот, ничуть не таясь, подмигнул ей и указал глазами на ее тарелку.

– О! – догадавшись, прошептала Констанс.

И пока дамы обмахивали беднягу Джозефа веерами, столпившись вокруг него, а мужчины продолжали давать советы и по очереди хлопали его по спине, она наконец извлекла из-под тарелки злосчастную бумажку и, аккуратно сложив, запрятала ее в глубокие складки лифа.

Почти сразу же Джозефу стало легче.

– Благодарю вас. Спасибо, сэр. Нет-нет, я уже достаточно выпил воды…

Ужин закончился вовремя, с озадаченным принцем на одном конце стола и его невозмутимой супругой – на другом. А счастливый лакей получил свою грязную тарелку с рыбными остатками.

– Бедняга, – со вздохом сочувственно сказал лорд Коллинз. – Нельзя сказать, что этот уик-энд оказался счастливым для мистера Смита, как вы считаете?

– Да, к сожалению, – согласилась его супруга. – Над беднягой словно нависла грозная туча. Дорогой, ты можешь пообещать мне кое-что?

– Конечно.

– Если мистер Смит примет участие в охоте, обещай мне держаться от него подальше. Мне как-то не по себе от мысли, что в его руках может оказаться ружье.

– Обещаю тебе, моя душечка. Я буду держаться подальше от этого неудачника.

Стук в дверь разбудил Констанс задолго до рассвета.

Она почти не спала в эту ночь и убедилась, что бессонница одинаково мучительна как в роскошном замке, где спят на легчайших, из гусиного пуха подушках и тонких льняных простынях, так и в крохотной, с покатым потолком комнатушке гувернантки.

Констанс накинула пеньюар, но вдруг остановилась. Возможно, ей просто показалось, что кто-то постучал? Или это был сон.

Но стук повторился громче и настойчивее.

Она колебалась, прежде чем повернула ручку. Среди прислуги в таких домах всегда ходят слухи о том, что творится в загородных поместьях. Говорят, что хозяин и хозяйка обычно закрывают глаза на полуночные визиты в чужие спальни или даже способствуют адюльтеру, помещая любовников в близко расположенных комнатах. Обманутым мужьям и женам тоже выпадал случай отвлечься.

В темноте древних, продуваемых сквозняками коридоров гости могли потеряться или же заблудиться. Рассказывали о некоем члене парламента, который, дождавшись условленного часа, прокрался в холл, а затем проник в комнату ждавшей его возлюбленной и с торжествующим криком «Ку-ка-ре-ку!» прыгнул в постель.

К несчастью, его возлюбленная, поменяв комнаты, не удосужилась сообщить ему об этом, и член парламента очутился в одной постели с до смерти перепуганным епископом.

Некоторую неловкость вызывали случаи, когда муж и жена, возвращаясь на цыпочках к себе по покрытому ковровой дорожкой коридору, невольно сталкивались. В таких случаях лучшим выходом считалось поздороваться.

Придерживая рукой халат, Констанс открыла дверь. За ней стоял Джозеф при полном параде.

– Джозеф?

– Я… – Он какое-то мгновение молча смотрел на нее, и, несмотря на то что на ней был пеньюар, она почувствовала себя голой.

– Что вы здесь делаете? – прошептала она.

В ближайшие минуты дом начнет просыпаться, многие из гостей поспешат вернуться до рассвета в свои спальни.

– Я уезжаю, – промолвил он. – Просто зашел попрощаться. Я не хотел, чтобы вы думали, будто я способен уехать, не сказав вам до свидания.

Констанс почти потеряла дар речи.

– Что вы хотите этим сказать? Почему вы собрались уезжать до воскресенья?

– Я должен. Получил срочную депешу, когда все разошлись по своим комнатам.

– Она имеет отношение к вашим склянкам?

Он ничего не ответил, но глаза его подтвердили ее догадку. Это была запретная тема.

– Джозеф. – Она протянула руку, испугавшись, что, возможно, больше не увидит его до своего брака. – Мне будет не хватать вас, – просто сказала она.

Слова были не те, они были бессмысленны в эту минуту и так противоречили тому, что творилось в ее душе, тем чувствам, которые переполняли ее. Ей стало трудно дышать.

– Мне тоже будет… – Он остановился и сжал ее руку. – Мне тоже будет не хватать вас. Я желаю вам счастья, Констанс. От всего сердца желаю вам только радости и счастья.

Целуя ей руки, он долго не отпускал ее.

– До свидания, – наконец прошептал он.

– До свидания, Джозеф.

Он повернулся, чтобы уйти, но остановился.

– Да, чуть не забыл. Завтра вам будет доставлена посылка, в крайнем случае в понедельник. Это мой подарок к вашей свадьбе.

– Спасибо, – улыбнулась Констанс.

Казалось, он снова был рядом, но вот он натянул пониже на глаза твидовое кепи и, еще раз поклонившись, ушел.

Констанс провожала его взглядом, пока он не исчез из виду. Но даже тогда она не двинулась с места, словно ждала, что он еще вернется.

Утром к завтраку спустились далеко не все. Когда чуть позднее девяти Констанс вошла в комнату, где стоял буфет с разнообразными блюдами, в ней никого, кроме нее, не оказалось.