— Я буду нежен с тобой, cariad. Я обещаю облегчить тебе боль насколько это возможно.

— Боль? — отпрянула от него Хелен. — Какую ещё боль?

— Боль девственницы, — он одарил её тревожным взглядом. — Ты ничего не знаешь об этом?

Она напряжённо помотала головой.

Рис выглядел смущённым.

— Говорят, что она незначительная, что… что… Чёрт, женщины что, не говорят о таких вещах? Нет? А что на счёт момента, когда у тебя начались месячные? Как тебе это объяснили?

— Моя мать ничего не рассказывала об этом. Я совсем не была готова к этому. Я была в замешательстве.

— В замешательстве? — повторил он сухо. — Это, вероятно, напугало тебя до смерти.

К удивлению Хелен, он медленно притягивал её к себе, пока не прижал крепко к своей груди, положив её голову себе на плечо. Не привыкшая к такому бесцеремонному отношению она напряжённо застыла в его объятиях.

— Что ты сделала, когда это произошло? — услышала она его вопрос.

— О, я не могу обсуждать это с вами.

— Почему нет?

— Это было бы неприлично.

— Хелен, — сказал он мгновение спустя. — Я хорошо знаком с реалиями жизни, в том числе и с тем, как устроен женский организм. Без сомнений джентльмен бы о таком не спросил. Но мы оба знаем, что я к таковым не отношусь.

Он поцеловал чувствительное местечко чуть ниже её уха.

— Расскажи мне, что произошло.

Поняв, что он не собирается отступать, она заставила себя ответить.

— Я проснулась как-то утром с… с пятнами на моей ночной сорочке и простынях. Живот ужасно болел. Когда я поняла, что кровотечение не останавливается, я очень испугалась. Я подумала, что умираю. Я побежала, чтобы спрятаться в углу читальной комнаты. Тео нашёл меня. Обычно он проводил всё время в школе-интернате, но в тот раз приехал на каникулы. Он спросил, почему я плачу, и я рассказала ему.

Хелен сделала паузу, вспоминая её покойного брата со смесью нежности и печали.

— Большую часть времени Тео был холоден со мной. Но в тот день он был очень добр. Он дал мне свёрнутый платок, чтобы… чтобы подложить, куда нужно. Он нашёл плед, чтобы обернуть его вокруг моей талии, и помог мне вернуться в комнату. Затем он отправил ко мне горничную, чтобы та объяснила, что со мной происходило, и как пользоваться… — смутившись, она остановилась на полуслове.

— Гигиеническими прокладками? — подсказал он.

Её пристыженный голос утонул в его жилете:

— Откуда вы знаете об этом?

Она почувствовала, как его губы растянулись в улыбку около её уха.

— Они продаются в фармацевтическом отделе универмага. Что ещё тебе рассказала горничная?

Несмотря на всю её нервозность, Хелен почувствовала, что начинает расслабляться в его объятиях. Он был таким большим и тёплым, и от него исходил такой чудесный запах: смесь перечной мяты, мыла для бритья и приятного древесного аромата, напоминающего свежесрубленное дерево — абсолютно мужской аромат, который каким-то образом был захватывающим и успокаивающим одновременно.

— Она сказала, что однажды, после того как я выйду замуж и разделю ложе со своим мужем, кровотечение прекратится на некоторое время и появится ребёнок.

— Она ничего не упомянула о том, как вообще получаются дети?

Хелен отрицательно покачала головой.

— Только то, что их не находят под кустом крыжовника, как всегда говорила няня.

Рис посмотрел на неё сверху вниз участливо и раздражённо одновременно.

— Неужели все девушки благородного происхождения столь невежественны в этом вопросе?

— Большинство, — согласилась она. — Муж сам должен решить, что следует знать его невесте, и научить её в первую брачную ночь.

— О боже. Не могу решить, кого следует больше пожалеть.

— Невесту, — сказала она без колебаний.

По какой-то причине это заявление заставило его усмехнуться. Почувствовав, как она напряглась, он обнял её крепче.

— Нет, моё сокровище, я не смеюсь над тобой. Только над тем, что я никогда раньше не описывал сексуальный акт кому бы то ни было… и будь я проклят, если смогу придумать, как бы попривлекательнее это сделать.

— О, боже, — прошептала Хелен.

— Это не будет так ужасно. Я обещаю. Тебе даже, может, понравится кое-что из этого.

Он прижался щекой к её макушке и произнёс с подкупающей нежностью:

— Может, будет лучше, если я объясню кое-что до того, как мы приступим, согласна?

Он терпеливо ждал, пока не почувствовал как её утвердительный кивок не стал более уверенным.

— Тогда идём в кровать.

Объятая желанием, но всё ещё внутренне сопротивляясь, Хелен проследовала за ним к кровати, попутно обнаружив, что её ноги будто превратились в желе. Она попыталась сразу же забраться под одеяло.

— Подожди, — стоя у кровати, Рис поймал её за лодыжку и ловко подтянул обратно к себе.

Хелен залилась румянцем. От полной наготы её отделяла всего лишь пара чулок, батистовая сорочка и панталоны с разрезом в промежности.

Держа её за обтянутую чулком лодыжку, Рис пробежал рукой по её голени. Его брови нахмурились, когда он увидел, что трикотаж был заштопан в нескольких местах.

— Грубые некачественные чулки, — приглушённо произнёс он, — на таких прекрасных ножках.

Его рука проследовала вверх к подвязке, стягивающей её бедро. Так, как трикотажная лента потеряла свою эластичность, её приходилось так туго затягивать на ноге, что обычно к концу дня оставались красные рубцы.

Расстегнув застёжку, Рис обнаружил полоску стёртой кожи вокруг её бедра. Он нахмурился ещё больше и разочарованно вздохнул:

— Wfft…

Хелен и раньше слышала как он издает этот звук, когда был чем-то недоволен. Спустив чулок с одной ноги и отбросив его прочь с отвращением, он принялся за другой.

— Мне ещё понадобятся эти чулки, — сказала Хелен, смутившись от того, что с её вещами обращаются столь бесцеремонно.

— Я дам тебе другие. А заодно и приличные подвязки.

— Мои чулки и подвязки ещё вполне пригодные.

— Они оставляют отметины на твоих ногах.

Ловко скатав второй чулок в шарик, он обернулся и бросил его прямо в открытую каминную решётку. Шарик угодил прямо в огонь и вспыхнул ярким жёлтым пламенем.

— Зачем вы сожгли его? — спросила Хелен, начиная сердиться.

— Он был недостаточно хорош для тебя.

— Он был моим!

К её досаде, Рис совсем не выглядел раскаивающимся.

— Прежде чем ты уйдёшь, я дам тебе дюжину пар. Это тебя удовлетворит?

— Нет, — нахмурившись, она отвела взгляд в сторону.

— Это никчёмный хлопковый чулок, — сказал он насмешливо, — заштопанный кучу раз. Бьюсь об заклад, последняя судомойка на моей кухне носит чулки лучше.

Благодаря своей выдержке, выработанной годами и позволяющей ей играть роль миротворца в семье Рэвенел, Хелен придержала язык за зубами и сосчитала до десяти — дважды — пока не почувствовала себя в состоянии ответить.

— У меня совсем не много чулок, — сказала она ему. — Вместо того чтобы покупать новые, я предпочитаю чинить те, что есть, а мои карманные деньги тратить на книги. Возможно, тот клочок одежды и не имел для вас никакой ценности, но для меня имел.

Рис хранил молчание, его брови сошлись над переносицей. Хелен предположила, что он готовился спорить и дальше. Она была весьма удивлена, когда он тихо произнёс:

— Прости меня, Хелен. Я не подумал. У меня не было права уничтожать что-то, принадлежащее тебе.

Зная, что он не тот человек, который часто приносит свои извинения или испытывает смирение, Хелен почувствовала, как её раздражение постепенно тает.

— Вы прощены.

— С этого момента я буду обращаться уважительно с твоими личными вещами.

Она криво улыбнулась.

— У меня не особенно много личных вещей, разве что две сотни комнатных орхидей.

Его руки переместились на её плечи, играя с лямками её сорочки.

— Ты хочешь забрать их все из Гэмпшира?

— Не думаю, что для них всех найдётся место.

— Я найду способ, чтобы ты смогла держать их здесь.

— Разумеется… — его пальцы рисовали круги на её плече, нежно соблазняя. — Я намерен обеспечить тебя всем необходимым, чтобы ты была счастлива. Орхидеи… книги… шёлкопрядильная фабрика, выпускающая чулки только для тебя.

Смех застрял у неё в горле, а пульс участился от его неторопливой ласки.

— Пожалуйста, не покупайте для меня шёлкопрядильную фабрику.

— Вообще-то, она у меня уже есть. В Уитчёрче.

Он склонился, чтобы поцеловать бледный изгиб её плеча лёгким прикосновением рта, таким же тёплым и невесомым, как солнечный свет.

— Как-нибудь я возьму тебя с собой, если хочешь. Грандиозное зрелище: вереница огромных машин, скручивающих шёлк-сырец в нити тоньше, чем пряди твоих волос.

— Я бы хотела на это посмотреть! — воскликнула она, и её неподдельный интерес заставил его улыбнуться.

— Значит решено.

Он пропустил сквозь пальцы её распущенные светлые локоны.

— У тебя не будет недостатка в лентах и чулках, cariad.

Укладывая её в кровать, он потянулся под сорочкой к поясу её панталон.

Хелен напряглась, вцепившись в его руки.

— Я очень застенчива, — прошептала она.

Его губы нежно блуждали около её уха.

— И как же застенчивые женщины предпочитают, чтобы с них снимали панталоны? Быстро или медленно?

— Быстро… Я думаю.

Не успела она сделать и следующего вдоха, как её панталоны оказались стянуты вниз и немедленно отброшены прочь, а по обнажённым бёдрам побежали мурашки.

Рис встал и начал развязывать свой галстук. Поняв, что он собирается раздеться прямо у неё на глазах, она скользнула под простыни и стёганое пуховое одеяло, резко натянув их до самых ключиц. Кровать была мягкой и чистой, с ароматом сухой стиральной соды, этот запах успокаивал её, напоминая о Приорате Эверсби. Она неподвижно уставилась в камин, замечая все движения Риса боковым зрением. Он расстёгивал воротничок и манжеты, и вскоре отбросил жилет и рубашку в сторону.