— Это очень щедро… но я бы не хотела забирать что-нибудь, что может тебе понадобиться позже.

— В Приорате Эверсби две сотни комнат. Множество из них заполнены мебелью, которой никто никогда не пользовался, и картинами, которыми никто никогда не любовался. Бери всё, что пожелаешь, это твоё право по рождению.

Улыбка Хелен увяла после последних слов.

Разговор заглушил звук ревущего и гудящего поезда, прибывающего на другую сторону платформы. Запах металла, угольной пыли и пара наполнил крытую станцию, а деревянные доски под ногами девушек, казалось, затряслись от нетерпения. Хелен инстинктивно отшатнулась, хотя локомотив не представлял никакой опасности. Оркестр продолжал играть, солдаты маршировать, а люди их приветствовать. Пассажиры показались из вагонов, и их встретили носильщики с тележками, а вокруг было столько окриков и восклицаний, что Хелен прикрыла уши руками в перчатках. Кэтлин пошла забрать близнецов, когда толпа двинулась вперёд. Вокруг них то и дело проходили и сталкивались люди, а лакей Питер, делал всё возможное, чтобы женщин не затоптали.

С улицы, через открытые стороны станции, подул резкий порыв ветра и распахнул края накидки Хелен. Пуговица, застёгивающая пелерину, выскользнула из шёлковой петельки. Схватив края накидки, она повернулась спиной к ветру, возясь с застёжкой. Пальцы так замёрзли, что не работали должным образом.

Пара молодых женщин с чемоданчиками и шляпными коробками в руках задели Хелен, в спешке покидая платформу, и она отскочила в сторону. Сделав пару шагов, чтобы обрести равновесие она столкнулась с громадной, крепкой фигурой.

Она потрясённо выдохнула, почувствовав, что её удерживает пара рук.

— Прошу прощения, сэр, — ахнула Хелен. — Я…

Она обнаружила, что смотрит в глаза цвета полуночи. В животе запорхали бабочки, а колени ослабели.

— Рис, — прошептала Хелен.

Он молча потянулся к застёжке на её накидке и продел пуговицу в петельку. Рис был элегантно одет, на нём было великолепное чёрное шерстяное пальто и перламутрово-серая шляпа. Но цивилизованный внешний вид никак не смягчал острой напряжённости его опасного настроения.

— Зачем ты пришёл? — выдавила она, её сердце выскакивало из груди.

— Ты думала, я позволю тебе покинуть Лондон, не попрощавшись?

— Я не ожидала… но хотела… просто, я рада, — растерявшись, она замолчала.

Положив руку ей на спину, Рис пробормотал:

— Пойдём со мной.

Он провёл её к высокой деревянной перегородке, которая частично разделяла платформу. На стене были расклеены рекламные объявления и изменения в движении поездов.

— Миледи! — услышала Хелен позади себя восклицание, она остановилась и кинула взгляд через плечо.

Лакей семьи Рэвенел, Питер, в смятении уставился на неё, пытаясь оградить остальных членов семьи от натиска пребывающих пассажиров.

— Миледи, граф наказал мне держать вас всех вместе.

— Я присмотрю за ней, — резко ответил ему Рис.

— Но сэр…

Кэтлин, только что заметив присутствие Уинтерборна, прервала лакея:

— Дай им пять минут, Питер.

Она послала Хелен молящий взгляд и показала пять пальцев, дабы убедиться, что та её поняла. Хелен ответила поспешным кивком.

Рис затащил её в защищённый уголок, образованный деревянной перегородкой и чугунной опорной колонной. Он повернулся спиной к толпе, скрывая Хелен от взглядов.

— Я потратил дьявольски много времени на твои поиски, — его низкий голос подавлял шум вокруг них. — Вы находитесь не на той платформе.

— Кузен Девон отправился разузнать, где нам следует ожидать.

Ледяной ветер высвободил несколько светлых прядок из её причёски и, казалось, проник под воротничок платья. Она резко вздрогнула и попыталась сильнее укутаться в накидку.

— Я слышу как у тебя зубы стучат, — сказал Рис. — Подойди ближе.

Чувствуя одновременно тревогу и желание, она увидела, как он расстёгивает своё двубортное пальто.

— Я не думаю… В этом нет необходимости…

Игнорируя её протесты, Рис прижал Хелен к себе и обернул вокруг неё края пальто.

Она закрыла глаза, очутившись в тепле и уединённой темноте, плотная шерсть заглушала оживлённую шумиху вокруг них. Хелен чувствовала себя, словно она маленькое лесное создание, приютившееся в своей норке, укрытое от опасностей, которые таились снаружи. Рис был большим, сильным и тёплым, и она не могла не расслабиться в его объятиях, её тело воспринимало его, как источник уюта.

— Лучше? — мягко пробормотал он ей на ушко.

Хелен кивнула, положив голову ему на грудь.

— Почему ты не ответил на моё последнее письмо? — спросила она приглушённым голосом.

Его палец, облачённый в тонкую чёрную кожу перчатки, скользнул ей под подбородок, заставляя посмотреть на него. В глазах виднелся безошибочный насмешливый блеск.

— Возможно, мне не понравился вопрос.

— Я боялась… просто, я думала…

— Что я мог передумать? Что больше не хочу тебя? — было что-то пронизывающее в его голосе, из-за чего по её шее забегали мурашки. — Хочешь получить доказательство тому, что я чувствую, cariad?

Прежде чем она сумела ответить, он впился поцелуем в её губы, демонстрируя ей свой пыл, по меньшей мере, скандальным способом. Для него это не имело значения. Он хотел её и хотел чтобы она об этом знала, чувствовала и попробовала на вкус. Её руки медленно скользнули по его плечам и обвили шею, она цеплялась за Риса, чтобы сохранить равновесие, потому что колени подкосились. Поцелуй всё продолжался вне времени и пространства, его губы неутомимо обжигали, а рука в прохладной чёрной коже перчатки легла на её щёку. Хелен с изумлением поняла, он руководствовался не гневом. Рис пришёл, потому что хотел подтверждения. Он был так же в ней не уверен, как и она в нём.

С грубым гортанным звуком он оборвал поцелуй и поднял голову. Его дыхание вырывалось небольшими клубами пара и обжигало зимний воздух. Он разжал пальто вокруг неё и отступил, она опять осталась стоять одна.

Хелен поёжилась под натиском свежего морозного воздуха.

Рис потянулся внутрь пальто и начал рыться во внутреннем кармане. Взяв руку Хелен, облачённую в перчатку, он прижал к её ладони небольшой запечатанный конверт. До того, как она смогла спросить что это, он сказал:

— Скажи семье, что вам нужна платформа восемь, она находится за пешеходным мостом.

— Но, когда…

— Hwyl fawr am nawr, — он взглянул на неё в последний раз, в его глазах вспыхнул дьявольский огонёк. — Это значит — прощай до поры до времени. — Развернув её по направлению к семье, он легонько подтолкнул Хелен вперёд. Она помедлила и оглянулась с его именем на языке. Но Рис уже удалялся, пробиваясь через толпу решительной походкой.

Хелен спрятала письмо в узком рукаве платья и прочитала его намного позже, после того, как Девон в спешке отвёл семью к правильному поезду на платформе восемь, и они все расселись в вагоне первого класса. Когда поезд отбыл с вокзала Ватерлоо, начиная своё двухчасовое путешествие до Гэмпшира, она осторожно достала конверт.

Видя, что близнецы уставились в окно, а Кэтлин была увлечена разговором с Девоном, Хелен сломала тёмно-красную восковую печать и развернула письмо.

Хелен,

Ты спросила сожалею ли я о нашей помолвке.

Нет. Я сожалею о каждой минуте, проведённой с тобой в разлуке. Я сожалею о каждом шаге, который не приближает меня к тебе.

Моя последняя мысль перед сном о том, что ты должна быть в моих объятиях. Нет ни покоя, ни радости в моей пустой постели, где я сплю с тобой только во снах и просыпаюсь, проклиная рассвет.

Если бы у меня было право, то я бы запретил тебе отправляться куда-либо без меня. Не из-за эгоизма, а потому что быть без тебя всё равно, что пытаться перестать дышать.

Подумай об этом. Каждый мой вздох теперь принадлежит тебе, cariad. И мне остаётся только считать дни до момента, когда я верну их назад, поцелуй за поцелуем.

Уинтерборн.

Глава 12

Стоя на коленях перед книжным шкафом в закутке для чтения наверху, Хелен разбирала ряды книг и откладывала те, что хотела упаковать с собой. За три недели, проведённые в Приорате Эверсби, она насобирала целую комнату вещей для своего нового дома. Каждый предмет имел своё значение: шкатулка для шитья из розового дерева, принадлежащая её матери, фарфоровый поднос для туалетных принадлежностей с нарисованной стайкой херувимчиков на нём, детский банный коврик с вышивкой, изображающей Ноев ковчег с животными, и стул для гостиной из красного дерева с треугольным сиденьем, который всегда занимала бабушка по линии матери Хелен, когда приезжала с визитом.

Она постоянно пыталась себя чем-то занять, чтобы отвлечься от меланхоличной тоски, которая поселилась в её сердце.

— «Hiraeth», — угрюмо, подумала Хелен. Знакомый домашний уют потерял свою привлекательность, и её привычные занятия превратились в рутину. Даже забота об орхидеях и упражнения на пианино стали утомительными.

Как вообще что-то может казаться интересным в сравнении с Рисом Уинтерборном?

Она так мало времени провела с ним, но в эти несколько часов он обладал ею и ублажал с таким пылом, что теперь её однообразные дни просто блекли в сравнении со всем этим.

Потянувшись к ряду с журналами об орхидеях матери, Хелен вытащила их и сложила один за другим в обитый парусиной дорожный сундук. Двенадцать тетрадей были обтянуты простой синей тканью, а страницы скорее приклеены к корешку, нежели пришиты к нему. Однако для Хелен они были бесценны.

Джейн, леди Трени, заполнила их все сведениями об орхидеях: зарисовками разнообразных видов и описанием индивидуальных особенностей и характеристик. Иногда она использовала журналы в качестве дневника, записывая личные мысли и наблюдения.