— Дышите через рот, — подсказала доктор Гибсон, ускоряя шаг. — Всё пройдёт.

К счастью, тошнота отступила, но голова немного кружилась, будто при отравлении, во рту был привкус карандашного грифеля. Они свернули за угол и упёрлись в большое кирпичное здание с высокими чугунными воротами и оградой, с заострёнными пиками, вокруг.

— Это и есть приют, — сказала доктор Гибсон.

— Напоминает тюрьму.

— Я видела и хуже. По крайней мере, территория довольно чистая.

Они прошли вниз по улице к приотворённым воротам, миновали их на пути к входу. Врач уверенно дёрнула за дверной колокольчик, и женщины услышали звон от него где-то внутри здания.

После того, как прошла целая минута, доктор потянулась к нему опять, но в это время дверь открылась.

Перед ними возникла крупная, тяжеловесная женщина, фигурой напоминающая прямоугольник. Она выглядела невероятно усталой, будто не спала годами, кожа на её лице обвисла.

— Вы заведующая? — спросила доктор Гибсон.

— Да. А вы кто?

— Я — доктор Гибсон. Мою спутницу зовут мисс Смит.

— Миссис Лич, — пробубнила заведующая.

— Мы бы хотели задать вам пару вопросов, если это возможно.

Лицо заведующей не изменилось, но было ясно, что идея мало её привлекала.

— Что я с этого поимею?

— В качестве пожертвования я готова предложить медицинские услуги взамен.

— Нам не нужен врач. Сёстры милосердия приходят помогать в качестве медсестёр три раза в неделю.

Дверь начала закрываться.

— За уделённое время, — сказала Хелен, незаметно вынимая для неё монету.

Пальцы заведующей сомкнулись вокруг монеты, её глаза быстро сверкнули, когда она заметила, что это были полкроны. Отступив назад, миссис Лич шире распахнула дверь и позволила им войти.

Они прошли в г-образную главную комнату, с одной стороны которой находились кабинеты и ясельные с другой, откуда доносились крики младенца. Женщина расхаживала взад-вперёд мимо дверей с ребёнком на руках, пытаясь успокоить.

Впереди, через открытые двойные двери Хелен разглядела детей, сидящих рядами вдоль столов. Множество ложек, деловито скребли о днища мисок.

— До конца приёма пищи остаётся десять минут, — сказала миссис Лич, сверяясь с карманными часами. — Это всё время, которым я обладаю. — Несколько любопытных ребятишек спрыгнули со скамеек и подошли к дверям, разглядывая посетительниц. Заведующая бросила на них сердитый взгляд. — Отправляйтесь обратно за стол, если не хотите проблем! — дети бросились назад в столовую. Развернувшись опять к доктору Гибсон, миссис Лич устало покачала головой. — Некоторые из них упорно считают, что матери вернутся за ними. Каждый чёртов раз, когда кто-то приходит, они поднимают шум.

— Сколько детей находятся в приюте? — спросила врач.

— Сто двадцать мальчиков, девяносто семь девочек и восемнадцать младенцев.

Хелен заметила, что одна девочка осталась, наполовину спрятавшись за дверь. Она медленно выглянула из-за косяка. Её волосы были очень светлыми и коротко обстрижены, неровные пряди торчали во все стороны. В некоторых местах они спутались, и девочка напоминала наполовину ощипанную курицу. Она неотрывно смотрела на Хелен.

— Матери когда-нибудь возвращались раньше? — задала вопрос доктор Гибсон.

— Некоторые возвращались, — миссис Линч выглядела сердитой. — Надоедливые сучки считали это место бесплатным жильём. Приводили сюда своих детей и оставляли жить за счёт благотворительности, а потом забирали, когда им заблагорассудится. Мы их называли «туда-сюда». Поэтому совет попечителей сделал процедуру приёма и выписки настолько сложной, насколько возможно, чтобы остановить «туда-сюда». Но это прибавило работы мне и персоналу, и мы уже… — она замолчала, гневно посмотрев на девочку, заметив что та сделала несколько неуверенных шагов в сторону Хелен. — Что я тебе сказала? — вспылила заведующая. — Возвращайся за стол!

Девчушка не отрывала широко распахнутых, напуганных, благоговейных глаз от Хелен.

— Мама? — её голосок был тих, едва слышная трель в большой комнате.

Она кинулась вперёд, быстро и упорно перебирая тщедушными ножками. Нырнув под руками заведующей, девочка бросилась на Хелен и вцепилась в её юбки.

— Мама, — умоляюще выдыхала она снова и снова.

Хотя ребёнок был хилым и маленьким, столкновение чуть не сбило Хелен с ног. Она обеспокоенно наблюдала, как девочка лихорадочно дёргает себя за обстриженные волосы, будто пытаясь обнаружить достаточно длинную прядь. Хелен потянулась к ней, чтобы остановить отчаянные движения. Их пальцы коснулись друг друга, и крошечная ладошка больно сжала её руку.

— Черити! — рявкнула миссис Лич. — Убери свои грязные лапы от леди, — она замахнулась, чтобы дать ребёнку подзатыльник, но Хелен, не задумываясь, преградила ей путь рукой.

— Её зовут Черити? — быстро задала вопрос доктор Гибсон. — Черити Уэднсдей?

— Да, — ответила заведующая, свирепо глядя на оборванку.

Доктор Гибсон удивлённо покачала головой, поворачиваясь к Хелен.

— Интересно, что заставило ребёнка… — врач замолчала, посмотрев на девочку. — Она, наверное, заметила цвет ваших волос, они очень выделяются, — она переводила взгляд с одной на другую. — Святой пернатый хор, — пробормотала она.

Хелен не могла говорить. Она уже заметила, как сильно они были похожи с Черити: тёмные брови и ресницы, бледно-серые глаза, очень светлые волосы. В потерянном взгляде девочки, которой не было места в этом мире, Хелен могла разглядеть и себя саму.

Малютка прижалась головой к талии Хелен. Она приподняла грязную мордашку вверх и закрыла глаза, будто купаясь в ощущениях солнечного света. Черты её измученного лица расслабились, словно говоря: «Ты здесь. Ты пришла за мной. Я чья-то».

Когда Хелен сама была ребёнком, должно быть, она тоже мечтала о таком моменте, но не могла сейчас припомнить. Она знала только, что этого так никогда и не произошло.

Заведующая требовала объяснений происходящему и что им нужно от Черити, в ответ доктор Гибсон задавала свои вопросы. Из ясельной продолжали доноситься вопли. В столовой дети стали неугомонными. Ещё больше ребятишек вернулись к дверям, пристально разглядывая посетительниц и тараторя.

Хелен взяла девочку на руки, её маленькое тельце было очень лёгким, практически невесомым. Черити обхватила Хелен руками и ногами, вцепившись в неё, как обезьянка. Ребёнка срочно нужно было искупать. Несколько раз. А приютскую форму, синее платье из грубой шерсти и серый передник следовало сжечь. Хелен безумно хотелось отвезти сестрёнку куда-нибудь в тихое, чистое место, смыть с неё всю грязь и накормить горячей питательной едой. На один отчаянный момент она задумалась, как забрать ребёнка из приюта и что сказать леди Бервик, когда они со сводной сестрой вместе прибудут в Рэвенел-Хаус.

Одно было ясно: она здесь Черити не оставит.

— Я твоя старшая сестра, дорогая, — пробормотала Хелен. — Меня зовут Хелен. Я не знала, что ты здесь, или пришла бы за тобой раньше. Я заберу тебя домой.

— Прямо сейчас? — дрожащим голоском спросила девочка.

— Да, прямо сейчас.

Стоя здесь с ребёнком на руках, Хелен поняла, что её жизненный курс только что навсегда изменился, как поезд, который пересекает поворотный пункт и движется уже по новому пути. Ей никогда больше не быть женщиной без ребёнка. Внутри неё разнообразные эмоции сменяли друг друга… страх, потому что никто, даже Кэтлин, не одобрит этого поступка… и скорбь об утрате Риса, каждый следующий шаг лишь отдалит её от него… и слабый, одинокий намёк на радость. В будущем её жертвы будут восполнены, она обретёт утешение.

Но в её жизни никогда не будет такого мужчины, как Рис Уинтерборн.

Хелен вернулась в действительность, заметив, что две женщины начали всерьёз ругаться.

— Миссис Лич, — резко сказала Хелен.

Обе замолчали и посмотрели на неё.

Хелен продолжила говорить командным тоном, позаимствованным у леди Бервик:

— Мы подождём в одном из ваших кабинетов, пока вы позаботитесь о детях в столовой. Будьте любезны, поторопитесь, потому что у нас остаётся не так много времени. Нам с вами нужно обсудить дела.

— Да, мисс, — ответила заведующая, с обеспокоенным выражением на лице.

— Можете называть меня миледи, — холодно проговорила Хелен и тайно порадовалась, заметив удивлённый взгляд женщины.

— Да, миледи, — последовал смиренный ответ.

После того, как миссис Лич проводила их в кабинет, обставленный убогой мебелью, Хелен присела на стул, усадив Черити себе на колени.

Доктор Гибсон бродила по небольшой комнате, бесцеремонно проглядывая стопку бумаг на столе и открывая выдвижные ящики.

— Если вы хотите забрать её прямо сейчас, то боюсь, что, возможно, это не осуществимо, — сказала она.

Черити подняла голову с плеча Хелен, тяжело дыша.

— Не бросай меня здесь.

— Шшш, — Хелен пригладила несколько непокорных клоков волос. — Ты отправишься со мной. Я обещаю, — краем глаза она заметила, что доктор Гибсон покачала головой.

— Я бы не стала обещать, — тихо сказала врач.

— Если мне придётся нарушить закон и просто уйти вместе с ней, то я так и поступлю, — ответила Хелен. Усадив Черити удобнее на коленях, она продолжала гладить её по волосам и спросила: — Как вы думаете, зачем они так коротко остригают волосы?

— Обычно головы воспитанникам обривают налысо при поступлении, чтобы оградить от паразитов.

— Если они волнуются об этом, то могли бы время от времени мыть ребёнка, — сказала Хелен.

Черити тревожно подняла на неё глаза.

— Я не люблю воду.

— Почему, дорогая?

Маленький подбородок задрожал.

— Когда мы плохо себя ведём монахини… окунают наши головы в пожарное в-ведро.