– Я предупреждаю, что, если кто-нибудь из вас прикоснется к сумкам, которые я заново упаковала, я вас обоих убью. – Эшли сделала вид, что страшно испугалась, а Уилл побежал наверх, чтобы поискать свои ботинки.

Их мама все утро то и дело раздражалась. По правде говоря, ей было грустно отпускать их обоих. Она теперь больше, чем когда-либо, нуждалась в их обществе и знала, что ей будет их не хватать, когда они с Сэмом останутся дома вдвоем. Она подозревала, что Сэм чувствует то же самое и именно по этой причине отказался ходить в дневной лагерь. Она напомнила ему, что четвертого июля они поедут на пикник в Напу. Она подумала, что это ему доставит удовольствие, но он отнесся к этому с полным безразличием. Ему будет не хватать сестры и брата. Уилл уезжал на три недели, а Эшли – на две. Но Сэму и Фернанде это казалось целой вечностью.

– Не успеешь оглянуться, как они вернутся, – утешала Сэма Фернанда. Но она говорила это, пытаясь утешить не только его, но и себя.

У Питера, сидевшего в машине напротив их дома, были свои причины для грусти. Через шесть дней будет совершено похищение, и его участие в жизни Фернанды закончится навсегда. Возможно, они когда-нибудь где-нибудь встретятся, и, если повезет, она никогда не узнает, какое участие он принимал в том, что должно было со дня на день обрушиться на нее. Он мечтал о том, что случайно встретится с ней или что снова станет следить за ней, лишь бы только увидеть ее. Он следил за ней уже более месяца. И она ни разу не почувствовала этого. Как и дети. Он вел себя осторожно и расчетливо, как и Карлтон Уотерс, который вел наблюдение по уик-эндам. В отличие от Питера Уотерс не был ею очарован. Он считал ее жизнь слишком заурядной и скучной, удивляясь, как она может такое выносить. Она практически никуда не выходила, а когда это случалось, то брала с собой детей. Но именно это и нравилось в ней Питеру.

– Она должна бы быть нам благодарна за то, что мы на недельку-другую снимем с нее заботы о детях, – сказал Уотерс Питеру, сменяющему его на наблюдательном посту. – Боже мой! Эта женщина никуда без них не выходит!

– Это заслуживает восхищения, – сказал Питер. Его самого это восхищало, но Карлтона Уотерса – нет.

– Неудивительно, что ее муж умер. Бедняга, должно быть, скончался от скуки, – пробормотал Карлтон. Он считал слежку самой утомительной частью работы, тогда как Питер обожал наблюдать за ней.

– Возможно, до того как она овдовела, она чаще выходила из дома, – предположил Питер, а Уотерс только пожал плечами и, уступив место в машине Питеру, отправился на автобусную остановку, чтобы вернуться в Модесто.

Он был рад тому, что период наблюдения почти закончился и можно будет перейти к делу. Ему не терпелось получить денежки. Эдисон сдержал слово. Он, Старк и Фри получили по сто тысяч долларов каждый. Деньги были уложены в чемоданы и оставлены в камере хранения на автобусном терминале в Модесто. Когда они отправятся в Тахо, то возьмут деньги с собой. Все было готово. Часы отсчитывали время, оставшееся до похищения.

Пока все шло в соответствии с разработанным графиком, и Питер заверил Эдисона в том, что и дальше сбоев не будет. Но первая проблема неожиданно возникла не по их вине, а со стороны самого Эдисона. Когда он сидел за своим письменным столом и диктовал что-то секретарше, вошли двое людей, которые предъявили ему удостоверения сотрудников ФБР и сказали, что он арестован. Секретарша, вся в слезах, выскочила из комнаты, и никто ее не остановил, но Филипп взглянул на них, презрительно скривив губы.

– Что за шутки вы себе позволяете? – спокойно спросил он, подумав, что этот визит как-то связан с его лабораториями, производящими кристаллический наркотик. Если это так, то его подпольная деятельность впервые пересеклась с его законным бизнесом. Мужчины, все еще державшие в руках удостоверения, были не в полицейской форме, а в клетчатых рубашках и джинсах. Один был, видимо, испанцем, другой – афроамериканцем, и Филипп понятия не имел, что им было нужно. Насколько он знал, в его наркобизнесе все шло гладко. Все было законспирировано так тщательно, что ничто не могло вывести на него, и управляли этими цепочками люди, компетентные во всех отношениях.

– Вы арестованы, Эдисон, – повторил человек испанской внешности, и Филипп Эдисон расхохотался.

– Не смешите меня. Лучше скажите, за что, – спросил он, не проявляя ни малейших признаков беспокойства.

– Очевидно, за какие-то махинации с переброской за границы штата крупных сумм денег.

– Похоже, вы занимались отмыванием денег, – объяснил испанец, чувствуя себя довольно неловко.

В то утро оба сотрудника осуществляли тайное наблюдение за объектом в связи с другим делом и не успели переодеться, когда их срочно отправили в офис Эдисона. Столкнувшись с таким безразличием с его стороны, они почувствовали себя довольно глупо в этой одежде, как будто если бы они выглядели более официально, то смогли бы испугать его или по меньшей мере произвести на него впечатление. А теперь вот Эдисон просто сидел и потешался над ними, словно они были дурно воспитанными мальчишками.

– Уверен, что мои адвокаты сумели бы разобраться в этом, чтобы избавить вас от необходимости арестовывать меня. Не желает ли кто-нибудь из вас чашечку кофе?

– Нет, спасибо, – вежливо ответил чернокожий. Оба они были молодыми сотрудниками. Следователь по особо важным делам предупредил их, чтобы они остерегались недооценивать Эдисона, от которого можно ожидать любых неожиданностей. Молодые сотрудники истолковали его слова по-своему: они решили, что он, наверное, вооружен и опасен. А это, как оказалось, явно не соответствовало действительности.

Молодой испанец зачитал ему его права, и Филипп понял, что они не полицейские, а сотрудники ФБР. Это его несколько встревожило, хотя он не подал виду. По правде говоря, для ареста пока не было достаточных оснований, но начальство этих молодых сотрудников надеялось, что входе расследования всплывут дополнительные факты и основания появятся. Они давненько следили за ним. Они понимали, что здесь не все чисто, только пока не знали, что именно, а поэтому пользовались тем, что имели.

– Я уверен, что здесь какая-то ошибка, офицер... гм... я хотел сказать, господин следователь по особо важным делам, – с запинкой сказал Эдисон. Даже это звание звучало, на его взгляд, как-то глупо, как будто они играли в «сыщиков и воров».

– Возможно, но мы тем не менее должны доставить вас в управление. Вы арестованы, мистер Эдисон. Вам надеть наручники или вы пойдете добровольно?

Филиппу совсем не хотелось, чтобы его выводили из его офиса в наручниках. Он встал, сердито взглянув на них. Ситуация больше не казалась ему забавной. Как бы молоды ни были эти два агента ФБР, дело свое они, несомненно, знали.

– Вы хоть соображаете, что делаете? Вы понимаете, какой иск я вам вчиню за незаконный арест и диффамацию? – рассвирепел вдруг Филипп.

Насколько ему было известно, у них не было абсолютно никаких оснований для ареста. Во всяком случае, не было таких оснований, о которых бы они знали.

– Мы всего лишь выполняем нашу работу, сэр, – вежливо сказал чернокожий сотрудник ФБР по фамилии Прайс. – А теперь не проследуете ли с нами, сэр?

– Как только позвоню своему адвокату. – Он набрал номер телефона своего адвоката, а оба сотрудника ФБР стояли по другую сторону письменного стола и ждали.

Филипп рассказал, что произошло. Адвокат пообещал встретить Филиппа в управлении ФБР через полчаса и посоветовал ему спокойно отправляться с двумя сотрудниками. Им потребовалось не менее получаса, чтобы добраться из Сан-Матео до города. Ордер на арест Филиппа был выдан Генеральным прокурором США. В официальном обвинении указывалось уклонение от уплаты налогов на какую-то смехотворную сумму. Только этого Филиппу не хватало.

– Через три дня я уезжаю в Европу, – сказал он, возмущенно поглядывая на сопровождавших его из офиса молодых людей.

Его секретарша куда-то исчезла, но по лицам людей, наблюдавших, как он уходит, он понял, что она успела растрезвонить о случившемся всем и каждому. Филипп был в ярости.

Когда он пришел в управление ФБР и его приветствовал следователь по особо важным делам Холмквист, Филипп рассвирепел еще больше. Он находился под следствием и обвинялся в уклонении от уплаты налогов, умышленном обмане налоговых органов и незаконной переброске денег через границы штата. Это было весьма тяжелое обвинение, и они не собирались облегчать положение. Потом прибыл его адвокат, который посоветовал Филиппу оказывать следователю всяческое сотрудничество. Официальное обвинение было предъявлено ему Генеральным прокурором США, а проведение расследования поручено ФБР. Его попросили зайти в какую-то комнату вместе с его адвокатом и следователем Холмквистом, которого, как видно, ничуть не позабавил, но и не испугал величественный вид Филиппа. Его заверения в своей невиновности и его возмущение также не произвели на него впечатления. По правде говоря, в Филиппе Эдисоне не было ничего, что нравилось бы следователю Холмквисту, тем более ему не нравилось снисходительное обращение с его сотрудниками.

Следователь Рик Холмквист предоставил возможность адвокату посовещаться со своим клиентом, а после этого он в течение трех часов допрашивал Филиппа и был весьма не удовлетворен его ответами. Холмквист подписал ордер на обыск его офисов, который уже шел полным ходом, пока они разговаривали. Федеральный судья подписал ордер на обыск, затребованный Генеральным прокурором США, так как возник целый ряд серьезных вопросов относительно легитимности бизнеса Эдисона и подозрения в том, что он, возможно, отмывает деньги, причем, возможно, даже в суммах, составляющих многие миллионы. Как обычно, платный информатор сообщил им ценные сведения, и Филиппа чуть кондрашка не хватила, когда он услышал, что в этот самый момент полдюжины сотрудников ФБР ведут обыск в его офисе.