Зазвучала музыка, и болельщики хором принялись петь строки, знакомые каждому с детства. Рината негромко произносила слова, ещё когда-то, очень давно, ставшие частью её самой, и внутри неё теплой волной разливалось счастье. Не то чувство эйфории, в котором они находились вчера сразу после победы, а то, полностью осознанное счастье, в которое она наконец смогла поверить. Её медаль… Она блестит на груди, переливаясь в свете софитов, она холодит её ладошку, она её и только её…

— Ты рада? — Рината не сразу поняла, что Игорь обращается к ней. Чуть склонившись, он тихо повторил ей на ухо. — Рада?

Рина непонимающе покачала головой. Он улыбнулся и пояснил:

— Смотри, в твою честь играет гимн. Ты ведь этого хотела, да?

— Что случилось, Игорь? — Его странное поведение начинало напрягать и злить её.

— В твою честь играет гимн, и какая разница, что руки твои по локоть в крови, да, Ринат? — Игорь вдруг сошел с пьедестала, стащил с шеи медаль и, глядя Ринате прямо в глаза, бросил ей под ноги. За этой сценой наблюдали сотни собравшихся на награждение болельщиков и миллионы телезрителей во всем мире.

— Ты ничтожество, — сказал он не слишком громко, так, чтобы слова его донеслись лишь до Рины, и ушел.

Пары, занявшие второе и третье места, с недоумением посмотрели вначале на его удаляющуюся фигуру, потом на Рину, а она, не сводя взгляда с лежащей у её ног медали, продолжала стоять и слушать российский гимн.

— Оставь нас, пожалуйста, одних, — едва сдерживая клокочущую ярость, попросила Рината, стоило только Мише пустить её в номер.

Тот посмотрел на неё, бросил взгляд в сторону комнаты и, ничего не сказав, стал натягивать куртку. Рина этого, впрочем, уже не видела. Крепко сжимая ленточку медали, она прошла в комнату. Медаль стукнулась о её бедро в тот момент, когда она остановилась возле постели Игоря, где, наполовину заполненный вещами, лежал его раскрытый чемодан.

— Какого хрена, Крылов?! — не помня себя от гнева, закричала Рина, однако Игорь, будто не слыша её, как ни в чем не бывало продолжил собирать вещи.

— Я задала тебе вопрос, — холодно процедила она, схватила чемодан за ручку и сбросила с кровати. Тот тяжело ударился об пол, несколько футболок вывалились наружу.

Игорь вдруг резко выпрямился. Отбросил на край кровати свитер, который сжимал в руках, и повернулся к ней.

— Я обязан на него ответить? — на губах его играла циничная ухмылка. — А по первому зову принцессы не должен ли я упасть на колени? Нет?..

— Что ты несешь?!

Лицо Игоря потемнело. На скулах играли желваки, вены на шее вздулись, подбородок был будто выточен из камня.

— Хватит, Рината. Лучше просто уйди.

Если бы не разделявший их чемодан, он бы схватил её и вышвырнул прочь, Рина чувствовала это. Она бросила медаль на кровать и сжала руки в кулаки.

— Я уйду только после того, как получу от тебя ответы, — окатив его полным негодования взглядом, заявила она.

— Тебе нужны ответы?! — рявкнул Игорь. Лицо его исказилось презрением. Не сдержавшись, он со всей силы пнул чемодан, и тот отлетел в сторону. — Тебе понадобились ответы, Ипатова?! — Он схватил Ринату за руку и сжал с такой силой, что она зашипела от боли. — Вот тебе ответы: ты бессердечная подлая тварь! — Не обращая внимания на её попытки вырваться, Игорь потащил Рину к двери. — Выметайся по-хорошему, либо я за себя не ручаюсь.

Он говорил негромко, будто бы даже совершенно спокойно, но стоило Ринате увидеть его глаза, как она поняла, — его слова — это не пустая угроза. Нет. Он не был зол, ярость не туманила его рассудок. В глазах его полыхала ненависть. Абсолютная и неприкрытая ненависть. И умом она понимала, что ей действительно стоит уйти, по крайней мере, сейчас. Она понятия не имела, какая муха его укусила и что за странным бешенством он заразился, но отступать не собиралась. После награждения не прошло и десяти минут, а её уже успели завалить вопросами о произошедшем. Такого унижения Рина не испытывала никогда в жизни и, что еще хуже — она не знала, что отвечать. На глаза наворачивались злые слёзы, в душе бурлило негодование, переходящее в дикую, неконтролируемую ярость. Он не только оскорбил её — он изгадил всё, чем она жила многие годы, превратил волшебный миг торжества в нечто похабное и мерзкое. Поутихшие было чувства вспыхнули с новой силой, и Рината, впиваясь ногтями ему в запястье, проорала:

— Отпусти меня, придурок!

Игорь скривился от пронзившей руку боли и, разжав пальцы, обернулся к Рине с таким видом, словно собирался убить её.

— У тебя крыша совсем поехала?! — Она замахнулась, чтобы ударить его. Но Игорь перехватил её руку и с силой толкнул Рину в сторону, прямо на открытую дверцу шкафа. Бок пронзила резкая боль. Рината вскрикнула, стиснула зубы и, прижимая руку к рёбрам, с ненавистью уставилась на Игоря.

— Славное местечко ты выбрала, — губы его снова растянулись в презрительной усмешке. — Пальмы, океан, Николас Демаре. Когда ты прыгнула к нему в койку, чтобы он согласился взять тебя в свою группу? На Европе или уже здесь? — Он смотрел на неё с нескрываемой тяжелой враждебностью, и глаза его блестели мрачным стальным блеском. — До аборта или уже после?..

Рината похолодела. Она понятия не имела, причем тут Демаре, но он откуда-то узнал про аборт. К горлу подступила тошнота, сознание обдало волной нервной, удушливой паники.

— Так вот оно что, — вдруг истерично засмеялась Рина. Ей было больно, бок ломило так, словно по нему саданули ножом, но она все смеялась и смеялась, не отводя взгляда, глядя ему прямо в глаза, и с трудом смогла заставить себя остановиться. — С чего ты взял, что я сделала аборт?

Он усмехнулся ей в лицо, развернулся и пошел обратно в комнату.

— Держи! — Подняв с постели несколько листов, Игорь буквально швырнул их Рине.

Она быстро просмотрела бумаги. Это был договор из медицинского центра с указанием причины обращения и оказываемой услуги. Губы её скривились, взгляд стал жестким.

— Это ничего не значит, — процедила она и, разорвав листы на несколько неровных частей, бросила на пол.

— Это для тебя ничего не значит! — Он рассвирепел ещё сильнее. — Для тебя кроме медалей ничто и никто не значит, правда же? — Игорь приблизился и, сузив глаза, склонился к её лицу. Блуждая по ней полным отвращения взглядом, он заговорил: — Ты омерзительна, Рината. Я думал, в тебе есть хоть что-то хорошее, но нет. Ты бежала от своего отца, на каждом углу верещала, как ненавидишь, как презираешь его. Но ты… — отстранившись, он покачал головой. — Ты ничем не лучше. Пожалуй, ты еще хуже, гораздо хуже него. Ты убила мешающего тебе ребенка не моргнув глазом, ты…

— А тебе то откуда знать, о чем я думала в тот момент?! — Истерично закричала Рината, отпихивая его от себя, будто бы он был столь грязным, что она могла испачкаться. — Откуда тебе знать, Крылов, что я чувствовала, когда нечто, что росло во мне к тому моменту уже три недели, медленно умирало, потому что я решила, что должно быть именно так! Откуда тебе это знать?!

— Тварь. — Игорь схватил её за локоть и дернул на себя.

— Может быть, — улыбнулась Рина, пожимая плечами.

Она была в его полной безграничной власти. Он мог переломить её, сжать пальцами её тонкую шею, вытряхнуть из неё всю душу, но она не боялась его. Она, задрав голову, бесстрашно смотрела ему в глаза и продолжала нагло улыбаться.

— Только благодаря мне и моему решению ты сейчас можешь разбрасываться золотыми олимпийскими медалями. Благодаря мне ты стал двукратным олимпийским чемпионом. Разве не этого ты хотел, когда пришел ко мне? Разве не об этом мечтал, прозябая на задворках мира фигурного катания?.. — от её тона веяло морозом. — Хотя знаешь… — она приподняла брови и скривила губы, — мой отец был прав. Таким, как ты, в большом спорте не место. И если бы не я, Бердников ни за что бы тебя не пустил на соревнования. Поэтому радуйся, что ты сейчас здесь, а не с какой-нибудь Дусей-Марусей разъезжаешь по этапам кубка России.

— Ах ты ж сука! — Игорь разжал пальцы и с силой оттолкнул её от себя. Рината попятилась, зацепилась за угол чемодана и упала на кровать. Тут же вскинула голову и обдала Игоря полным ярости взглядом.

— Вот как ты заговорила, — он мрачно усмехнулся. — А еще вчера пела совсем по-другому. Спасибо.

— И за что же?

— За то, что наконец открыла мне глаза. — Игорь был чужим, холодным, отстраненным. — Я был слеп. Я так долго терпел твои выходки. Терпел все твои заморочки, капризы, придирки и глупые истерики. Но теперь всё. Это стало последней каплей. Я понял, что ты такое, — неприятная усмешка исказила линию его рта.

— И что же я такое? — Её синие, хрустальные глаза наполнились тем же холодом, что и его.

— Если вы с твоим папашей думали, что можете вертеть мной, как вам угодно, вы ошиблись, — не удостоив её ответа, продолжил он. — Вали куда хочешь — хоть в Сан-Франциско, хоть к чёрту лысому, но ко мне больше не приближайся.

— Так вот чего стоят все твои признания в любви, — произнесла она с горькой усмешкой.

— Они ничего не стоят, — с презрением ответил ей Игорь. — Всё что угодно для президентской дочки. Мне нужна была Олимпиада, а ты хотела иметь рядом с собой послушного щеночка, чтобы тот облизывал тебя, вытирал твои слезки, защищал от ненавистных тебе матери и отца. — Глаза его недобро сверкнули. — Ты его получила, — он снова усмехнулся.

Смысл его слов дошел до неё не сразу. Лицо его, обезображенное пренебрежительной гримасой, казалось настолько чужим, что она плохо понимала, что он говорит. А когда все-таки поняла… Она и поверила ему, и не поверила. В этот момент думать она не была способна вообще. Вскочив, Рината подлетела к Игорю и со всей силы залепила ему хлесткую пощечину. Удар обжег ладонь, голова Игоря дернулась. Рината, сжав кулаки, стояла напротив него. Волосы её растрепались, глаза потемнели и казались похожими на бушующее море. Почти такое же темное, как и то, которое открывалось ему с набережной, когда он, как идиот, пытался осознать услышанное от Фёдоровой.